четверг, 30 мая 2024
Смерть - это с ними, ибо мы - не узрим.
Поговорим. Поговорим еще. Будем говорить.
Попозже.
И без но жа в моей глотке.
А может и с ним.
я по-разному могу.
Попозже.
И без но жа в моей глотке.
А может и с ним.
я по-разному могу.
среда, 07 июня 2023
Смерть - это с ними, ибо мы - не узрим.
оно растет из нее. из большого пальца ее ноги. а дальше, внутри, в ней - произрастает откуда-то из ее тела. очаг - там. это что-то вроде болезни, и оно выходит наружу из ее пальца. нога и часть бедра - черные. из пальца тянется черная "пуповина". внутри нее - черно почти полностью.
оно - живое. это - ее ребенок, выращенный из ее болезни. она не испытывает к нему людви и материнских чувств, сочувствия. испытывает исследовательский интерес. она очень хочет вырастить это,как некоторые растят цветы, или деревья, или бактериальную культуру в пробирке. это - ее проект. на данное время - самый важный и большой в жизни.
оно действительно размером с крупного младенца. и похоже на антропоморфное. стоит на двух ногах и черное. но, есть ли там руки и ноги, и каково тело - до конца не ясно. оченртания теряются в черных отростках, обрывках, разорванной дымке. относительно хорошо различима голова и глаза. из головы - идет "пуповина". глаза - закрыты, или затянуты белой мутной пленкой - не понятно. оно не говорит, не видит, не чувствует, ничего не делает. оно растет.
ей плохо. болезнь жрет ее. ребенок питается болезнью. чем больше болезни идет через пуповину - тем быстрее растет ребенок. поэтому она не лечит болезнь, хотя могла бы.
и ей плохо. болезнь кормит ребенка, но жрет ее.
"не корми меня", - внезапно произносит ребенок.
кратко, тихо, спокойно. как само собой разумеющееся. нет пояснений, но она понимает - оно вырасло и развилось уже достаточно, чтобы питаться самостоятельно. как-то. откуда-то. не из нее. можно закончить этот этап эксперимента.
но все таки переспрашивает.
"да. я могу сама"
поясняет охотно, быстро, спокойно. "сама". это - думает о себе в женском роде.
она хочет послушать мудрое чадо, но медлит. а вдруг нет? вдруг ошибается? вдруг не достаточно? и тогде что - все труды насмарку? и смерть? кажется, она уже неизбежна, даже если она начнет лечиться прямо сейчас.
"оно тебя убьет", - добавляет дитя.
это понимают они обе.
----
она в детстве. приют. она отличается от остальных детей. что-то есть в ней, неместное, злое, неуправляемое, червоточина. ее ненавидят и боятся. больше - ненавидят. даже презирают. ее легко ненавидеть и презирать вместо того, чтоб бояться - она мала по размеру и слаба.
некоторые хотят защитить ее, просто по глупости и доброте душевной, не понимая точно последствий. но не могут делать это открыто. в этом приюте вообще не принято и нельзя открыто защищать детей. а уж тем более ее. ее почетно хотеть убить.
мужчина идет за ней и кричит. работник приюта. она не бежит, хотя могла бы. бежать, спасаться, прилагать усилия к своему спасению не принято. это не возымеет результата, только усложнит проблему. поэтому она просто идет. мужчина догоняет ее ударами.
комната, еще несколько детей, и женщина - работница приюта. из тех, что тупые и добрые. женщина видит, женщина жалко, но она ничего не делает. не встает с места, не прикрикивает на мужчину, ни о чем не просит, только смотрит. нельзя.
девочка приближается к ней, и женщина обнимает ее. непринужденно и буднично. как будто ничего не происходит, мужчины, побоев и крови не существует.
мужчина отступает и почти уходит. открыто спасать нельзя, но если они успели осущестить этот ритуал - вырывать из рук и сопреничать с коллегой тоже не принято.
но он все таки слишком зол.
женщина и девочка собираются спать - или делать вид, что будут спать. они делят одну кровать на двоих - чтоб надежней.
но он слишком зол, и, когда девочка уже легла, а женщина отошла на пару шагов за одеялом, подлетает и коротким, но внезапно сильным пинком отправляет кровать вместе с девочкой в стену. кровать врезается. слишком сильно. от удара часть полотка, полоса как раз над кроватью, рушится. но, удерживаемая арматурой внутри потолка, виснет, чуть не достав кровати. девочка не оказывается завалена.
но, обломки арматуры опасно вырвались из обвалившегося куска, и ранили ее. фатально. проткнули так, что она смогла их выдернуть из себя, но они нанесли слишком серьезные раны. она не может встать, почти не может шевелиться и почти не может издавать звуки. органы пробиты, и кровь заливает кровать и пол.
дальше мужчина не предпринимает действий. ему то-ли достаточно, то-ли он ошарашен и сам. в конце концов, теперь чинить потолок, и, вроде, частично треснула кровать... это расстраивает его.
женщина послала в жопу ритуалы и пытается открыто и активно спасти девочку. потолок держится на соплях, он рухнет.
сначала она пытается уговорить девочку хотя бы уползти оттуда. потом протискивается под низким навесом, ощерившимся арматурой, ранится сама, и пытается взять девочку на руки. но понимает, что ее нельзя двигать - слишком много костей переломано, слишком серьезно задеты органы, так она ее убьет.
потолок трещит и проседает.
в конце концов женщина осмеливается позвать на помощь других детей, пара осмеливается присоединиться, и вместе они выдвигают кровать вместе с девочкой из-под опасного навеса. женщина ложится на кровать рядом с ней. старается уместиться на самом краешке, не задеть, не увеличить боль. крайне бережно обнимает. они собиралсь спать - и они будут. пока они на кровати вместе - больше никто не тронет девочку. спасать, везти к врачам, вызывать врачей, перевязывать раны, давать обезболивающее - нельзя.
----
вглдываюсь внимательнее в нее взрослую, все же отцепившую от себя "дитя". белая пелена на глазах дитя скукоживается, как высохшая кожура яблока и спадает. глаза под ней - полностью черные, как и само дитя, и блестящие. теперь они видят. дитя действительно откуда-то черпает еду, и растет теперь невероятно быстро. теперь оно уже размером с ребенка, а уже - с подростка. его очертная по ходу роста постоянно меняются, но остаются антропоморфными, и все же действительно напоминают женские. но что вырастет в итоге, чем будет - неизвестно.
----
на ее глазах - татуировки. прямо на радужках и яблоках.
они идут крговым узором по границе радужки и яблока. на правом глазу - круг из мелких-мелких имен, но читамых, если подойти очень близко. она никому не запрещает подходить и читать.
на левом - круг из делений вроде часовых. у каждого деления - дата. а сверху, над ними, на белке глаза - еще одно имя, или слово, или названия места. она не говорит, что это, только улыбается. говорит лишь, что это "важная записка".
она красива, аккуратна, выглядит теперь здоровой и совсем не похожа на себя в детстве. она могущественна и уважаема.
оба круга - хронология ее жизни. история боли и пыток. но, в виде татуировок на ее глазах они закольцованы. конец пораждает начало. бесконечно.
закольцованы.
оно - живое. это - ее ребенок, выращенный из ее болезни. она не испытывает к нему людви и материнских чувств, сочувствия. испытывает исследовательский интерес. она очень хочет вырастить это,как некоторые растят цветы, или деревья, или бактериальную культуру в пробирке. это - ее проект. на данное время - самый важный и большой в жизни.
оно действительно размером с крупного младенца. и похоже на антропоморфное. стоит на двух ногах и черное. но, есть ли там руки и ноги, и каково тело - до конца не ясно. оченртания теряются в черных отростках, обрывках, разорванной дымке. относительно хорошо различима голова и глаза. из головы - идет "пуповина". глаза - закрыты, или затянуты белой мутной пленкой - не понятно. оно не говорит, не видит, не чувствует, ничего не делает. оно растет.
ей плохо. болезнь жрет ее. ребенок питается болезнью. чем больше болезни идет через пуповину - тем быстрее растет ребенок. поэтому она не лечит болезнь, хотя могла бы.
и ей плохо. болезнь кормит ребенка, но жрет ее.
"не корми меня", - внезапно произносит ребенок.
кратко, тихо, спокойно. как само собой разумеющееся. нет пояснений, но она понимает - оно вырасло и развилось уже достаточно, чтобы питаться самостоятельно. как-то. откуда-то. не из нее. можно закончить этот этап эксперимента.
но все таки переспрашивает.
"да. я могу сама"
поясняет охотно, быстро, спокойно. "сама". это - думает о себе в женском роде.
она хочет послушать мудрое чадо, но медлит. а вдруг нет? вдруг ошибается? вдруг не достаточно? и тогде что - все труды насмарку? и смерть? кажется, она уже неизбежна, даже если она начнет лечиться прямо сейчас.
"оно тебя убьет", - добавляет дитя.
это понимают они обе.
----
она в детстве. приют. она отличается от остальных детей. что-то есть в ней, неместное, злое, неуправляемое, червоточина. ее ненавидят и боятся. больше - ненавидят. даже презирают. ее легко ненавидеть и презирать вместо того, чтоб бояться - она мала по размеру и слаба.
некоторые хотят защитить ее, просто по глупости и доброте душевной, не понимая точно последствий. но не могут делать это открыто. в этом приюте вообще не принято и нельзя открыто защищать детей. а уж тем более ее. ее почетно хотеть убить.
мужчина идет за ней и кричит. работник приюта. она не бежит, хотя могла бы. бежать, спасаться, прилагать усилия к своему спасению не принято. это не возымеет результата, только усложнит проблему. поэтому она просто идет. мужчина догоняет ее ударами.
комната, еще несколько детей, и женщина - работница приюта. из тех, что тупые и добрые. женщина видит, женщина жалко, но она ничего не делает. не встает с места, не прикрикивает на мужчину, ни о чем не просит, только смотрит. нельзя.
девочка приближается к ней, и женщина обнимает ее. непринужденно и буднично. как будто ничего не происходит, мужчины, побоев и крови не существует.
мужчина отступает и почти уходит. открыто спасать нельзя, но если они успели осущестить этот ритуал - вырывать из рук и сопреничать с коллегой тоже не принято.
но он все таки слишком зол.
женщина и девочка собираются спать - или делать вид, что будут спать. они делят одну кровать на двоих - чтоб надежней.
но он слишком зол, и, когда девочка уже легла, а женщина отошла на пару шагов за одеялом, подлетает и коротким, но внезапно сильным пинком отправляет кровать вместе с девочкой в стену. кровать врезается. слишком сильно. от удара часть полотка, полоса как раз над кроватью, рушится. но, удерживаемая арматурой внутри потолка, виснет, чуть не достав кровати. девочка не оказывается завалена.
но, обломки арматуры опасно вырвались из обвалившегося куска, и ранили ее. фатально. проткнули так, что она смогла их выдернуть из себя, но они нанесли слишком серьезные раны. она не может встать, почти не может шевелиться и почти не может издавать звуки. органы пробиты, и кровь заливает кровать и пол.
дальше мужчина не предпринимает действий. ему то-ли достаточно, то-ли он ошарашен и сам. в конце концов, теперь чинить потолок, и, вроде, частично треснула кровать... это расстраивает его.
женщина послала в жопу ритуалы и пытается открыто и активно спасти девочку. потолок держится на соплях, он рухнет.
сначала она пытается уговорить девочку хотя бы уползти оттуда. потом протискивается под низким навесом, ощерившимся арматурой, ранится сама, и пытается взять девочку на руки. но понимает, что ее нельзя двигать - слишком много костей переломано, слишком серьезно задеты органы, так она ее убьет.
потолок трещит и проседает.
в конце концов женщина осмеливается позвать на помощь других детей, пара осмеливается присоединиться, и вместе они выдвигают кровать вместе с девочкой из-под опасного навеса. женщина ложится на кровать рядом с ней. старается уместиться на самом краешке, не задеть, не увеличить боль. крайне бережно обнимает. они собиралсь спать - и они будут. пока они на кровати вместе - больше никто не тронет девочку. спасать, везти к врачам, вызывать врачей, перевязывать раны, давать обезболивающее - нельзя.
----
вглдываюсь внимательнее в нее взрослую, все же отцепившую от себя "дитя". белая пелена на глазах дитя скукоживается, как высохшая кожура яблока и спадает. глаза под ней - полностью черные, как и само дитя, и блестящие. теперь они видят. дитя действительно откуда-то черпает еду, и растет теперь невероятно быстро. теперь оно уже размером с ребенка, а уже - с подростка. его очертная по ходу роста постоянно меняются, но остаются антропоморфными, и все же действительно напоминают женские. но что вырастет в итоге, чем будет - неизвестно.
----
на ее глазах - татуировки. прямо на радужках и яблоках.
они идут крговым узором по границе радужки и яблока. на правом глазу - круг из мелких-мелких имен, но читамых, если подойти очень близко. она никому не запрещает подходить и читать.
на левом - круг из делений вроде часовых. у каждого деления - дата. а сверху, над ними, на белке глаза - еще одно имя, или слово, или названия места. она не говорит, что это, только улыбается. говорит лишь, что это "важная записка".
она красива, аккуратна, выглядит теперь здоровой и совсем не похожа на себя в детстве. она могущественна и уважаема.
оба круга - хронология ее жизни. история боли и пыток. но, в виде татуировок на ее глазах они закольцованы. конец пораждает начало. бесконечно.
закольцованы.
суббота, 18 февраля 2023
Смерть - это с ними, ибо мы - не узрим.
Пошла наркота по венам.
Я вставала ночью раза 3 или 4, сама не знаю зачем. На 5й, уже под утро, спалила присутсвие. сразу и явно.
оно, вроде, даже не смотрело на меня. а может и стало делать это, как только я отрубилась обратно.
стой. смотри.
а до того... "держи его подальше". что хочешь делай, да на тебе подачек, только держи подальше.
она не может долго спокойно жить. еще бы она могла. конечно же, она не может.
будь истоком и держи его подальше.
конечно же, я буду.
ощущаю себя странно. то ли грязно, то ли свободно. может, все вместе.
Я вставала ночью раза 3 или 4, сама не знаю зачем. На 5й, уже под утро, спалила присутсвие. сразу и явно.
оно, вроде, даже не смотрело на меня. а может и стало делать это, как только я отрубилась обратно.
стой. смотри.
а до того... "держи его подальше". что хочешь делай, да на тебе подачек, только держи подальше.
она не может долго спокойно жить. еще бы она могла. конечно же, она не может.
будь истоком и держи его подальше.
конечно же, я буду.
ощущаю себя странно. то ли грязно, то ли свободно. может, все вместе.
среда, 27 июля 2022
Смерть - это с ними, ибо мы - не узрим.
говорю "я отдохнула" и сваливаю.
не словами говорю, а действиями. от чего-то отплевываюсь, цепляю какие-то карамелькины шмотки и его же обувь, нигде не нахожу ничего колюще-режущего и ухожу так.
совершенно борзо, нагло и неблагодарно. действительно ощущаю себя неблагодарной.
"тебя приютили, а ты!", - рисую в голове шизофренический образ его, говорящего это.
снова от чего-то отплевываюсь, как пережравшая и отравившаяся.
"я отдохнула, всё".
не словами, действиями. хорошо, что не словами. хорошо, что его нет. был бы - пришлось бы словами. и я бы, наверно, не смогла. вместо этого снова растеклась бы лужицей у ног и так бы осталась.
но его нет. замираю у дома и озираюсь, брожу. жду, не придет ли. но все как-то складывается.
уговариваю себя, что торможу, потому что ищу нож.
сначала кажется, что бегу по лесу, прорезая его собой. но - это просто еще один шизофренический образ, подкинутый мозгом.
они повсюду. они мной владеют. они меня ебут. но я действую даже с ними. я действую поперек них. это больно.
я не бегу по лесу, на самом деле я взрываюсь вспышкой-туманом, криком и пустотой и... тут же вспарываю ладонями и коленями снег. нет, не снег - просто корочка инея, и камень под ним. в них я и врезаюсь ладонями и коленями, отразившись вспышкой в совсем другом месте.
а вокруг - действительно снег. он витает и кружится, медленно, гипнотично. и не падает на землю. танцует с воздухом в их властном танце.
"ты куда?", - все таки спросил он в процессе.
"я ненадолго. я вернусь"
"куда?"
"все ок"
"куда?"
не "зачем", не "почему", не "насколько". куда.
как будто не знает.
или хочет, чтоб я так думала.
играю в эту игру. да я блять готова играть в любые, какие предложит. сознаюсь, куда. не одобряет, не попрекает. молчит. понял и принял, и ничего против вслух не имеет.
а под ладонями снег, с которого я мгновенно поднимаюсь, а зрение расплывается от леденеющих в глазах слезах, а на губах пляшет безумие, и я то ли ослепла, то ли прозрела, то ли умерла.
я ебаный боец. когда враги кончаются - я ищу новых. если нет вокруг - я пойду дальше. я устаю, измождаюсь, падаю, и мне нужен тот, кто подберет, как раненного котенка. обогреет, помоет, откормит и насильно положит спать. а потом это оказывается состоявшимся. я оказываюсь отдохнувшей. и - жизнь ничему не учит меня. ничего ничему не учит меня. я хочу туго затянутое в одежду тело, в плотную одежду, которая словит собой удар и порез. хочу орать и бежать. хочу разворачиваться к погоне. хочу рвать зубами. хочу вперед. хочу... меч хочу. или нож. чтоб лежал тяжелым в ладони, оттягивая руку - если ее расслабить. чтоб искал вместе со мной, куда вонзиться. они окружили меня так же мгновенно, как я встала. вернее - даже раньше. им это не трудно. не узнают. прирежут. психанут. а я смотрю, шарю, просекаю, сканирую - у кого бы только отжать меч. ну хоть у кого-то. хоть какой-то. хоть нож.
я тепло и нежно люблю их. они меня - наверно тоже да, если ничего не поменялось. а оно могло. и - они меня не узнают. я в реальной опасности, в гораздо большей, чем возможна в любой резервации. чем в любом мясе. а я - только жадно, как без воды в пустыне, шарю по ним безумными квадратными глазами и ищу, у кого бы спиздить меч. вот прямщас, прям так, пусть даже режут в процессе. я действительно тупая. и ебнутая. неизлечимо.
и еще этот снег. в котором легко и больно дышать. он прекрасен. и что слезы тут же стынут на морозе - тоже прекрасно.
я хочу врага. такого, чтоб надеть его на вертел. я не люблю переговоры, чьи-то интересы, равенство, доброжелательность, компромисс и все это. я хочу...
но они мне - не враги. спохватываюсь, как-то сумбурно представляюсь заплетающимся языком, не особо парясь, верят ли мне. сейчас - я себе верю. в кои то веки.
а еще - ужасно стыдно. перед ним. что вот так свалила. и это - не вопрос доброжелательности и компромисса, и тем более не переговоров. может, это любовь.
"я буду вести себя хорошо и все будет норм, я вернусь и не расстрою его", - думаю между мямлянием. и ржу, вместо того чтоб продолжать объясняться.
кажется, меня узнают.
меч мне не дают и на вопросы не отвечают, зато к берегу подходит Нагльфар. как удачно, прямо как подарок, как подарок вот прямо мне, как будто у меня день рождения.
всасываю обратно слезы. хз как, но получается - потому что до берега надо еще добежать, а я не такая крутая, как некоторые, чтоб бежать не видя.
и я бегу. и кто-то, как всегда, в ахуе, а кто-то зол, что я так внезапно явилась, а до того меня так давно не было. прям как он. стараюсь не ржать хоть при главном.
многовато их, главных. и все - мои. прям как на день рожденья. и даже не убивают.
сумбурно перетираем про их последние события, и про мои. про их защиту, и про осаждающих. вспоминаю, что да, было такое. что ващет у них были проблемы. все это время, пока я прохлаждалась в лесу у костерка и в теплой ванне. что у них тут как бы война, осада и полный пиздец. да с кем война...
почти леденею, а потом вспоминаю, что у меня есть решение их проблемы. все это время было. и все это время меня тут не было. еще раз радуюсь, что меня не мочат.
его приходится уламывать как домоседа, не желающего выходить из дома лишний раз. ною, канючу, изьебываюсь, хоть и знаю, что ему ващет не сложно вообще. это тоже игра, на самом деле. может, хочет проверить, насколько сильно мне это надо. "давай возьмем еще этих котяток, пожалуйста-пожалуйста, ведь у меня день рождения, ну, почти оно", - примерно это выражает моя речь.
и он приходит, и объясняет им кое-что про защиты, и всем нам про молнии, и про трикстеров, и как ставить трикстеров раком. хоть по одиночке, хоть толпу, хоть род. даже - как именно это работает.
потом показывает, но я обламываю перфоманс - потому что мне больше всех надо, и вообще мяу.
он не против и не зол, потому что ващет тоже любит этих котят, по крайней мере не против них, и находит с ними общий язык. как-то. до сих пор охуеваю, как это так у них получилось. и, что, может и не случайно я решила метнуться именно к ним... хотя думала, что именно случайно.
потом мы организовываем небольшой смерчик, совершенно невинный и не опасный для тех, кто умеет вовремя завалить ебало.
потом - уговариваю его остаться тут, со мной. потому что я хочу показать ему это, вон то, и еще то, и познакомить с теми и теми. и вообще, мне с ним лучше и спокойнее. и вообще, я рада его видеть. и вообще, я не то что бы всерьез ушла, я вообще и не планировала. просто я отдохнула. а впереди еще много праздников. а я - хочу крови.
не словами говорю, а действиями. от чего-то отплевываюсь, цепляю какие-то карамелькины шмотки и его же обувь, нигде не нахожу ничего колюще-режущего и ухожу так.
совершенно борзо, нагло и неблагодарно. действительно ощущаю себя неблагодарной.
"тебя приютили, а ты!", - рисую в голове шизофренический образ его, говорящего это.
снова от чего-то отплевываюсь, как пережравшая и отравившаяся.
"я отдохнула, всё".
не словами, действиями. хорошо, что не словами. хорошо, что его нет. был бы - пришлось бы словами. и я бы, наверно, не смогла. вместо этого снова растеклась бы лужицей у ног и так бы осталась.
но его нет. замираю у дома и озираюсь, брожу. жду, не придет ли. но все как-то складывается.
уговариваю себя, что торможу, потому что ищу нож.
сначала кажется, что бегу по лесу, прорезая его собой. но - это просто еще один шизофренический образ, подкинутый мозгом.
они повсюду. они мной владеют. они меня ебут. но я действую даже с ними. я действую поперек них. это больно.
я не бегу по лесу, на самом деле я взрываюсь вспышкой-туманом, криком и пустотой и... тут же вспарываю ладонями и коленями снег. нет, не снег - просто корочка инея, и камень под ним. в них я и врезаюсь ладонями и коленями, отразившись вспышкой в совсем другом месте.
а вокруг - действительно снег. он витает и кружится, медленно, гипнотично. и не падает на землю. танцует с воздухом в их властном танце.
"ты куда?", - все таки спросил он в процессе.
"я ненадолго. я вернусь"
"куда?"
"все ок"
"куда?"
не "зачем", не "почему", не "насколько". куда.
как будто не знает.
или хочет, чтоб я так думала.
играю в эту игру. да я блять готова играть в любые, какие предложит. сознаюсь, куда. не одобряет, не попрекает. молчит. понял и принял, и ничего против вслух не имеет.
а под ладонями снег, с которого я мгновенно поднимаюсь, а зрение расплывается от леденеющих в глазах слезах, а на губах пляшет безумие, и я то ли ослепла, то ли прозрела, то ли умерла.
я ебаный боец. когда враги кончаются - я ищу новых. если нет вокруг - я пойду дальше. я устаю, измождаюсь, падаю, и мне нужен тот, кто подберет, как раненного котенка. обогреет, помоет, откормит и насильно положит спать. а потом это оказывается состоявшимся. я оказываюсь отдохнувшей. и - жизнь ничему не учит меня. ничего ничему не учит меня. я хочу туго затянутое в одежду тело, в плотную одежду, которая словит собой удар и порез. хочу орать и бежать. хочу разворачиваться к погоне. хочу рвать зубами. хочу вперед. хочу... меч хочу. или нож. чтоб лежал тяжелым в ладони, оттягивая руку - если ее расслабить. чтоб искал вместе со мной, куда вонзиться. они окружили меня так же мгновенно, как я встала. вернее - даже раньше. им это не трудно. не узнают. прирежут. психанут. а я смотрю, шарю, просекаю, сканирую - у кого бы только отжать меч. ну хоть у кого-то. хоть какой-то. хоть нож.
я тепло и нежно люблю их. они меня - наверно тоже да, если ничего не поменялось. а оно могло. и - они меня не узнают. я в реальной опасности, в гораздо большей, чем возможна в любой резервации. чем в любом мясе. а я - только жадно, как без воды в пустыне, шарю по ним безумными квадратными глазами и ищу, у кого бы спиздить меч. вот прямщас, прям так, пусть даже режут в процессе. я действительно тупая. и ебнутая. неизлечимо.
и еще этот снег. в котором легко и больно дышать. он прекрасен. и что слезы тут же стынут на морозе - тоже прекрасно.
я хочу врага. такого, чтоб надеть его на вертел. я не люблю переговоры, чьи-то интересы, равенство, доброжелательность, компромисс и все это. я хочу...
но они мне - не враги. спохватываюсь, как-то сумбурно представляюсь заплетающимся языком, не особо парясь, верят ли мне. сейчас - я себе верю. в кои то веки.
а еще - ужасно стыдно. перед ним. что вот так свалила. и это - не вопрос доброжелательности и компромисса, и тем более не переговоров. может, это любовь.
"я буду вести себя хорошо и все будет норм, я вернусь и не расстрою его", - думаю между мямлянием. и ржу, вместо того чтоб продолжать объясняться.
кажется, меня узнают.
меч мне не дают и на вопросы не отвечают, зато к берегу подходит Нагльфар. как удачно, прямо как подарок, как подарок вот прямо мне, как будто у меня день рождения.
всасываю обратно слезы. хз как, но получается - потому что до берега надо еще добежать, а я не такая крутая, как некоторые, чтоб бежать не видя.
и я бегу. и кто-то, как всегда, в ахуе, а кто-то зол, что я так внезапно явилась, а до того меня так давно не было. прям как он. стараюсь не ржать хоть при главном.
многовато их, главных. и все - мои. прям как на день рожденья. и даже не убивают.
сумбурно перетираем про их последние события, и про мои. про их защиту, и про осаждающих. вспоминаю, что да, было такое. что ващет у них были проблемы. все это время, пока я прохлаждалась в лесу у костерка и в теплой ванне. что у них тут как бы война, осада и полный пиздец. да с кем война...
почти леденею, а потом вспоминаю, что у меня есть решение их проблемы. все это время было. и все это время меня тут не было. еще раз радуюсь, что меня не мочат.
его приходится уламывать как домоседа, не желающего выходить из дома лишний раз. ною, канючу, изьебываюсь, хоть и знаю, что ему ващет не сложно вообще. это тоже игра, на самом деле. может, хочет проверить, насколько сильно мне это надо. "давай возьмем еще этих котяток, пожалуйста-пожалуйста, ведь у меня день рождения, ну, почти оно", - примерно это выражает моя речь.
и он приходит, и объясняет им кое-что про защиты, и всем нам про молнии, и про трикстеров, и как ставить трикстеров раком. хоть по одиночке, хоть толпу, хоть род. даже - как именно это работает.
потом показывает, но я обламываю перфоманс - потому что мне больше всех надо, и вообще мяу.
он не против и не зол, потому что ващет тоже любит этих котят, по крайней мере не против них, и находит с ними общий язык. как-то. до сих пор охуеваю, как это так у них получилось. и, что, может и не случайно я решила метнуться именно к ним... хотя думала, что именно случайно.
потом мы организовываем небольшой смерчик, совершенно невинный и не опасный для тех, кто умеет вовремя завалить ебало.
потом - уговариваю его остаться тут, со мной. потому что я хочу показать ему это, вон то, и еще то, и познакомить с теми и теми. и вообще, мне с ним лучше и спокойнее. и вообще, я рада его видеть. и вообще, я не то что бы всерьез ушла, я вообще и не планировала. просто я отдохнула. а впереди еще много праздников. а я - хочу крови.
понедельник, 25 июля 2022
Смерть - это с ними, ибо мы - не узрим.
О это "прекрасное" ощущение, когда на тебя охотятся. Хватило всего, кроме памяти о том, как развернуться и дать пизды. А была ли возможность? Наверняка. Вьебала ли я ее? Не до конца.
Просыпаюсь в своей хате от странного шума. Или это был и не шум, а чуйка... Уже не помню, но помню что иду с ножом. Его уже проще примотать к руке, чем постоянно брать.
Выхожу в коридор и сразу понимаю, что в хате никого - потому что на входную дверь изнутри прилеплена записка. Значит вот так. Пришла, прилепила и ушла. Хотела бы сказать лично - было бы веселее.
Подхожу и читаю витиеватый бред о моей безосновательной паранойе, о том что все не так, как кажется и о прощении. Читаю между строк "К тебе есть свободый вход, и им воспользовались, но тебе кажется, что он есть". Бред и тошнота. Хотела бы я знать, на что именно надеятся те, кто понимает, что бредит. На мою бесконечную тупость?
Город как-то просторней, тут больше маневра, а концентрация говна меньше. Я вроде даже начинаю его любить. Это странно.
Куда идти - я не знаю, но чую, как всегда.
Окраина, заросли, озеро, и - странная постройка со входом из коричневого неокрвшенного металла. Пара колонн, открытые ворота. Сверху - так же коричневый небольшой купол. Совсем небольшая постройка, а основная ее часть - под землей.
У входа следы - останки палатки, раскиданные будто хаотично вокруг вещи. На самом деле - никто отсюда в спешке не убегал, как это делаю я, он просто любит так следить. Он тут был.
И, наверно все таки стоит надеяться на мою тупость, потому что я думаю, что он внутри постройки (а иначе зачем бы я сюда пришла?), и я вхожу внутрь (а иначе куда?).
Не помню ничего, кроме лабиринта и бардака. Бардак - не только его. Здесь вроде бы спокойнее - и это еще одно доказательство моей тупости. Впрочем, не найдя ничего и никого ценного, выхожу.
А снаружи меня уже ждут. Пока - маячат на границе зарослей и меня не видят - но приближаются. Прячусь, ожидая, не пройдут ли мимо. Не случайно ли.
Нет, идут прямо сюда, хоть и петляют.
"Сука. Меня чуят что ли"
Может и не меня... все таки вспоминаю, что видела на земле нечто ценное. Бегу наперерез полю зрения преследователей, хватаю и уебываю нахуй. Под возгласы в форме низкого гортанного рева. Достаточно быстро. Возгласы мотивируют. То, что я вижу - тоже.
Двое или трое - словно из раскаленного местами камня, черно-красные, и с короткими толстыми витыми рогами - ну черти, еб их мать. И один, тот что ближе - выше, чернее и туманней. Без рогов, но гораздо быстрее и намеренней. Этот - основной. Один из.
Уебываю так, что погоня отрывается где-то в черте города. И это ободряет. Достаточно просто убежать? Хорошо. Но вот повтора я не хочу.
И - самозабвенно в него влезаю.
А вернее, влезаю в еще одно точно такое же здание - уже стоящее среди высоток и малоэтажек. А вдруг тут? Ну не зря же я на него наткнулась.... здесь меньше бардака и точно такая же пустота. Слышу возню снаружи - или сверху. Что-то не так. Выбегаю, уже зная, что увижу - и вижу. Они еще далеко, и снова пока что не видят меня - но пробираются через толпы. Прямо сюда. Неумолимо. Не сворачивая.
"Сука, здание. Они видят меня, когда я вхожу в них. Я становлюсь видимой"
Вот почему у первого он разбил лагерь снаружи...
Убежать удается снова - и это последний раз. Я об этом не знаю - и радуюсь.
Кажется, уже тогда я звала. Вспомнила зов и применила его. Может, я радуюсь тому, что на него ответили...
Третье. Оно встречает меня за углом, когда я только оторвалась от них снова.
"Да они тут повсюду что ли? Приманки... ловушки..."
Я не захожу. Уже поняла. Я маячу у входа, как когда-то он. Высматриваю что-то, хоть что-то полезное. Оно должно тут быть. Оно тут есть.
К этому зданию мне пришлось подняться по каменной лесенке из трех ступеней - асфальт тут неровный и уходит вверх. А еще оно обнесено железным забором везде, кроме лесенки. Ворот нет. Странно как-то... как...
Мышеловка. Это - она. Я поражаюсь себе и поражаюсь своему ужасу. Ужасу или тупости больше?
Гортанное ворчание за спиной, и, резко обернувшись, вижу одного из рогатых. У подножья лестницы.
"Они чуят и когда я просто подхожу к этим штукам? Блять"
Его не обойти.
Можно через забор - но не успею.
Дымный пропал - преследует этот, и то один. А нет, вон второй, подходит. Дымный пропал - а значит поймать меня настолько просто, что он тут не нужен. Я почти рыдаю.
Есть ли у меня хоть доля секунды? Сейчас зов либо сработает, либо нет.
Я зову.
И зов работает.
Меня оглушает, будто в надетое на голову ведро вдарили. Я становлюсь ватной, глухой и слепой, и меня выносит куда-то в мутную темную серость. Я ее не вижу - но чую. "Странно. Такое же межмирье, как и у моих".
А потом, среди оглушения, обратившегося в покой, слышу его. Не ушами.
"Этих я отвел, теперь беги. Быстро. И больше не попадайся"
Ни нотки осуждения, насмешки, злости, жалости... только покой и любовь.
Я хочу остаться в этой серости, слепой и глухой, никогда не возвращаться..
Но я уже у лесницы, и я бегу. Вниз - и дальше.
Теперь я знаю, куда, и знаю зачем.
Еще одна такая же как я идиотка, преданная и непроходимо тупая, ищет его следы. Ее нужно перехватить, остановить и передать эти слова - "Не попадайся. Беги". Поймают ее - найдут и остальных, и меня тоже.
"А у него свои потеряхи"
Вижу ее, издалека, ВЫХОДЯЩУЮ, блять, из под такого же коричневого купола. Со стороны это выглядит еще тупее, чем изнутри.
Этих тоже вижу - они поумнели и ждут ее в засаде.
- БЕГИ, ДУРА, НЕМЕДЛЕННО, НАЛЕВО!, - ору ей прям через дорогу, намекая на место, где засада пожиже, и мой ор частичто перехватывает проезжающий между нами трамвай.
Дура сильно младше, почти ребенок. Но, то ли умнее, то ли я была убедительна. Она успевает.
Я вижу ее через мутное трамвайное стекло - у нее худое тело, совершенно круглые глаза, и она не боится стоять прямо у окна. Даже трогает его пальцами - будто ими видит. Теперь она в безопасности - схватить нас можно только когда мы рядом с этими ублюдскими зданиями.
А меня?
Трамвай с дурой проезжает, и я вижу их - все еще по ту сторону дороги. Засада распалась и бродит, злобно зыркая на меня. Здесь - я для них не материальна.
"Сколько еще?", - устало кидаю я в зов вместо мольб о том, чтоб меня вытащили отсюда. Я к такому привыкла. Ищи - и не выебывайся.
"Последняя была", - незамедлительно и мягко отвечает мне он, - "Остальных я уже увел".
Выдыхаю, чуя, как опускаются плечи. Медленно, но неотвратимо растворяясь в серости.
Медленно, но неотвратимо отвыкая от некоторых вещей.
Это долгий путь.
Отвыкнуть, что не надо паниковать и бросаться в резервации.
Отвыкнуть вообще от резерваций.
Взамен - привыкнуть к мысли, что даже он оставил следы - он не в опасности. Он не может в ней быть.
Отвыкнуть бежать и спасать.
Отвыкнуть бежать и спасаться.
Уяснить, что зов слышен до того, как я его произнесла.
Что он видит нас. Всегда видит.
Отвыкнуть получать пизды за тупость.
За что угодно вообще.
Привыкнуть, что все хорошо. А испортить все я могу только сама. И даже не испортить, а подпортить. И не стоит и начинать...
Привыкнуть не бояться вообще, и в частности - снов и пробуждений в странных местах.
Это сложно. Это все почти неприподьемно.
Кажется, мне нужна еще парочка жизней...
Просыпаюсь в своей хате от странного шума. Или это был и не шум, а чуйка... Уже не помню, но помню что иду с ножом. Его уже проще примотать к руке, чем постоянно брать.
Выхожу в коридор и сразу понимаю, что в хате никого - потому что на входную дверь изнутри прилеплена записка. Значит вот так. Пришла, прилепила и ушла. Хотела бы сказать лично - было бы веселее.
Подхожу и читаю витиеватый бред о моей безосновательной паранойе, о том что все не так, как кажется и о прощении. Читаю между строк "К тебе есть свободый вход, и им воспользовались, но тебе кажется, что он есть". Бред и тошнота. Хотела бы я знать, на что именно надеятся те, кто понимает, что бредит. На мою бесконечную тупость?
Город как-то просторней, тут больше маневра, а концентрация говна меньше. Я вроде даже начинаю его любить. Это странно.
Куда идти - я не знаю, но чую, как всегда.
Окраина, заросли, озеро, и - странная постройка со входом из коричневого неокрвшенного металла. Пара колонн, открытые ворота. Сверху - так же коричневый небольшой купол. Совсем небольшая постройка, а основная ее часть - под землей.
У входа следы - останки палатки, раскиданные будто хаотично вокруг вещи. На самом деле - никто отсюда в спешке не убегал, как это делаю я, он просто любит так следить. Он тут был.
И, наверно все таки стоит надеяться на мою тупость, потому что я думаю, что он внутри постройки (а иначе зачем бы я сюда пришла?), и я вхожу внутрь (а иначе куда?).
Не помню ничего, кроме лабиринта и бардака. Бардак - не только его. Здесь вроде бы спокойнее - и это еще одно доказательство моей тупости. Впрочем, не найдя ничего и никого ценного, выхожу.
А снаружи меня уже ждут. Пока - маячат на границе зарослей и меня не видят - но приближаются. Прячусь, ожидая, не пройдут ли мимо. Не случайно ли.
Нет, идут прямо сюда, хоть и петляют.
"Сука. Меня чуят что ли"
Может и не меня... все таки вспоминаю, что видела на земле нечто ценное. Бегу наперерез полю зрения преследователей, хватаю и уебываю нахуй. Под возгласы в форме низкого гортанного рева. Достаточно быстро. Возгласы мотивируют. То, что я вижу - тоже.
Двое или трое - словно из раскаленного местами камня, черно-красные, и с короткими толстыми витыми рогами - ну черти, еб их мать. И один, тот что ближе - выше, чернее и туманней. Без рогов, но гораздо быстрее и намеренней. Этот - основной. Один из.
Уебываю так, что погоня отрывается где-то в черте города. И это ободряет. Достаточно просто убежать? Хорошо. Но вот повтора я не хочу.
И - самозабвенно в него влезаю.
А вернее, влезаю в еще одно точно такое же здание - уже стоящее среди высоток и малоэтажек. А вдруг тут? Ну не зря же я на него наткнулась.... здесь меньше бардака и точно такая же пустота. Слышу возню снаружи - или сверху. Что-то не так. Выбегаю, уже зная, что увижу - и вижу. Они еще далеко, и снова пока что не видят меня - но пробираются через толпы. Прямо сюда. Неумолимо. Не сворачивая.
"Сука, здание. Они видят меня, когда я вхожу в них. Я становлюсь видимой"
Вот почему у первого он разбил лагерь снаружи...
Убежать удается снова - и это последний раз. Я об этом не знаю - и радуюсь.
Кажется, уже тогда я звала. Вспомнила зов и применила его. Может, я радуюсь тому, что на него ответили...
Третье. Оно встречает меня за углом, когда я только оторвалась от них снова.
"Да они тут повсюду что ли? Приманки... ловушки..."
Я не захожу. Уже поняла. Я маячу у входа, как когда-то он. Высматриваю что-то, хоть что-то полезное. Оно должно тут быть. Оно тут есть.
К этому зданию мне пришлось подняться по каменной лесенке из трех ступеней - асфальт тут неровный и уходит вверх. А еще оно обнесено железным забором везде, кроме лесенки. Ворот нет. Странно как-то... как...
Мышеловка. Это - она. Я поражаюсь себе и поражаюсь своему ужасу. Ужасу или тупости больше?
Гортанное ворчание за спиной, и, резко обернувшись, вижу одного из рогатых. У подножья лестницы.
"Они чуят и когда я просто подхожу к этим штукам? Блять"
Его не обойти.
Можно через забор - но не успею.
Дымный пропал - преследует этот, и то один. А нет, вон второй, подходит. Дымный пропал - а значит поймать меня настолько просто, что он тут не нужен. Я почти рыдаю.
Есть ли у меня хоть доля секунды? Сейчас зов либо сработает, либо нет.
Я зову.
И зов работает.
Меня оглушает, будто в надетое на голову ведро вдарили. Я становлюсь ватной, глухой и слепой, и меня выносит куда-то в мутную темную серость. Я ее не вижу - но чую. "Странно. Такое же межмирье, как и у моих".
А потом, среди оглушения, обратившегося в покой, слышу его. Не ушами.
"Этих я отвел, теперь беги. Быстро. И больше не попадайся"
Ни нотки осуждения, насмешки, злости, жалости... только покой и любовь.
Я хочу остаться в этой серости, слепой и глухой, никогда не возвращаться..
Но я уже у лесницы, и я бегу. Вниз - и дальше.
Теперь я знаю, куда, и знаю зачем.
Еще одна такая же как я идиотка, преданная и непроходимо тупая, ищет его следы. Ее нужно перехватить, остановить и передать эти слова - "Не попадайся. Беги". Поймают ее - найдут и остальных, и меня тоже.
"А у него свои потеряхи"
Вижу ее, издалека, ВЫХОДЯЩУЮ, блять, из под такого же коричневого купола. Со стороны это выглядит еще тупее, чем изнутри.
Этих тоже вижу - они поумнели и ждут ее в засаде.
- БЕГИ, ДУРА, НЕМЕДЛЕННО, НАЛЕВО!, - ору ей прям через дорогу, намекая на место, где засада пожиже, и мой ор частичто перехватывает проезжающий между нами трамвай.
Дура сильно младше, почти ребенок. Но, то ли умнее, то ли я была убедительна. Она успевает.
Я вижу ее через мутное трамвайное стекло - у нее худое тело, совершенно круглые глаза, и она не боится стоять прямо у окна. Даже трогает его пальцами - будто ими видит. Теперь она в безопасности - схватить нас можно только когда мы рядом с этими ублюдскими зданиями.
А меня?
Трамвай с дурой проезжает, и я вижу их - все еще по ту сторону дороги. Засада распалась и бродит, злобно зыркая на меня. Здесь - я для них не материальна.
"Сколько еще?", - устало кидаю я в зов вместо мольб о том, чтоб меня вытащили отсюда. Я к такому привыкла. Ищи - и не выебывайся.
"Последняя была", - незамедлительно и мягко отвечает мне он, - "Остальных я уже увел".
Выдыхаю, чуя, как опускаются плечи. Медленно, но неотвратимо растворяясь в серости.
Медленно, но неотвратимо отвыкая от некоторых вещей.
Это долгий путь.
Отвыкнуть, что не надо паниковать и бросаться в резервации.
Отвыкнуть вообще от резерваций.
Взамен - привыкнуть к мысли, что даже он оставил следы - он не в опасности. Он не может в ней быть.
Отвыкнуть бежать и спасать.
Отвыкнуть бежать и спасаться.
Уяснить, что зов слышен до того, как я его произнесла.
Что он видит нас. Всегда видит.
Отвыкнуть получать пизды за тупость.
За что угодно вообще.
Привыкнуть, что все хорошо. А испортить все я могу только сама. И даже не испортить, а подпортить. И не стоит и начинать...
Привыкнуть не бояться вообще, и в частности - снов и пробуждений в странных местах.
Это сложно. Это все почти неприподьемно.
Кажется, мне нужна еще парочка жизней...
четверг, 07 июля 2022
Смерть - это с ними, ибо мы - не узрим.
Мы на поверхности. Почти обычный город, стоим перетираем с мужиком, который нас оч сильно убеждает. Он местный глава чего-то, в чем-то шарящий, но сам не могущий. А я и не особо сопротивляюсь, мне не западло.
Второй со мной - еще один мужик, без понятия, масовка наверно.
Что было до - как скомканный кусок. Вроде мы в этот город откуда-то пришли, мужика-убеждатора долго искали, и вообще все это очень важно.
Спускаемся под землю. Как, откуда - не помню. И чем дальше - тем острее и четче. Помню коридоры. Разные, странные, не логичные, вдруг - открытые проходные помещения, и снова коридоры. Темные. Не кромешно, но неприятно. Я почему-то уверена, что и так разглядим. Главное - не останавливаться и вовремя уворачиваться. Отскакивать. Ебаные черти, или уроды, или монстры, некая антропоморфная, но пиздец нечеловечья хуета вот прям везде. Они тусуются в комнатах без дверей по краям коридоров, за углами. И при нашем приближении бросают все и идут в нашу сторону. Не слишком быстро, но и не крадучись - прогуливаются. Бесшумно. Без признаков агрессии. Но если оказаться с ними вплотную - разорвут.
Могли бы подбежать и разорвать, тупизни, - думаю я, и радуюсь, что тупизни.
Мой спутник напуган, в отличии от меня. Я говорю ему только не прекращать идти. Когда мы подходим к первому проходному залу - за нами размеренно следует толпа. Я ни разу не оборачиваюсь.
Когда мы проходим первый зал, страшно становится и мне. Их становится больше. Они лезут оттуда, откуда я не ожидала. Лавировать сложнее. И... то ли мне кажется, то ли они еле-еле ускоряются. Красно-черные и серые рожи. Руки, тянушиеся к нам - у некоторых. Полузвериные рожи. Рванье в виде одежды. Некоторые - крупнее. И некоторые совершенно точно быстрее. И они - со всех сторон.
Посреди камня - лестница нвверх, квадратно-витая, с переходами, деревянная. На вид древняя как пиздец и хлипкая. Высокая. Вроде нам туда, но я сомневаюсь. Но сомневаться не выходит. С каждым нашим шагом - они совершенно точно быстрее, мы в плотном кольце, только на лестнице ни одного. Нам в любом случае туда. Когда я ступаю на лестницу, они идут с почти нашей скоростью. Один даже почти касается меня. Потому что я не заметила его. Плохо, очень плохо.
На лестнице - бежим. Я думаю, что уже не успеем. Они действительно все быстрее с каждым шагом, почти хватают за пятки.
Мы на вершине. Плоская каменная вершина, темень чуть бледнее, все серое. Какое-то нагромождение балок прямо у выхода с лестницы напоминает кривую арку. Не хватает таблички "добро пожаловать, мясо". Тут фонит.
За аркой - круглая каменная площадка. В центре - еще несколько сваленных в кучу балок, концентрически, как кострище. Повсюду мусор - тряпки, тарелки, игрушки, какой-то неопределенный хлам. Да это же... кровать. А где возлежащий?
"Ну не может маленькая девочка спать на толстых деревянных балках в форме кострища, блять", - думаю я.
А еще:
"Хлам ее что ли?"
"Дура, БЫСТРЕЕ"
"Нихрена. Пока все не осмотрю - ни шага. Еще и не видно толком в этой темноте... А вдруг мы вообще не в том месте,и тут спит... еще че нибудь"
"Спереди никого, а щас нас к хуям сожрут сзади, если ты не ОТБЕЖИШЬ ОТ ЛЕСТНИЦЫ БЛЯТЬ"
"Тихо, тихо... не воротить"
Не слышу, не чую своего спутника. Отстал? Сожрали? Сзади и ниже какая-то возня, но очень тихо. И я нигде не вижу сраной девочки.
Нам нужно прикончить сраную девочку, которая расплодила это все, которая источник этого всего. Это все просачивается в город. Девочка - ядро блять.
Мой спутник выбегает с лестницы, запыхавшийся. Я не спрашиваю. Не хочу знать. Если мы пришли в тупик, и у нас пара секунд до подьема сюда тех чертей - я не хочу знать.
И все таки спереди угрозы нет. Ничто не грохнулось сверху на свое ебать удобное ложе, и не откусило нам бошки за вторжение в его покои. А еще тут все таки фонит. Безошибочно, мы на месте. Я иду вперед, разглядывая хлам и пытаясь отыскать тут что-то, что упустила. Ну нет ее тут.
Она тут есть. Вот, за балкой. Сначала не было видно, нужно было обойти "кострище". Сначала показалось, что это еще один комок хлама, сбитые в кучу тряпки. Но нет, вот голова, руки, ноги. Спит, свернувшись калачиком за балкой. Не тревожно, умиротворенно свернувшись. Так посмотришь - невинный маленький ребенок. Сучара блять.
"Она, не она?"
"Тут чо, могут быть другие девочки?"
Все таки она. Сквозь серую мглу различаю цвет одежды и волос. Волосы светлые, штаны синие, майка темно-розовая. Как описывали.
Нихрена она не спит. Глаза открыты. Смотрят почти на мою обувь. Она совершенно неподвижна.
Выжидает? Боится?
"Я вот точно боюсь. Я ее не захуярю"
"Могла бы - уже бы напала. Значит боится тоже"
"Или выжидает момента"
"Ну так не жди, пока выждет"
Наклоняюсь, цепко беру ее за шею сзади и поднимаю. Жду, что выскользнет змеей и плюнет ядом, или начнет выдираться как кошка, разрывая меня в клочья.
Но девочка так же неподвижно висит в моей руке и смотрит на меня. Совершенно спокойными синими глазами. Большими, почти доброжелательными. Без страха.
Она ничего не может сделать, я тоже.
Мы со спутниками обмениваемся краткими кивками и готовимся к телепортации. Перед самым исчезновением я понимаю, что с лесницы за нами никто так и не поднялся. Им нельзя.
Мы на поверхности, рядом с мужиком-убеждатором. Он ждал нас все так же. Девочка, то ли совершенно обмякнув, то ли притворяясь, и все еще выжидая момент для броска или чего похуже, лежит мешочком в его ног. Я на всякий случай придерживаю ее рукой. Дальше пусть сами разбираются, мне такое не по зубам.
Когда я схватила ее там, в пещере, и она посмотрела мне в глаза, я узнала ее имя. Позже я гуглила его, но такого сочетания имени и фамилии в здешней реальности не существует. И это хорошо.
Второй со мной - еще один мужик, без понятия, масовка наверно.
Что было до - как скомканный кусок. Вроде мы в этот город откуда-то пришли, мужика-убеждатора долго искали, и вообще все это очень важно.
Спускаемся под землю. Как, откуда - не помню. И чем дальше - тем острее и четче. Помню коридоры. Разные, странные, не логичные, вдруг - открытые проходные помещения, и снова коридоры. Темные. Не кромешно, но неприятно. Я почему-то уверена, что и так разглядим. Главное - не останавливаться и вовремя уворачиваться. Отскакивать. Ебаные черти, или уроды, или монстры, некая антропоморфная, но пиздец нечеловечья хуета вот прям везде. Они тусуются в комнатах без дверей по краям коридоров, за углами. И при нашем приближении бросают все и идут в нашу сторону. Не слишком быстро, но и не крадучись - прогуливаются. Бесшумно. Без признаков агрессии. Но если оказаться с ними вплотную - разорвут.
Могли бы подбежать и разорвать, тупизни, - думаю я, и радуюсь, что тупизни.
Мой спутник напуган, в отличии от меня. Я говорю ему только не прекращать идти. Когда мы подходим к первому проходному залу - за нами размеренно следует толпа. Я ни разу не оборачиваюсь.
Когда мы проходим первый зал, страшно становится и мне. Их становится больше. Они лезут оттуда, откуда я не ожидала. Лавировать сложнее. И... то ли мне кажется, то ли они еле-еле ускоряются. Красно-черные и серые рожи. Руки, тянушиеся к нам - у некоторых. Полузвериные рожи. Рванье в виде одежды. Некоторые - крупнее. И некоторые совершенно точно быстрее. И они - со всех сторон.
Посреди камня - лестница нвверх, квадратно-витая, с переходами, деревянная. На вид древняя как пиздец и хлипкая. Высокая. Вроде нам туда, но я сомневаюсь. Но сомневаться не выходит. С каждым нашим шагом - они совершенно точно быстрее, мы в плотном кольце, только на лестнице ни одного. Нам в любом случае туда. Когда я ступаю на лестницу, они идут с почти нашей скоростью. Один даже почти касается меня. Потому что я не заметила его. Плохо, очень плохо.
На лестнице - бежим. Я думаю, что уже не успеем. Они действительно все быстрее с каждым шагом, почти хватают за пятки.
Мы на вершине. Плоская каменная вершина, темень чуть бледнее, все серое. Какое-то нагромождение балок прямо у выхода с лестницы напоминает кривую арку. Не хватает таблички "добро пожаловать, мясо". Тут фонит.
За аркой - круглая каменная площадка. В центре - еще несколько сваленных в кучу балок, концентрически, как кострище. Повсюду мусор - тряпки, тарелки, игрушки, какой-то неопределенный хлам. Да это же... кровать. А где возлежащий?
"Ну не может маленькая девочка спать на толстых деревянных балках в форме кострища, блять", - думаю я.
А еще:
"Хлам ее что ли?"
"Дура, БЫСТРЕЕ"
"Нихрена. Пока все не осмотрю - ни шага. Еще и не видно толком в этой темноте... А вдруг мы вообще не в том месте,и тут спит... еще че нибудь"
"Спереди никого, а щас нас к хуям сожрут сзади, если ты не ОТБЕЖИШЬ ОТ ЛЕСТНИЦЫ БЛЯТЬ"
"Тихо, тихо... не воротить"
Не слышу, не чую своего спутника. Отстал? Сожрали? Сзади и ниже какая-то возня, но очень тихо. И я нигде не вижу сраной девочки.
Нам нужно прикончить сраную девочку, которая расплодила это все, которая источник этого всего. Это все просачивается в город. Девочка - ядро блять.
Мой спутник выбегает с лестницы, запыхавшийся. Я не спрашиваю. Не хочу знать. Если мы пришли в тупик, и у нас пара секунд до подьема сюда тех чертей - я не хочу знать.
И все таки спереди угрозы нет. Ничто не грохнулось сверху на свое ебать удобное ложе, и не откусило нам бошки за вторжение в его покои. А еще тут все таки фонит. Безошибочно, мы на месте. Я иду вперед, разглядывая хлам и пытаясь отыскать тут что-то, что упустила. Ну нет ее тут.
Она тут есть. Вот, за балкой. Сначала не было видно, нужно было обойти "кострище". Сначала показалось, что это еще один комок хлама, сбитые в кучу тряпки. Но нет, вот голова, руки, ноги. Спит, свернувшись калачиком за балкой. Не тревожно, умиротворенно свернувшись. Так посмотришь - невинный маленький ребенок. Сучара блять.
"Она, не она?"
"Тут чо, могут быть другие девочки?"
Все таки она. Сквозь серую мглу различаю цвет одежды и волос. Волосы светлые, штаны синие, майка темно-розовая. Как описывали.
Нихрена она не спит. Глаза открыты. Смотрят почти на мою обувь. Она совершенно неподвижна.
Выжидает? Боится?
"Я вот точно боюсь. Я ее не захуярю"
"Могла бы - уже бы напала. Значит боится тоже"
"Или выжидает момента"
"Ну так не жди, пока выждет"
Наклоняюсь, цепко беру ее за шею сзади и поднимаю. Жду, что выскользнет змеей и плюнет ядом, или начнет выдираться как кошка, разрывая меня в клочья.
Но девочка так же неподвижно висит в моей руке и смотрит на меня. Совершенно спокойными синими глазами. Большими, почти доброжелательными. Без страха.
Она ничего не может сделать, я тоже.
Мы со спутниками обмениваемся краткими кивками и готовимся к телепортации. Перед самым исчезновением я понимаю, что с лесницы за нами никто так и не поднялся. Им нельзя.
Мы на поверхности, рядом с мужиком-убеждатором. Он ждал нас все так же. Девочка, то ли совершенно обмякнув, то ли притворяясь, и все еще выжидая момент для броска или чего похуже, лежит мешочком в его ног. Я на всякий случай придерживаю ее рукой. Дальше пусть сами разбираются, мне такое не по зубам.
Когда я схватила ее там, в пещере, и она посмотрела мне в глаза, я узнала ее имя. Позже я гуглила его, но такого сочетания имени и фамилии в здешней реальности не существует. И это хорошо.
пятница, 17 июня 2022
Смерть - это с ними, ибо мы - не узрим.
Через обрыв перекинуто бревно. Под обрывом река - вода и камни, далеко. Падать - только и сразу насмерть.
В первый раз было страшно. Ты подошел к бревну, спокойно ступил на него, прогуливаясь дошел до середины. Остановился. Повернулся сначала вбок, будто оглядывая пейзаж внизу, потом ко мне, будто оглядывая меня. Потом развернулся обратно и прогулялся до конца бревна, ступил на землю по ту сторону.
Это меня не удивило.
Удивило, когда ты предложил мне повторить. "Сначала с открытыми глазами".
Да хоть с на жопе глазами.
Ломалась я долго, пару дней.
Сидела у бревна, маячила у бревна, приходила к бревну, разглядывала бревно, пыталась в него вкурить. Потом пыталась вкурить в свои ноги. Потом в тело в целом. Гадала, смотреть вниз или нет. Примеривалась к бревну. Ставила на него ногу. Пыталась словить разное настроение.
Подумывала о телепорте.
"Ты меня спрашивала, как я это умудряюсь, не видя. А не как телепортироваться".
Действительно. Логичный до нельзя.
Думала о защите при падении и методах мгновенной регенерации.
"Но задача не упасть и выжить, а - не упасть", - спорила с собой его голосом.
Сказала, что никак я не пройду. Могу проползти.
А потом поняла, что смотреть надо не на бревно, а на обрыв под ним.
Точней, на его высоту. Провести линию от бревна до камней в воде и понять, что пожрет она тебя нахер. Без шансов. Но - как и все остальное. Тебе в любом случае пиздец, а терять нечего. И в этом и кайф - когда нечего терять. Потому что боли потери не испытаешь. И боли смерти тоже, потому что ты уже, фактически, труп. Либо щас, либо завтра. Может, через час или через месяц. Ты вообше ничем не рискуешь, идя по бревну. Только обретаешь - возможность идти по бревну.
И - ноги должны быть босыми. Будь един со своей смерью, касайся ее ступнями. Обувь - обременение, которое может подвести. А смерть и так гарантирована.
И я прошла.
- А как ты понимал, что высоко, если не видел?
- В первый раз я вообще не знал, что там есть обрыв.
Во второй раз я гуляла туда-сюда по бревну, с каждым разворотом нечаянно ускоряя шаг.
В третий я стояла ровно по центру, как ты тогда. Хотелось раскинуть руки и броситься вниз, головой вперед, в камни. Полежать там мертвенькой, а потом что нибудь придумать.
Достала из кармана черную ленту. Завязала себе глаза. Посмотрела вокруг. И передумала.
В первый раз было страшно. Ты подошел к бревну, спокойно ступил на него, прогуливаясь дошел до середины. Остановился. Повернулся сначала вбок, будто оглядывая пейзаж внизу, потом ко мне, будто оглядывая меня. Потом развернулся обратно и прогулялся до конца бревна, ступил на землю по ту сторону.
Это меня не удивило.
Удивило, когда ты предложил мне повторить. "Сначала с открытыми глазами".
Да хоть с на жопе глазами.
Ломалась я долго, пару дней.
Сидела у бревна, маячила у бревна, приходила к бревну, разглядывала бревно, пыталась в него вкурить. Потом пыталась вкурить в свои ноги. Потом в тело в целом. Гадала, смотреть вниз или нет. Примеривалась к бревну. Ставила на него ногу. Пыталась словить разное настроение.
Подумывала о телепорте.
"Ты меня спрашивала, как я это умудряюсь, не видя. А не как телепортироваться".
Действительно. Логичный до нельзя.
Думала о защите при падении и методах мгновенной регенерации.
"Но задача не упасть и выжить, а - не упасть", - спорила с собой его голосом.
Сказала, что никак я не пройду. Могу проползти.
А потом поняла, что смотреть надо не на бревно, а на обрыв под ним.
Точней, на его высоту. Провести линию от бревна до камней в воде и понять, что пожрет она тебя нахер. Без шансов. Но - как и все остальное. Тебе в любом случае пиздец, а терять нечего. И в этом и кайф - когда нечего терять. Потому что боли потери не испытаешь. И боли смерти тоже, потому что ты уже, фактически, труп. Либо щас, либо завтра. Может, через час или через месяц. Ты вообше ничем не рискуешь, идя по бревну. Только обретаешь - возможность идти по бревну.
И - ноги должны быть босыми. Будь един со своей смерью, касайся ее ступнями. Обувь - обременение, которое может подвести. А смерть и так гарантирована.
И я прошла.
- А как ты понимал, что высоко, если не видел?
- В первый раз я вообще не знал, что там есть обрыв.
Во второй раз я гуляла туда-сюда по бревну, с каждым разворотом нечаянно ускоряя шаг.
В третий я стояла ровно по центру, как ты тогда. Хотелось раскинуть руки и броситься вниз, головой вперед, в камни. Полежать там мертвенькой, а потом что нибудь придумать.
Достала из кармана черную ленту. Завязала себе глаза. Посмотрела вокруг. И передумала.
воскресенье, 05 июня 2022
Смерть - это с ними, ибо мы - не узрим.
из темного леса мы родились, в него и уйдем.
уйдем при жизни, не призраками.
в тот или иной. он вообще бывает иной?
мы разрезаем запястья и выпускаем в воду кровь, в воду маленькой давно стоячей лужицы.
кровь уплывает вертлявой змейкой, всасывается куда-то в землю.
вливается в ручьи и твои реки.
и мы теперь - всюду.
слышим каждый шорох, видим каждую тень.
"вот ты ими и займешься", - говоришь ты мне про реки.
ты их боишься, я нет.
может не боишься, может просто не любишь.
почему - мне дико интересно, но пока не спрашиваю.
как нибудь потом, когда тишина будет настолько плотной, что звуки в ней начнут что-то значить.
ржавый разьебанный вагончик посреди ветвей.
что-то напоминает, и это забавно.
как еще одна река, втекшая в бесконечность. в точку, которая бесконечность.
стука в дверь они не испугались, а меня - да.
по-моему они себя уговаривают, что он лапочка.
говорю им "что угодно делайте, любой ценой, любыми способами, хоть землю жрите, хоть ноги целуйте - но чтоб он вас отсюда не выпускал".
кивают, понимают. что-то мысленно планируют и немного боятся.
тут все на удивление понятливые.
Карамель выебывается, но ему норм.
не знаю, откуда я это знаю.
может потому что он всегда выебывается.
по крайней мере, уходить не собирается.
да и пусть попробует.
главное - не впадать в напряжение.
я невольно пытаюсь повторять за ним - держать это все.
предназначение и чуйка все таки не дают покоя.
но оно нельзя.
я такое не удержу, только уроню позорно.
оно не треснет, но будут последствия.
поэтому главное - лечь на воду и просто закрыть глаза.
сам все сделает.
брать и молчать.
рук не хватает, чтобы обнять все.
и не надо торопиться.
плохо, что мне приходится напоминать себе об этом.
думать вообще вредно. начинаю думать - и все становится грязным. я думаю как-то... не так.
все спланировать, все предусмотреть, проконтролировать, обезопасить и организовать.
это все раночьи яйца.
видимо, мне нужно периодически напоминать, что не надо.
долго же переучиваться.
но у меня успехи, все такое.
уйдем при жизни, не призраками.
в тот или иной. он вообще бывает иной?
мы разрезаем запястья и выпускаем в воду кровь, в воду маленькой давно стоячей лужицы.
кровь уплывает вертлявой змейкой, всасывается куда-то в землю.
вливается в ручьи и твои реки.
и мы теперь - всюду.
слышим каждый шорох, видим каждую тень.
"вот ты ими и займешься", - говоришь ты мне про реки.
ты их боишься, я нет.
может не боишься, может просто не любишь.
почему - мне дико интересно, но пока не спрашиваю.
как нибудь потом, когда тишина будет настолько плотной, что звуки в ней начнут что-то значить.
ржавый разьебанный вагончик посреди ветвей.
что-то напоминает, и это забавно.
как еще одна река, втекшая в бесконечность. в точку, которая бесконечность.
стука в дверь они не испугались, а меня - да.
по-моему они себя уговаривают, что он лапочка.
говорю им "что угодно делайте, любой ценой, любыми способами, хоть землю жрите, хоть ноги целуйте - но чтоб он вас отсюда не выпускал".
кивают, понимают. что-то мысленно планируют и немного боятся.
тут все на удивление понятливые.
Карамель выебывается, но ему норм.
не знаю, откуда я это знаю.
может потому что он всегда выебывается.
по крайней мере, уходить не собирается.
да и пусть попробует.
главное - не впадать в напряжение.
я невольно пытаюсь повторять за ним - держать это все.
предназначение и чуйка все таки не дают покоя.
но оно нельзя.
я такое не удержу, только уроню позорно.
оно не треснет, но будут последствия.
поэтому главное - лечь на воду и просто закрыть глаза.
сам все сделает.
брать и молчать.
рук не хватает, чтобы обнять все.
и не надо торопиться.
плохо, что мне приходится напоминать себе об этом.
думать вообще вредно. начинаю думать - и все становится грязным. я думаю как-то... не так.
все спланировать, все предусмотреть, проконтролировать, обезопасить и организовать.
это все раночьи яйца.
видимо, мне нужно периодически напоминать, что не надо.
долго же переучиваться.
но у меня успехи, все такое.
Смерть - это с ними, ибо мы - не узрим.
если не можешь совладать с тем, чтоб кого-то призвать - это сделают за тебя
среда, 13 апреля 2022
Смерть - это с ними, ибо мы - не узрим.
я - отзвук, тень, иллюзия.
мне нельзя говорить, потому что говорящая тень - это странно.
мне нельзя шевелиться особо активно, потому что иллюзия не может оперировать реальностью.
и это нормально.
это начало.
все начинается с этого.
и начать - самое сложное.
я могу лишь перемещаться.
туда или оттуда, только два направления. или так, или так.
я могу только выбирать.
и выбрать - самое сложное.
самое сложное - выбрать правильно.
я могу лишь подойти ближе. молча, не шевелясь, тая в воздухе на половину. подойти и ждать.
любой взгляд, обращенный на меня - овеществляет меня. делает меня плотнее. разрешает мне чуть больше.
можно красться за стенами, и скрываться от взглядов.
можно маячить на пределе видимости.
можно прийти в эпицентр и дать возможность на себя пялиться.
я - гребаный призрак.
неясная тень, шепоток в углу, шевеление будто от ветра.
интересно, они сами различают, есть ли я?
или им все говорит фон?
или я стала умнее, чем она, и научилась его скрывать?
понимает ли призрак, что он призрак?
если призрак тупой - он просто сидит и ноет. это я раньше.
главное - не быть тупым призраком.
и это - самое сложное.
теперь я прихожу без приглашения.
я призрак, которому похуй на защитные меры и двери, молитву и крест.
я призрак, который вламывается с ноги.
который заставляет сомневаться, потом вздрагивать, но которому всегда рады.
тот же самый, которого я сама боялась раньше. и которого всегда ждала.
тот же, от которого кладу кирпичи сейчас.
и повсюду - зеркала.
отражающие друг друга зеркала.
---
с какого-то момента мне можно говорить.
на самом деле мне можно с начала, и до начала, и даже поперек начала - но я просто пытаюсь быть вежливой.
это что, подсознательное понимание, что призрак должен быть вежливым? даже если не понимаешь, что ты - он?
с какого-то момента можно шевелиться.
вот этот от меня всегда улетает, скрывается.
я его всегда упускаю.
не отслеживаю.
это какой-то слишком сильно заебистый для меня ритуал - после которого можно. хотя я и знаю его наизусть, как по нотам.
- хочешь, расскажу тебе про призраков?
- расскажи. а они какие? как выглядят, чо делают?
- да вот все же, что и я.
- а чо ты там делаешь, в мирах-то?
- да вот все же, чо и призраки.
единственное, чего мне нельзя - это переводить на мясной. такого не понимает даже Хэлл. обижается.
а может ты и на это не будешь обижаться?
я верю в твой потенциал.
а ты, в призраков?
мне нельзя говорить, потому что говорящая тень - это странно.
мне нельзя шевелиться особо активно, потому что иллюзия не может оперировать реальностью.
и это нормально.
это начало.
все начинается с этого.
и начать - самое сложное.
я могу лишь перемещаться.
туда или оттуда, только два направления. или так, или так.
я могу только выбирать.
и выбрать - самое сложное.
самое сложное - выбрать правильно.
я могу лишь подойти ближе. молча, не шевелясь, тая в воздухе на половину. подойти и ждать.
любой взгляд, обращенный на меня - овеществляет меня. делает меня плотнее. разрешает мне чуть больше.
можно красться за стенами, и скрываться от взглядов.
можно маячить на пределе видимости.
можно прийти в эпицентр и дать возможность на себя пялиться.
я - гребаный призрак.
неясная тень, шепоток в углу, шевеление будто от ветра.
интересно, они сами различают, есть ли я?
или им все говорит фон?
или я стала умнее, чем она, и научилась его скрывать?
понимает ли призрак, что он призрак?
если призрак тупой - он просто сидит и ноет. это я раньше.
главное - не быть тупым призраком.
и это - самое сложное.
теперь я прихожу без приглашения.
я призрак, которому похуй на защитные меры и двери, молитву и крест.
я призрак, который вламывается с ноги.
который заставляет сомневаться, потом вздрагивать, но которому всегда рады.
тот же самый, которого я сама боялась раньше. и которого всегда ждала.
тот же, от которого кладу кирпичи сейчас.
и повсюду - зеркала.
отражающие друг друга зеркала.
---
с какого-то момента мне можно говорить.
на самом деле мне можно с начала, и до начала, и даже поперек начала - но я просто пытаюсь быть вежливой.
это что, подсознательное понимание, что призрак должен быть вежливым? даже если не понимаешь, что ты - он?
с какого-то момента можно шевелиться.
вот этот от меня всегда улетает, скрывается.
я его всегда упускаю.
не отслеживаю.
это какой-то слишком сильно заебистый для меня ритуал - после которого можно. хотя я и знаю его наизусть, как по нотам.
- хочешь, расскажу тебе про призраков?
- расскажи. а они какие? как выглядят, чо делают?
- да вот все же, что и я.
- а чо ты там делаешь, в мирах-то?
- да вот все же, чо и призраки.
единственное, чего мне нельзя - это переводить на мясной. такого не понимает даже Хэлл. обижается.
а может ты и на это не будешь обижаться?
я верю в твой потенциал.
а ты, в призраков?
вторник, 08 марта 2022
Смерть - это с ними, ибо мы - не узрим.
мы пришли туда, потому что могли. Потому что мы можем прийти куда угодно.
Зачем и почему еще? А черт знает.
Может, тому, что открылось под мутной завесой, которую мы отдернули, нужны была жратва. А может, туда пришли и не мы. А мы так, за компанию, за жратвой.
Эпицентр был позади, сзади. Там - почти все, а мы ушли дальше, вперед. Как два дебила, вдвоем. Кажется, это инициировала я. Мне было интересно, что там. Или мне просто не хотелось быть в эпицентре.
Те, кто жили в этом мире, бежали. Не прочь - к эпицентру.
Мы могли смести этот мир по щелчку, просто вздохнув. Теперь мы такое можем.
Но мы медлили, они медлили. Те, кто этим непосредственно занимался.
А они знали, что мы это можем. И, может, им тоже было интересно, почему мы медлим.
Наверно, жестоко так думать.
А может и нет.
В любом случае, мы шли от эпицентра в тишину, а они бежали мимо нас к эпицентру.
Это чем-то было похоже на нашествие Зеркал, я прям поняла их ощущение. Вот ты, вот мир, и ты держишь его на ладони.
Первые пробежали мимо нас не глядя, и быстро, мелькнув тенями. Вторые - почти не глядя.
Чем дальше - тем более сильные выходили из закромов.
В какой-то момент мы почуяли следующих до того, как они появились.
Впереди них шла волна. Удивилась даже я - этот фон был сравним с нашим.
В этот момент он засомневался. Именно в этот момент нужно было разворачиваться и уходить. К остальным или вообще.
Но мне было слишком интересно. Я уже впала в азарт.
"Разбирайся", - сказал я ему, и смотрела, как он крошит их по одному, вполне себе легко и уверенно.
Я смотрела.
Мне хотелось смотреть.
Меня научили смотреть - или я научилась.
Он повиновался и делал что скажу, хоть и посчитал меня тогда ебнутой.
Это было и весело, и тревожно, а дальше...
Фон следующих мы почуяли позже, чем увидели их.
Он был слишком мощен, слишком быстр, он накрыл нас, и нас накрыло шоком.
И вот, я уже знаю, что там, и вот, мы уже успели перекинуться словом "боги", и вот уже она выходит прям из-за поворота прямо передо мной, и уже не важно, чую ли я фон - я в ловушке. И мир, который мы считали слабым, закольцовывется вокруг нас с ней, сжимается в точку, в которой мы. Она видит добычу.
Может, этот мир действительно слаб. Только смотреть на это нужно было из эпицентра, вместе со всеми, оттуда, где подпитка. А не ломиться вперед, в бездну, туда, откуда прут разьяренные боги, вышибленные из своей тишины.
Может, их и можно было уничтожить вздохом, но не так - не лицом к лицу, когда они открыли резервы, а мы только ищем жратву.
Она смотрит прямо на меня, неотрывно, прилепилась ко мне глазами. Первые доли секунды она замерла, не двигалась, только сверлила меня взглядом. Но я знала - она не отступит. У меня только доля секунды.
И я потратила ее только на то, чтоб безмолвно сказать ему "пиздец". Он потратил на то же самое. Каждый усомнился, что второй успел осознать.
И она все это прекрасно видела. И она бросилась.
Я могла бы отразить ее и расхерачить. Я могла бы призвать Дориана, и он бы разобрал ее на кусочки к херам. Но это - если бы я успела подумать.
Я смогла только защититься. В самый последний момент, перед самым падением. Как же хорошо, что она бросилась именно на меня. В моей башке молотом стучало ее имя.
Не помню, как я упала. Видимо, дальше отражать было сложнее. Я вообще мало что помню про получение пиздюлей, слишком уж все было на автомате.
Помню только, что стало немного легче, расчистилось пространство, появилась еще доля секунды на подумать - это вступил он. Совершенно самоубийственно, но и на том спасибо.
Но она быстро переключилась обратно, на меня. Она знала, прекрасно знала - ее проблема, это я.
Я не смогла бы отразить, не смогла бы уже защититься. Это знала я, а она опять на меня смотрела.
Мы успели выстроить сеть и он стал накачивать меня энергией на последний залп. Опять самоубийственно, но я даже почти не расстроилась. Своей уже не было.
Тогда я впервые подумала, что подохну тут.
А дальше случилось то, что стоило бы ожидать, не будь я тупая.
Ему и нужна была как раз эта вторая доля секунды. Там делать-то как нехер. Там все элементарно решается. Ему-то и нужно было, чтобы она отвернулась.
Из центра ее груди с хрустом вылезло волнистое лезвие, должно быть серым, но нынче красное, окрашенное ее кровью.
И только тут я заметила, что мы не одни, нас не трое. Остальные боги никуда не ушли, не прошли мимо, до эпицентра. Они остались здесь, окружили нас и наблюдали.
И тогда они увидели и познали, что мы можем аннигилировать нахер и их мир, и их самих одним вздохом - и одним сраным ножичком, подаренным Куаррой.
Охуели тогда и они, и я.
Я совсем забыла, что мы можем аннигилировать богов.
Зачем и почему еще? А черт знает.
Может, тому, что открылось под мутной завесой, которую мы отдернули, нужны была жратва. А может, туда пришли и не мы. А мы так, за компанию, за жратвой.
Эпицентр был позади, сзади. Там - почти все, а мы ушли дальше, вперед. Как два дебила, вдвоем. Кажется, это инициировала я. Мне было интересно, что там. Или мне просто не хотелось быть в эпицентре.
Те, кто жили в этом мире, бежали. Не прочь - к эпицентру.
Мы могли смести этот мир по щелчку, просто вздохнув. Теперь мы такое можем.
Но мы медлили, они медлили. Те, кто этим непосредственно занимался.
А они знали, что мы это можем. И, может, им тоже было интересно, почему мы медлим.
Наверно, жестоко так думать.
А может и нет.
В любом случае, мы шли от эпицентра в тишину, а они бежали мимо нас к эпицентру.
Это чем-то было похоже на нашествие Зеркал, я прям поняла их ощущение. Вот ты, вот мир, и ты держишь его на ладони.
Первые пробежали мимо нас не глядя, и быстро, мелькнув тенями. Вторые - почти не глядя.
Чем дальше - тем более сильные выходили из закромов.
В какой-то момент мы почуяли следующих до того, как они появились.
Впереди них шла волна. Удивилась даже я - этот фон был сравним с нашим.
В этот момент он засомневался. Именно в этот момент нужно было разворачиваться и уходить. К остальным или вообще.
Но мне было слишком интересно. Я уже впала в азарт.
"Разбирайся", - сказал я ему, и смотрела, как он крошит их по одному, вполне себе легко и уверенно.
Я смотрела.
Мне хотелось смотреть.
Меня научили смотреть - или я научилась.
Он повиновался и делал что скажу, хоть и посчитал меня тогда ебнутой.
Это было и весело, и тревожно, а дальше...
Фон следующих мы почуяли позже, чем увидели их.
Он был слишком мощен, слишком быстр, он накрыл нас, и нас накрыло шоком.
И вот, я уже знаю, что там, и вот, мы уже успели перекинуться словом "боги", и вот уже она выходит прям из-за поворота прямо передо мной, и уже не важно, чую ли я фон - я в ловушке. И мир, который мы считали слабым, закольцовывется вокруг нас с ней, сжимается в точку, в которой мы. Она видит добычу.
Может, этот мир действительно слаб. Только смотреть на это нужно было из эпицентра, вместе со всеми, оттуда, где подпитка. А не ломиться вперед, в бездну, туда, откуда прут разьяренные боги, вышибленные из своей тишины.
Может, их и можно было уничтожить вздохом, но не так - не лицом к лицу, когда они открыли резервы, а мы только ищем жратву.
Она смотрит прямо на меня, неотрывно, прилепилась ко мне глазами. Первые доли секунды она замерла, не двигалась, только сверлила меня взглядом. Но я знала - она не отступит. У меня только доля секунды.
И я потратила ее только на то, чтоб безмолвно сказать ему "пиздец". Он потратил на то же самое. Каждый усомнился, что второй успел осознать.
И она все это прекрасно видела. И она бросилась.
Я могла бы отразить ее и расхерачить. Я могла бы призвать Дориана, и он бы разобрал ее на кусочки к херам. Но это - если бы я успела подумать.
Я смогла только защититься. В самый последний момент, перед самым падением. Как же хорошо, что она бросилась именно на меня. В моей башке молотом стучало ее имя.
Не помню, как я упала. Видимо, дальше отражать было сложнее. Я вообще мало что помню про получение пиздюлей, слишком уж все было на автомате.
Помню только, что стало немного легче, расчистилось пространство, появилась еще доля секунды на подумать - это вступил он. Совершенно самоубийственно, но и на том спасибо.
Но она быстро переключилась обратно, на меня. Она знала, прекрасно знала - ее проблема, это я.
Я не смогла бы отразить, не смогла бы уже защититься. Это знала я, а она опять на меня смотрела.
Мы успели выстроить сеть и он стал накачивать меня энергией на последний залп. Опять самоубийственно, но я даже почти не расстроилась. Своей уже не было.
Тогда я впервые подумала, что подохну тут.
А дальше случилось то, что стоило бы ожидать, не будь я тупая.
Ему и нужна была как раз эта вторая доля секунды. Там делать-то как нехер. Там все элементарно решается. Ему-то и нужно было, чтобы она отвернулась.
Из центра ее груди с хрустом вылезло волнистое лезвие, должно быть серым, но нынче красное, окрашенное ее кровью.
И только тут я заметила, что мы не одни, нас не трое. Остальные боги никуда не ушли, не прошли мимо, до эпицентра. Они остались здесь, окружили нас и наблюдали.
И тогда они увидели и познали, что мы можем аннигилировать нахер и их мир, и их самих одним вздохом - и одним сраным ножичком, подаренным Куаррой.
Охуели тогда и они, и я.
Я совсем забыла, что мы можем аннигилировать богов.
четверг, 07 октября 2021
Смерть - это с ними, ибо мы - не узрим.
я стою здесь, и я буду стоять здесь - покуда хочу, потому что ты помогаешь мне стоять здесь.
не как Эстер, которая хотела оставить здесь.
а как тот, кто знает, что пока я остаюсь здесь - я остаюсь с тобой. пока я остаюсь здесь, я смогу найти путь к тебе. потому что пока я остаюсь здесь, я помню, что его нужно искать.
ты хочешь, чтобы я не забывала. ты хочешь, чтобы я приходила. ты хочешь, чтобы я оставалась с тобой. ты не хочешь потерять меня.
я не до конца понимаю, почему. и я не знаю, хочешь ли ты, чтобы я осталась с тобой навсегда. кажется, что нет. кажется, ты тоже боишься.
может быть и правда, ты боишься меня так же, как я тебя, но никогда не скажешь об этом, и уж точно не покажешь.
потому что можешь это не показывать, в отличии от меня.
я не могу.
наверно, я вижусь тебе смешной.
вижусь.
хаха, блять.
ты бы мог меня видеть, даже если бы не мог видеть. даже если не можешь.
это вот и пугает.
я знаю таких - которые не могут, но могут.
и я боюсь их всех, напрочь и абсолютно.
завяжи мне глаза. иногда я прошу тебя об этом. сначала не понимала почему, а теперь кажется, что по дурости.
так я не стану более как ты, нет. так я не стану ничем, кроме как идиоткой.
и ты бы мог смеяться над этим, если бы любил смеяться. но ты стоически деликатно не комментировал.
а потом я нашла в этом смысл. он есть, хотя тебе и придется его объяснять.
так я действительно становлюсь как ты, но в другом. не нужно видеть, чтобы видеть. не нужно быть сильным, чтобы быть всемогущим. не обязательно говорить, чтобы сказать многое. ты к такому хорошо привык, а мне в новинку.
мне нравится играть в эту игру - а дай-ка я попробую увидеть больше, чем могу, наебать саму себя, и наебать все вокруг.
а вот в более серьезных играх это уже мешает.
я даже не до конца понимаю, как они происходят. здесь памяти не остается.
то, что ты делаешь, и чему меня учишь, нужно воспринимать не разумом и памятью. это можно только иметь или не иметь. и ты радуешься, когда я начинаю обретать это. по тебе видно, хотя ты не смеешься. и вообще вскрываешь мне горло ножом в этот момент.
ты ждешь так, что я боюсь, что однажды умрешь, не дождавшись. боюсь, что не смогу замолить грех отсутствия. боюсь, что отвернешься и перестанешь ждать. боюсь, что приду на пустое место.
но нет, оно не может быть пустым по определению. оно неотделимо от тебя, потому что ты его сотворил. его реки и корни - твои вены. проходя по ним, я иду напрямую к тебе. проходя по ним, я становлюсь видимой тебе.
боюсь ли я, что оно перестанет пускать меня?
о нет.
пусть попробует.
я прогрызу в него путь зубами, я проложу дороги сама, сколько угодно дорог.
но я все равно боюсь.
не того, что не смогу что-то исправить, а того, что что-то нужно будет исправлять.
такой идеальный узор нельзя портить.
и я боюсь тебя.
боюсь, что ты не насильственно, но нежно затащишь меня туда навсегда. что я сама затащусь туда. по привычке, по зову, чтобы не ломать узор.
одновременно и жажду этого.
и ты это знаешь, по тебе тоже видно.
но ты будешь нежен все равно. и позволишь мне только сделать это самой.
потому что тоже боишься меня.
или только делаешь вид, чтобы быть похожим на меня - как я с повязкой на глазах.
не как Эстер, которая хотела оставить здесь.
а как тот, кто знает, что пока я остаюсь здесь - я остаюсь с тобой. пока я остаюсь здесь, я смогу найти путь к тебе. потому что пока я остаюсь здесь, я помню, что его нужно искать.
ты хочешь, чтобы я не забывала. ты хочешь, чтобы я приходила. ты хочешь, чтобы я оставалась с тобой. ты не хочешь потерять меня.
я не до конца понимаю, почему. и я не знаю, хочешь ли ты, чтобы я осталась с тобой навсегда. кажется, что нет. кажется, ты тоже боишься.
может быть и правда, ты боишься меня так же, как я тебя, но никогда не скажешь об этом, и уж точно не покажешь.
потому что можешь это не показывать, в отличии от меня.
я не могу.
наверно, я вижусь тебе смешной.
вижусь.
хаха, блять.
ты бы мог меня видеть, даже если бы не мог видеть. даже если не можешь.
это вот и пугает.
я знаю таких - которые не могут, но могут.
и я боюсь их всех, напрочь и абсолютно.
завяжи мне глаза. иногда я прошу тебя об этом. сначала не понимала почему, а теперь кажется, что по дурости.
так я не стану более как ты, нет. так я не стану ничем, кроме как идиоткой.
и ты бы мог смеяться над этим, если бы любил смеяться. но ты стоически деликатно не комментировал.
а потом я нашла в этом смысл. он есть, хотя тебе и придется его объяснять.
так я действительно становлюсь как ты, но в другом. не нужно видеть, чтобы видеть. не нужно быть сильным, чтобы быть всемогущим. не обязательно говорить, чтобы сказать многое. ты к такому хорошо привык, а мне в новинку.
мне нравится играть в эту игру - а дай-ка я попробую увидеть больше, чем могу, наебать саму себя, и наебать все вокруг.
а вот в более серьезных играх это уже мешает.
я даже не до конца понимаю, как они происходят. здесь памяти не остается.
то, что ты делаешь, и чему меня учишь, нужно воспринимать не разумом и памятью. это можно только иметь или не иметь. и ты радуешься, когда я начинаю обретать это. по тебе видно, хотя ты не смеешься. и вообще вскрываешь мне горло ножом в этот момент.
ты ждешь так, что я боюсь, что однажды умрешь, не дождавшись. боюсь, что не смогу замолить грех отсутствия. боюсь, что отвернешься и перестанешь ждать. боюсь, что приду на пустое место.
но нет, оно не может быть пустым по определению. оно неотделимо от тебя, потому что ты его сотворил. его реки и корни - твои вены. проходя по ним, я иду напрямую к тебе. проходя по ним, я становлюсь видимой тебе.
боюсь ли я, что оно перестанет пускать меня?
о нет.
пусть попробует.
я прогрызу в него путь зубами, я проложу дороги сама, сколько угодно дорог.
но я все равно боюсь.
не того, что не смогу что-то исправить, а того, что что-то нужно будет исправлять.
такой идеальный узор нельзя портить.
и я боюсь тебя.
боюсь, что ты не насильственно, но нежно затащишь меня туда навсегда. что я сама затащусь туда. по привычке, по зову, чтобы не ломать узор.
одновременно и жажду этого.
и ты это знаешь, по тебе тоже видно.
но ты будешь нежен все равно. и позволишь мне только сделать это самой.
потому что тоже боишься меня.
или только делаешь вид, чтобы быть похожим на меня - как я с повязкой на глазах.
пятница, 28 мая 2021
Смерть - это с ними, ибо мы - не узрим.
заходят два дракона в бар.
один говорит: что-то тут как то жарко.
а другой отвечает: а ты ебало то завали
один говорит: что-то тут как то жарко.
а другой отвечает: а ты ебало то завали
четверг, 18 февраля 2021
Смерть - это с ними, ибо мы - не узрим.
Древность.
здесь везде тонким слоем лежит пыль. на полу, на не горящих светильниках, на саркофагах, и на потолке тоже. толщина слоя везде одинакова. как будто кто-то рассыпал и прилепил ее туда специально. она хрустит, проминается, она податлива. взлетает, если ее тронуть. расступается будто вода или песок, если тронуть не сильно. нежно.
она молчит.
здесь вообще все молчит.
и самому хочется молчать.
но - она говорит.
в ней будто память тысяч эпох. если это достаточно много.
вряд ли.
она говорит - обо всем сразу и ни о чем. ее слова разлетаются, так же, как и сама она.
то что было здесь - умерло, или ушло. или никогда не было. или еще не появилось.
но, это не ничто.
не пустота.
это повествование без повествователя. оно тихо, монотонно, вкрадчиво, спокойно - хочется прилечь отдохнуть на эту пыль и заслушаться. и перестать бояться саркофагов.
они - не смерть. тут не Черная Гора. они - рождение. остановись, перестань, слейся с пылью, чтобы появиться. чтобы услышать историю о себе. вспомнить.
тысячи этажей вверх и вниз. в основном вниз. хочешь - вырой еще тысячу. и утони в них в пыли.
хочешь - поднимись выше, и встреть тех, кто там. тоже пришел сам не понял зачем и утонул в пыли.
хочешь - выйди наружу и пытайся представить, что это лишь форт, и внизу ничего нет.
хочешь - выйду на крышу, если найдешь ее.
хочешь - пытайся осмыслить, почему так, и как все это вмещается... в вечность.
ты все равно остановишься. зависнешь. не двинешься больше с места. потому что здесь не важно - верх или низ.
здесь история всего, которую ни у кого нет смелости помнить.
Ветер.
хотела бы я, чтобы это был ветер. но здесь стоит чудовищное безветрие. прелое, теплое, немного зловонное. травы, грязь, железо, стоячая вода, что-то некогда живое, пыль... пыль и здесь. но здесь она не нежна.
здесь она налетает с редкими порывами, режет остро, забивается в нос и глаза, заставляет на миг задохнуться. пахнет по-особому. древностью, но иной. древностью, не бережно хранящей, а неистово не желающей забыть. здесь не ведут летописей в узорах стен, здесь в земле, небе и воде глубоко вырезано главное - самое злое, самое страшное, самое больное, самое великое.
здесь ты заблудишься.
не будешь стоять на месте. здесь тебе не понравится. не захочешь передохнуть.
ты будешь переходишь дальше и дальше, глубже и глубже, думая, что идешь к выходу. он же должен быть.
да?
он не держит здесь никого, но ты не уйдешь. а может и уйдешь. не важно.
здесь я останусь.
останусь, пока не станет слишком тяжело.
стоячая вода. пространство. так он отдает дань Ей. одновременно и почитание, и насмешка. так он это делает. здесь больше всего пыли. будто он обнимает собой Ее. это так иронично, и так грустно.
здесь легче.
клетки и живое. и некогда живое. так он делает то, что понимает только он. отсюда ты убежишь быстрее всего. здесь я останусь охотнее всего. потому что мы с ним помним одно. и здесь - вспоминаем. здесь мы срастаемся близнецами. здесь проводим эксперименты непонятные, надеясь то на победу, то на поражение.
площадь, и снова клетки, и живое. сюда он приходит, когда от того что помнит, уже может только блевать.
ступени, много ступеней, слишком много - вверх, и дверь, и дворец.
его сердце.
мне хочется так думать. что оно - это, а не клетки.
но кто его знает...
сюда тебя никто и ничто не пустит. сюда он пустил только Ее.
здесь нет пыли. здесь блеск. так может сиять только неистово кровоточащее сердце.
Камень.
Здесь я все забыла. и за это получила пизды. и получу еще.
здесь то, что мне нужно помнить.
здесь - я.
это страшно.
это невыносимо.
это нереально.
это ебтвоюнахуйматьблятьпиздец.
закольцованное, закрытое. небольшое, отрезанное от всего. много не нужно. эпицентр - он не так уж и крупен.
бомба всегда меньше, чем взрыв.
здесь было бы тесно - если бы кто-то это замечал, если бы ей не было тесно всегда и везде.
разницы нет.
здесь место боя, где сражается один. со всем, что снаружи и с каждым вошедшим.
проверка.
испытание.
выдергивание из тебя всего дерьма по одной косточке, по сосудику, по волокну.
сюда ты попадешь, коль будешь благословлен - и никогда не будешь благодарен.
здесь ты подконтролен.
здесь ты не погуляешь.
ни вверх, ни вниз.
возможно, только вправо и влево - уходя от ударов.
здесь сердце, состоящее полностью из сердца. сущность, состоящая из ядра. цельный, нераздельный массив без периферии и уязвимостей.
она всегда присутствует.
и это ужасает меня.
что мы такое?
здесь везде тонким слоем лежит пыль. на полу, на не горящих светильниках, на саркофагах, и на потолке тоже. толщина слоя везде одинакова. как будто кто-то рассыпал и прилепил ее туда специально. она хрустит, проминается, она податлива. взлетает, если ее тронуть. расступается будто вода или песок, если тронуть не сильно. нежно.
она молчит.
здесь вообще все молчит.
и самому хочется молчать.
но - она говорит.
в ней будто память тысяч эпох. если это достаточно много.
вряд ли.
она говорит - обо всем сразу и ни о чем. ее слова разлетаются, так же, как и сама она.
то что было здесь - умерло, или ушло. или никогда не было. или еще не появилось.
но, это не ничто.
не пустота.
это повествование без повествователя. оно тихо, монотонно, вкрадчиво, спокойно - хочется прилечь отдохнуть на эту пыль и заслушаться. и перестать бояться саркофагов.
они - не смерть. тут не Черная Гора. они - рождение. остановись, перестань, слейся с пылью, чтобы появиться. чтобы услышать историю о себе. вспомнить.
тысячи этажей вверх и вниз. в основном вниз. хочешь - вырой еще тысячу. и утони в них в пыли.
хочешь - поднимись выше, и встреть тех, кто там. тоже пришел сам не понял зачем и утонул в пыли.
хочешь - выйди наружу и пытайся представить, что это лишь форт, и внизу ничего нет.
хочешь - выйду на крышу, если найдешь ее.
хочешь - пытайся осмыслить, почему так, и как все это вмещается... в вечность.
ты все равно остановишься. зависнешь. не двинешься больше с места. потому что здесь не важно - верх или низ.
здесь история всего, которую ни у кого нет смелости помнить.
Ветер.
хотела бы я, чтобы это был ветер. но здесь стоит чудовищное безветрие. прелое, теплое, немного зловонное. травы, грязь, железо, стоячая вода, что-то некогда живое, пыль... пыль и здесь. но здесь она не нежна.
здесь она налетает с редкими порывами, режет остро, забивается в нос и глаза, заставляет на миг задохнуться. пахнет по-особому. древностью, но иной. древностью, не бережно хранящей, а неистово не желающей забыть. здесь не ведут летописей в узорах стен, здесь в земле, небе и воде глубоко вырезано главное - самое злое, самое страшное, самое больное, самое великое.
здесь ты заблудишься.
не будешь стоять на месте. здесь тебе не понравится. не захочешь передохнуть.
ты будешь переходишь дальше и дальше, глубже и глубже, думая, что идешь к выходу. он же должен быть.
да?
он не держит здесь никого, но ты не уйдешь. а может и уйдешь. не важно.
здесь я останусь.
останусь, пока не станет слишком тяжело.
стоячая вода. пространство. так он отдает дань Ей. одновременно и почитание, и насмешка. так он это делает. здесь больше всего пыли. будто он обнимает собой Ее. это так иронично, и так грустно.
здесь легче.
клетки и живое. и некогда живое. так он делает то, что понимает только он. отсюда ты убежишь быстрее всего. здесь я останусь охотнее всего. потому что мы с ним помним одно. и здесь - вспоминаем. здесь мы срастаемся близнецами. здесь проводим эксперименты непонятные, надеясь то на победу, то на поражение.
площадь, и снова клетки, и живое. сюда он приходит, когда от того что помнит, уже может только блевать.
ступени, много ступеней, слишком много - вверх, и дверь, и дворец.
его сердце.
мне хочется так думать. что оно - это, а не клетки.
но кто его знает...
сюда тебя никто и ничто не пустит. сюда он пустил только Ее.
здесь нет пыли. здесь блеск. так может сиять только неистово кровоточащее сердце.
Камень.
Здесь я все забыла. и за это получила пизды. и получу еще.
здесь то, что мне нужно помнить.
здесь - я.
это страшно.
это невыносимо.
это нереально.
это ебтвоюнахуйматьблятьпиздец.
закольцованное, закрытое. небольшое, отрезанное от всего. много не нужно. эпицентр - он не так уж и крупен.
бомба всегда меньше, чем взрыв.
здесь было бы тесно - если бы кто-то это замечал, если бы ей не было тесно всегда и везде.
разницы нет.
здесь место боя, где сражается один. со всем, что снаружи и с каждым вошедшим.
проверка.
испытание.
выдергивание из тебя всего дерьма по одной косточке, по сосудику, по волокну.
сюда ты попадешь, коль будешь благословлен - и никогда не будешь благодарен.
здесь ты подконтролен.
здесь ты не погуляешь.
ни вверх, ни вниз.
возможно, только вправо и влево - уходя от ударов.
здесь сердце, состоящее полностью из сердца. сущность, состоящая из ядра. цельный, нераздельный массив без периферии и уязвимостей.
она всегда присутствует.
и это ужасает меня.
что мы такое?
четверг, 28 мая 2020
01:42
Доступ к записи ограничен
Смерть - это с ними, ибо мы - не узрим.
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
пятница, 20 марта 2020
Смерть - это с ними, ибо мы - не узрим.
Борись за право догнать меня,
Грызи своих конкурентов
За право ярче всех сиять,
А у меня не та война.
Разбудите меня,
Дайте знать, что я всё ещё здесь.
Мне приснилось, что я — это больше не я.
Если так, то хочу умереть.
Я прошу ущипните меня.
И если это всё сон,
То дайте знать, что я всё ещё сплю.
Если бы не жизнь, вам бы, суки, нечем было дышать.
Если бы не смерть, то мне бы было нечего ждать.
Если бы не я…
Если бы не я…
Грызи своих конкурентов
За право ярче всех сиять,
А у меня не та война.
Разбудите меня,
Дайте знать, что я всё ещё здесь.
Мне приснилось, что я — это больше не я.
Если так, то хочу умереть.
Я прошу ущипните меня.
И если это всё сон,
То дайте знать, что я всё ещё сплю.
Если бы не жизнь, вам бы, суки, нечем было дышать.
Если бы не смерть, то мне бы было нечего ждать.
Если бы не я…
Если бы не я…
пятница, 14 февраля 2020
Смерть - это с ними, ибо мы - не узрим.
В вас, блять, богах, никогда не поймешь
четверг, 30 января 2020
Смерть - это с ними, ибо мы - не узрим.
Хэлл ебать поехавший
пятница, 13 декабря 2019
Смерть - это с ними, ибо мы - не узрим.
А Темный - тот, кто ходит под моим покровом.
- Темные, Высшие, Молнии...
- Три величайших рода.
- Что мы творим...
- Мы творим... себя.
- Просто посмеемся над этим?
- А я и не смеюсь.
- Три величайших рода.
- Что мы творим...
- Мы творим... себя.
- Просто посмеемся над этим?
- А я и не смеюсь.
Наконец Рания нашла место, где спрятаться. Место тишины. Невообразимое, единое, единственное. В котором она никогда бы не подумала прятаться - если бы это не стало необходимо.
Мортис была черна. Чернее ночи и смерти, гладкая и сияющая, будто из сотни раз пережженого пепла возросшее первородное древо.
Отринув на краткий для Бога миг вечный сон, бодрствуя восседала она на своем троне. Черная кожа ее, поглощающая свет, такая же бескрайне черная копна волос...Будто сплетенные из ее же тела длинные полы просторной одежды вились по ступеням трона, замерев, будто остановившееся в буре море.
Если бы не тусклый серовато-желтый свет, высвечивающий рельеф ее лица, горящий на нем мертвым отсветом, ее можно было бы принять за базальтовую громаду. Свет этот, бледный, пережегший сам себя - будто тот, что бывает перед рассветом, когда и не понимаешь - светло или темно, видят ли что-то глаза и не обманывают ли себя.
Свет этот лежал за ее спиной и по бокам, и в нем терялись потолок и стены, и - будто бы их не было. А впереди нее клубилась темнота. Из нее и пришла Рания.
Мортис медленно открыла глаза - будто бы и служившие источником того света, серовато-желтые, яркие, но не освещающие, а будто лишь так же поглощающие свет, как и все естество ее.
Это было единственным местом, куда не явился бы и Дориан - если бы Мортис того хотела. А Мортис хотела.
- Дитя.
В этом приветствии был и вопрос - почему ты снова здесь? Рания его слышала.
- Мне нужно убежище. Я не хочу возвращаться.
Мортис оставалась недвижима. А голос ее был мягок.
- И тем не менее ты не ушла до конца, не оставила их, - говорила она о защите, которую раскинула Рания на всех своих Темных, при этом уходя и прячась ои них.
Рания знала - после ее поступка начнется хаос. Она даже не могла предвидеть, какой именно. И, даже сбегая от этого хаоса, она оставалась защитницей, и обеспокоилась тем, чтобы ее младшие братьям и сестры и дети не оказались смяты этим хаосом. Даже ранены им.
- Ты мудрее всех нас, - произнесла Мортис.
- Я?
- Мы не сделали того же перед концом мира.
Рания помолчала. Как же за все эпохи она устала спрашивать себя, почему Боги не спасли их тогда, не закончили эту гибель, перерубив ее на корню. Почему отдали свой мир и своих детей на растерзание и обращение в прах. Мортис не ответит, она знала. Они все не отвечали. И все же спросила.
- Как погиб мир? Почему? Почему вы исчезли?
И Мортис ответила.
- Мы ошиблись.
Ее ядовитые серо-желтые глаза моргнули.
- Мы бросили вас, и бросили все силы на защиту мира. Мы хотели защитить его, как основу. Мы думали он - основа. Мы хотели вырвать его из лап Эстер и потом - даже если бы вы все погибли - вернуть вас в него. Ведь, при наличии мира, вы так и циркулировали бы в нем, пока мы не призвали бы вас обратно в плоть. Мы думали, он - основа... А оказалось, что основа - это вы. Мы не удержали мир, потому что не удержали вас. Он рухнул - и вы начали пропадать. Просачиваться из наших рук, как вода - в ее руки. Так мы потеряли вас.
- Вы, Боги, не знали, как работает ваш собственный мир?
- Мы не знали Эстер. Она явилась не от нас. Из неведомых нам мест, по неведомым причинам. Мы не знали, на что именно она способна, и как обойти ее.
Рания молчала.
- Ты в такой же ситуации поступила мудрее.
- Мудрее..., - Рания скривилась, - То, что я убила это существо - тоже было мудро?
Причина ее побега не давала ей покоя. И не даст - она знала.
- В какой-то мере...
- Но имела ли я право?
- Ты имеешь всё право распоряжаться Темнымм душами.
- Но что мне делать теперь?
Мортис никогда не улыбалась. Но умела как-то незримо, цепко, мягко транслировать свое тепло.
- Пойдем, я покажу тебе кое-что. А вернее, напомню.
Эта комната находилась справа от тронного зала. Здесь свет сжимался, концентрировался, и обнажал стены. Маленькое помещение, заполненное простой незамысловатой мебелью, самой большой из нее была деревянная двухъярусная кровать у левой стены, прямо за дверью.
Рания помнила это место, она была здесь раз, очень давно, слишком давно, и тогда неотрывно, часами, а может и эпохами, наблюдала за происходящим на этой кровати.
То же она делала и сейчас.
На нижнем ярусе кровати лежала девочка, а на верхнем - мальчик. Оба они, казалось, были тяжело, смертельно больны - судя по их бледным, даже синюшным лицам, глубоко запавшим измученным глазам, тонким рукам, спутанным и разбросанным по подушкам волосам.
Они лежали недвижимы и даже не стонали, обессиленные, а лишь тяжко, с тихим хрипом редко дышали. Полуоткрытые рты будто силились поймать воздух, но это было уже невозможно. Глаза их были совершенно черны.
И, уже на пороге смерти, в последнем рывке, диком, животном, злобном, несгибаемом, девочка приподнималась на кровати и вытягивала вверх трясущуюся руку, а мальчик перегибался вниз и протягивал свою. Они делали это одновременно - миг и миг - и брались за руки. В этот самый момент опадали как есть - мертвые. Девочка - обратно на кровать, мальчик - так и повиснув, наполовину перегнувшись через край кровати.
Проходила пара мгновений, и они оба возвращались в исходное положение - головами на подушки. Снова смотрели впавшими глазами в смерть. Снова пытались ловить воздух. Снова тянулись. Снова держались за руки. Снова умирали. Снова возвращались. И так раз за разом.
Это были два существа, связанные с Тьмой, привязанные к Тьме, а может, в ней и рожденные. Мортис нашла их в незапамятные времена, слишком давно, и дала им приют. Другими они быть не могли.
- И... что мне нужно делать? Умирать?
- Смотри внимательнее, дитя.
Мортис почти улыбнулась.
Рания вгляделась снова. Хотя и не видела в этом смысла - этот ритуал она наблюдала столько раз подряд, что помнила его во всех мельчайших деталях. И все же, будучи печальным, трагичным, отвратительным, особенно в своей зацикленности - она даже одно время пыталась спасти их, пока не поняла, что их не нужно спасать - этот ритуал был странным образом притягателен.
- Смотри. Они как вы, Идалир.
Это сравнение по началу кольнуло. Но потом...
- Вот, что тебе нужно делать. Вам. Держитесь за руки.
" Ты можешь уйти", - безмолвно говорила Мортис, - "Ты можешь вернуться".
Но Рании не хотелось уходить. Ей было слишком тепло, хоть и горько.
Идалир... Идалир...
- А кто все же такой Дориан?, - выпалила Рания. Вечер откровений так вечер откровений.
Мортис к этому моменту уже прошла дальше в комнату и стояла к Рании спиной, вглядываясь в пустую бледную стену перед собой. Будто видела в ней что-то иное.
Ее одежда - замершее в бушевании черное море - теперь натянулась под собственным весом, и уходила в пол прямыми складками, расходящимися книзу - черная паутина. А сверху - да, действителтно, тонкими нитями росла прямо из лопаток Богини.
- Это мне неизвестно, - произнесла она, - Дориан явился раньше меня.
- А Хэлл - Темный?
- А кто такой Темный?, - Мортис полуобернулась.
Повисла тишина.
Рания сидела на табуретке у противоположной от кровати стены и как завороженная смотрела на ритуал двух существ. Они тянулись. Держались. Падали. Снова оживали.
Она поняла.
- Темный - тот, кто бессмертен.
- Но ведь бессмертны и остальные, - отвечала сама себе Рания, - И смертны тоже. Как и Темные. Если... убить этим, - она достала из тайных ножен на поясе небольшой серый кинжал с мелко волнистым лезвием. Подарок Куарры. То, чем можно убить Душу. Что она недавно и сделала. До этого момента она держала его в защищенных ножнах - чтобы не добраться до него самой. Недавно она раздумывала убить им и себя.
- Ах, это.
Мортис обернулась, подошла ближе, забрала из рук Рании клинок, подняла его на уровень глаз.
- Дар Куарры. Глупая игрушка. Даже его действие обратимо. Для вас, моих детей. Вы - истинно бессмертны. В этом суть, которую ты уловила.
И, под удивленный взгляд Рании она продолжила:
- Если я того захочу. Куарра ведь Бог пришлый. Новый. Я старше его, а значит, могу отменить и его смерти.
Рания почти осела на пол.
- То есть, ты можешь вернуть и того, кого убила я?, - произнесла она пересохшими губами. Этого ей хотелось меньше всего. Меньше, чем надвигающегося хаоса из-за его смерти.
- Мальчишку? Да. Но не стану.
- Почему?, - спросила Рания, боясь услышать снова что-то про мудрость.
- Эта Душа была искажена, сама знаешь. Потому и убила.
Рания собиралась хотя бы кивнуть, но не могла. Искажена? Смешение с Молниями - искажение? Это должна была слышать Аэлин. Впрочем, Рания поняла, что именно это Аэлин, кажется, всю жизнь и слышала.
- Ты вычистила его. И теперь он свободен. Его Душа растворена в Тьме. Вернулась туда, откуда и пришла. Домой.
- Так все же. Хэлл породил эту Душу или всего лишь... провел? Он Темный или нет?
Теперь Мортис улыбалась. Натурально улыбалась. Либо - размышляла Рания - у нее уже едет крыша от этого ритуала на кровати, этого света и этой обездвиживающей теплоты.
- Суть Хэлла зависит от моей милости. Забирай свою игрушку.
Она вложила в ладонь Рании нож Куарры, убивающий Души, и двинулась обратно в тронный зал.
среда, 11 декабря 2019
Смерть - это с ними, ибо мы - не узрим.
Как же блять хорошо, что я успела проснуться.
Нападать на меня во сне - это уже сука совсем зашквар.
Все таки сознание может быть и помощником. Оно как запасной пульт управления, когда отказывает автоматика.
Так просто было вышибить эту мразь, такая мощь способов имеется у меня, чтобы сделать это - и так эпично я не пользовалась этим больше ебаного года.
Я тебя догоню.
И выпотрошу.
Нападать на меня во сне - это уже сука совсем зашквар.
Все таки сознание может быть и помощником. Оно как запасной пульт управления, когда отказывает автоматика.
Так просто было вышибить эту мразь, такая мощь способов имеется у меня, чтобы сделать это - и так эпично я не пользовалась этим больше ебаного года.
Я тебя догоню.
И выпотрошу.