Смерть - это с ними, ибо мы - не узрим.
Какого хрена я пишу про всё че угодно, но только не про то, что надо?
суббота, 04 июля 2015
Смерть - это с ними, ибо мы - не узрим.
Когда был сожжен Devil's Flame, никто не думал, что на его месте возникнет что-то другое; или же в городе возникнет нечто подобное.
"Наши господа окончательно ебнулись, так что давайте просто забудем об этом недоразумении", - так решил город.
И пара лет тишины была ему наградой.
Но в какой-то момент Рания вернулась в город, и вместе с ней вернулся Devil's Flame. Правда, под другой вывеской и с другим обликом.
Сделанное ей предложение сложно было проигнорировать и на месте пепелища начал вырастать Ветер. На средства и на профессионалов не скупились - она до последнего сомневалась в успехе предприятия, ее нужно было ублажить. Ей даже порекомендовали лично контролировать строительство. И то, что выросло - ничем не отличалось от того, что вырастает под ее контролем. Плотоядный зверь в красивой, манящей обложке.
Дать это название и сделать этот проект - юмор или коварная задумка - уже не ясно. Ветер. Легкий, воздушный, прохладный, невесомый. Сначала она хотела сделать внутренние помещения подобием Devil's Flame, но в итоге согласилась на идею проектировщика. А идея была в том, чтобы сделать внутренности такими же летящими, светлыми и эфемерными, как и фасад. И они даже приступили к осуществлению этой идеи.
Тем не менее, все осталось таким, каким мы можем видеть сейчас - белые колонны, оплетенные лозой, парящие голубоватые фонари, изящные витые лестницы - все это просто вращено в простые, незаконченные бетонные серые стены. Мебель и оборудование покупали уже ориентируясь на Devil's Flame. А проектировщика сожрали в подвале.
С другой стороны, все это придает Ветру аутентичность, что хорошо.
Ну, и, немного, совсем немного подумав, она заказала просторные подвальные помещения и пыточную.
Ветер. Оплот легкого дыхания и света. В котором есть всё.
Прибыль от новорожденного притона была чудовищной - старые клиенты с новым энтузиазмом набросились на поглощение запретных удовольствий, да так, что половину прибыли можно было сразу отдавать Белому Божеству.
Со временем Ветер перестал ориентироваться на количество и стал делать упор на постоянных клиентов. Была разработана система уровней членства - разовый посетитель, которого обслуживали официанты, и, при желании и возможностях - шлюхи; частый посетитель, которому делали поблажки и скидки; постоянный клиент, которого облизывали уже на входе и давали все, чего он только захочет, если у него были средства; включая бронирование комнаты на неограниченное время; включая внесение в список приема у "нашей блистательной госпожи". Такие обычно были обременены богатством и часто вступали в толпу уже существующих инвесторов.
Удержать их с какого-то момента стало приоритетом. "Друг госпожи" не только позволяет многое себе, он позволяет многое и госпоже. С тех пор, как ей резко понадобилась политическая поддержка, появились и платиновые карточки. Сначала их выдавали только при вступлении в "высшее членство", потом начали выдавать по любому важному и маловажному поводу - тематические вечеринки, приглашения, праздники, годовщины, собрания, приемы. Зародилась и традиция - принимать их голыми руками, снимая перчатки - в знак уважения. На самом же деле традицию запустили сами же владельцы, ибо карточки были покрыты особым веществом, которое при соприкосновении с кожей вызывало у человека чувства расслабления, подъема и эйфории.
"Простые" же посетители, как это было и в Devil's Flame, шли в расход. Подраться, убить, сожрать - на это не было запретов ни у владельцев, ни у "друзей". Служба уборки была набрана так же из старых сотрудников Devil's Flame. Старыми остались так же и большинство персонала (некоторых пришлось заменить по причинам их смертности). Взращенные от "благодатной матери", запуганные, одаренные благами и завербованные в край, они были максимально верны месту своей работы. Единственным явно новым членом этой послушной кодлы стала Мира - впрочем, существо не совсем человеческой природы.
Множество функций Ветра породило сложность управления им и эта сложность легла на плечи множества отраслевых администраторов. По сути, владельцы практически не управляли Ветром, а существовали на правах "королевской четы", которая может пользоваться всеми благами, но не вникает в детали. Управляющих же за не вникание в детали, определяемое по симптомам вроде недовольства клиентов, хуевого обслуживания и оттока прибыли, ожидала жестокая кара. В последнее время кара чаще всего осуществлялась посредством Миры - она и доносила о нарушениях, и приводила на кару, и контролировала ее проведение (в отсутствии госпожи) и искала новых сотрудников. Хозяйкой, знающей обо всем, что происходит в стенах Ветра, была по сути именно она.
В целом, Ветер функционировал как большая строго отлаженная машина - из-за благоговения перед владельцами с одной стороны и ужасом перед Белым Божеством как основным инвестором и вездесущим контролером с другой. Проблема глобального масштаба возникла только со внутренним отелем. Он появился в угоду тем же клиентам, которым недостаточно было гостевых комнат. Некоторые жаждали остаться на несколько дней, а то и недель - утонуть в удовольствиях, отоспаться, провести отпуск, заняться работой в уединенной обстановке. Посему в северном секторе были надстроены пара этажей с комфортабельными люксами. А проблема заключалась вот в чем: двадцать два полоумных существа имели доступ ко всем административным помещениям и просто хватали первые попавшиеся ключи от пустых люксов и вламывались туда со своими целями. Надоели людишки, одолевало желание, лень было дойти до пыточной... итоги всего этого и заставали несчастные постоянные клиенты, пришедшие в свои забронированные номера. Проблема была частично решена жесткой взбучкой и контролем передвижений со стороны Рании, но до сих пор остается открытой. Хотя, "друзья Ветра" не особо жалуются. Иногда их приглашают присоединиться.
Город знает, что Ветер тихо поторговывает наркотой и людьми. Город знает, возмущается и чертовски это любит. Особенно это любят журналисты. А особенно не любит - Белое Божество. Но и он усмиряется липовой бухгалтерией и "Не хочешь нашего фирменного коктейля из натуральных ингредиентов?". Ветер - продажная лживая сука, но очень очаровательная. Мира пыталась нанимать маркетологов, дабы еще больше угодить своей госпоже и возвысить Ветер, но быстро поняла, что занимается неблагодарным делом. Ветер и так получает дичайший пиар в дни посещения его Темными. Даже если не брать тех из них, кто порой выходит на сцену. Любовь к госпоже - это уже отдельный фансектор с подразделами, который лучше любых платных маркетологов. Они пытаются копировать, они орут лозунги, они разрисовывают стены, они иногда набиваются на аудиенции, они разносят пикантные слухи, прикрывают пасти недовольным, они даже иногда толпой помогают охране. И упиваются благодарственными коктейлями и аудиенциями. Одна до сих пор сидит в одном из люксов в цепях. Таковы прелести воистину легитимной власти.
Ветер, торгуя официально запрещенными вещами, сам пресекает торговлю ими в других местах. Делая одновременно благое дело и развлекаясь, Темные устраивают рейды по притонам уровня пониже и даже по частным лицам в трущобах. Город продолжает их ненавидеть, но втихаря благодарен.
Все, чья нога хоть раз ступала по залам Ветра, свято верят, что Ветер работает на благо города и на благо населяющих его людей. Владельцы делают вид, что верят в то же самое. Журналисты постоянно пытаются выяснить правду. Белое Божество тактично отмалчивается и правильно делает. А суть вся в том, что порой в Ветре бывают замечены странные люди, которые не являются постоянными клиентами, но пользуются всеми благами, причем бесплатно. Иногда они подолгу оседают в нем, иногда мелькают галлюцинацией, иногда выбираются в город. Иногда их видят на балконе, беседующими с Ранией. Никто не знает их и не успевает отследить, откуда они берутся и куда пропадают.
Ветер - лучший плацдарм для приема по-настоящему значимых существ и для предоставления им резерваций. А иногда - для пленения или шантажа. Ну и порой - для планирования ответного удара по агрессору, который будет осуществлен прямо в городе.
Город прекрасно понимает, что он чего-то не понимает. Но городу все же слишком сильно нравятся коктейли.
"Наши господа окончательно ебнулись, так что давайте просто забудем об этом недоразумении", - так решил город.
И пара лет тишины была ему наградой.
Но в какой-то момент Рания вернулась в город, и вместе с ней вернулся Devil's Flame. Правда, под другой вывеской и с другим обликом.
Сделанное ей предложение сложно было проигнорировать и на месте пепелища начал вырастать Ветер. На средства и на профессионалов не скупились - она до последнего сомневалась в успехе предприятия, ее нужно было ублажить. Ей даже порекомендовали лично контролировать строительство. И то, что выросло - ничем не отличалось от того, что вырастает под ее контролем. Плотоядный зверь в красивой, манящей обложке.
Дать это название и сделать этот проект - юмор или коварная задумка - уже не ясно. Ветер. Легкий, воздушный, прохладный, невесомый. Сначала она хотела сделать внутренние помещения подобием Devil's Flame, но в итоге согласилась на идею проектировщика. А идея была в том, чтобы сделать внутренности такими же летящими, светлыми и эфемерными, как и фасад. И они даже приступили к осуществлению этой идеи.
Тем не менее, все осталось таким, каким мы можем видеть сейчас - белые колонны, оплетенные лозой, парящие голубоватые фонари, изящные витые лестницы - все это просто вращено в простые, незаконченные бетонные серые стены. Мебель и оборудование покупали уже ориентируясь на Devil's Flame. А проектировщика сожрали в подвале.
С другой стороны, все это придает Ветру аутентичность, что хорошо.
Ну, и, немного, совсем немного подумав, она заказала просторные подвальные помещения и пыточную.
Ветер. Оплот легкого дыхания и света. В котором есть всё.
Прибыль от новорожденного притона была чудовищной - старые клиенты с новым энтузиазмом набросились на поглощение запретных удовольствий, да так, что половину прибыли можно было сразу отдавать Белому Божеству.
Со временем Ветер перестал ориентироваться на количество и стал делать упор на постоянных клиентов. Была разработана система уровней членства - разовый посетитель, которого обслуживали официанты, и, при желании и возможностях - шлюхи; частый посетитель, которому делали поблажки и скидки; постоянный клиент, которого облизывали уже на входе и давали все, чего он только захочет, если у него были средства; включая бронирование комнаты на неограниченное время; включая внесение в список приема у "нашей блистательной госпожи". Такие обычно были обременены богатством и часто вступали в толпу уже существующих инвесторов.
Удержать их с какого-то момента стало приоритетом. "Друг госпожи" не только позволяет многое себе, он позволяет многое и госпоже. С тех пор, как ей резко понадобилась политическая поддержка, появились и платиновые карточки. Сначала их выдавали только при вступлении в "высшее членство", потом начали выдавать по любому важному и маловажному поводу - тематические вечеринки, приглашения, праздники, годовщины, собрания, приемы. Зародилась и традиция - принимать их голыми руками, снимая перчатки - в знак уважения. На самом же деле традицию запустили сами же владельцы, ибо карточки были покрыты особым веществом, которое при соприкосновении с кожей вызывало у человека чувства расслабления, подъема и эйфории.
"Простые" же посетители, как это было и в Devil's Flame, шли в расход. Подраться, убить, сожрать - на это не было запретов ни у владельцев, ни у "друзей". Служба уборки была набрана так же из старых сотрудников Devil's Flame. Старыми остались так же и большинство персонала (некоторых пришлось заменить по причинам их смертности). Взращенные от "благодатной матери", запуганные, одаренные благами и завербованные в край, они были максимально верны месту своей работы. Единственным явно новым членом этой послушной кодлы стала Мира - впрочем, существо не совсем человеческой природы.
Множество функций Ветра породило сложность управления им и эта сложность легла на плечи множества отраслевых администраторов. По сути, владельцы практически не управляли Ветром, а существовали на правах "королевской четы", которая может пользоваться всеми благами, но не вникает в детали. Управляющих же за не вникание в детали, определяемое по симптомам вроде недовольства клиентов, хуевого обслуживания и оттока прибыли, ожидала жестокая кара. В последнее время кара чаще всего осуществлялась посредством Миры - она и доносила о нарушениях, и приводила на кару, и контролировала ее проведение (в отсутствии госпожи) и искала новых сотрудников. Хозяйкой, знающей обо всем, что происходит в стенах Ветра, была по сути именно она.
В целом, Ветер функционировал как большая строго отлаженная машина - из-за благоговения перед владельцами с одной стороны и ужасом перед Белым Божеством как основным инвестором и вездесущим контролером с другой. Проблема глобального масштаба возникла только со внутренним отелем. Он появился в угоду тем же клиентам, которым недостаточно было гостевых комнат. Некоторые жаждали остаться на несколько дней, а то и недель - утонуть в удовольствиях, отоспаться, провести отпуск, заняться работой в уединенной обстановке. Посему в северном секторе были надстроены пара этажей с комфортабельными люксами. А проблема заключалась вот в чем: двадцать два полоумных существа имели доступ ко всем административным помещениям и просто хватали первые попавшиеся ключи от пустых люксов и вламывались туда со своими целями. Надоели людишки, одолевало желание, лень было дойти до пыточной... итоги всего этого и заставали несчастные постоянные клиенты, пришедшие в свои забронированные номера. Проблема была частично решена жесткой взбучкой и контролем передвижений со стороны Рании, но до сих пор остается открытой. Хотя, "друзья Ветра" не особо жалуются. Иногда их приглашают присоединиться.
Город знает, что Ветер тихо поторговывает наркотой и людьми. Город знает, возмущается и чертовски это любит. Особенно это любят журналисты. А особенно не любит - Белое Божество. Но и он усмиряется липовой бухгалтерией и "Не хочешь нашего фирменного коктейля из натуральных ингредиентов?". Ветер - продажная лживая сука, но очень очаровательная. Мира пыталась нанимать маркетологов, дабы еще больше угодить своей госпоже и возвысить Ветер, но быстро поняла, что занимается неблагодарным делом. Ветер и так получает дичайший пиар в дни посещения его Темными. Даже если не брать тех из них, кто порой выходит на сцену. Любовь к госпоже - это уже отдельный фансектор с подразделами, который лучше любых платных маркетологов. Они пытаются копировать, они орут лозунги, они разрисовывают стены, они иногда набиваются на аудиенции, они разносят пикантные слухи, прикрывают пасти недовольным, они даже иногда толпой помогают охране. И упиваются благодарственными коктейлями и аудиенциями. Одна до сих пор сидит в одном из люксов в цепях. Таковы прелести воистину легитимной власти.
Ветер, торгуя официально запрещенными вещами, сам пресекает торговлю ими в других местах. Делая одновременно благое дело и развлекаясь, Темные устраивают рейды по притонам уровня пониже и даже по частным лицам в трущобах. Город продолжает их ненавидеть, но втихаря благодарен.
Все, чья нога хоть раз ступала по залам Ветра, свято верят, что Ветер работает на благо города и на благо населяющих его людей. Владельцы делают вид, что верят в то же самое. Журналисты постоянно пытаются выяснить правду. Белое Божество тактично отмалчивается и правильно делает. А суть вся в том, что порой в Ветре бывают замечены странные люди, которые не являются постоянными клиентами, но пользуются всеми благами, причем бесплатно. Иногда они подолгу оседают в нем, иногда мелькают галлюцинацией, иногда выбираются в город. Иногда их видят на балконе, беседующими с Ранией. Никто не знает их и не успевает отследить, откуда они берутся и куда пропадают.
Ветер - лучший плацдарм для приема по-настоящему значимых существ и для предоставления им резерваций. А иногда - для пленения или шантажа. Ну и порой - для планирования ответного удара по агрессору, который будет осуществлен прямо в городе.
Город прекрасно понимает, что он чего-то не понимает. Но городу все же слишком сильно нравятся коктейли.
четверг, 02 июля 2015
Смерть - это с ними, ибо мы - не узрим.
Если долго вглядываться в бездну, то бездна начнет неловко себя чувствовать.
(с)
(с)
среда, 01 июля 2015
Смерть - это с ними, ибо мы - не узрим.
Вода будто схлынула и теперь я вижу берег.
Страха нет, есть любопытство.
Вот я уже иду по нему - бывшему дну океана. Оно белое, песчаное и почему-то кажется легким и хрупким, как бумага.
От меня, подобно песчинкам, во все стороны рассыпаются Темные, Высшие, Сущности...
Мы движемся во всех направлениях сразу, не насыщаясь движением.
Ветер здесь продувает насквозь, и, кажется, он тоже белый.
Его можно увидеть.
И он тоже словно дует во всех направлениях сразу.
Местами - такие же белые, выщербленные временем - я не предполагаю насколько долгим временем - руины.
Они кажутся знакомыми, чуть ли не родными.
Почему-то.
Их не много и мы успеваем разглядеть каждую.
Где-то я вижу тени лиц, слышу тени разговоров.
Задерживаюсь, слушаю - и готова делать это бесконечно. Улавливаю знакомую, неповторимую красоту того, первого.
Страшусь и сомневаюсь, но.
Либо мы просто спим, либо нас пытаются обмануть, либо мы нашли изнанку этого мира и она... копирует наш? И есть наш? Его останки? Его... возрождение?
Вариантов слишком много, как и направлений.
Сложно опасаться, когда уже не боишься.
Зависаю между землей и небом, подставляю лицо ветру.
Если это обман - мы все равно не останемся здесь.
Мы нигде не останемся.
Нам везде - тесно.
Совсем недавно тишина оглушала. Тишина и голод.
Было лень сделать усилие, чтобы найти пути. Было лень делать что-либо кроме обязательного, на автомате. Тихая, незримая поддержка разваливающейся конструкции, последняя опора. Было лень искать им жертв. Даже себе было лень.
А потом тишина разорвалась, схлынула и они явились, толпой, разом.
Хуева туча резерваций, которые я уже не могла контролировать.
Мы устали уничтожать их - и вот, целое море новых. Необъяснимых.
Первыми пришли сны - разные и пугающие, но, продуваемые насквозь этим белым ветром, заставляющим наслаждаться ими. Я пыталась понять их, систематизировать, но они выскальзывали сразу же, как только я вцеплялась в них. А потом мое внимание привлекло другое.
Мои детки нашли себе еду. Где они умудрились раздобыть ее среди руин и слабых теней - я не знаю. Но они больше не чувствуют голода.
- Санд знатно впирает. Неужто она там жрет наши резервы?, - слышу я смешки, прорывающиеся сквозь белую пыль, откуда-то издалека.
Усмехаюсь в ответ.
Недавние опасения теперь - лишь шутки, дабы поддержать диалог.
Нас слишком сильно стали бояться. Даже те, до кого доходило особенно долго.
На нас больше не могут напасть.
Нас больше не могут предать.
Могут ли нас обмануть?
Мысль слышна всем и на нее отвечают все - теми же смешками.
- Пусть попытается.
Они движутся сквозь пространство во все стороны, все дальше друг от друга и от меня.
Им здесь не страшно.
Они даже словно ищут врага, словно желают врезаться в него с разгона, сплестись с ним и выпотрошить его изнутри.
Они не боятся больше оказаться один на один.
Они помнят, как умирали именно так, но теперь - не собираются умирать.
Словно те тени-воспоминания говорят с ними и говорят идти вперед.
Говорят им "Мы живы".
Если это и вправду изнанка мира, то миру осталось не долго.
Страха нет, есть любопытство.
Вот я уже иду по нему - бывшему дну океана. Оно белое, песчаное и почему-то кажется легким и хрупким, как бумага.
От меня, подобно песчинкам, во все стороны рассыпаются Темные, Высшие, Сущности...
Мы движемся во всех направлениях сразу, не насыщаясь движением.
Ветер здесь продувает насквозь, и, кажется, он тоже белый.
Его можно увидеть.
И он тоже словно дует во всех направлениях сразу.
Местами - такие же белые, выщербленные временем - я не предполагаю насколько долгим временем - руины.
Они кажутся знакомыми, чуть ли не родными.
Почему-то.
Их не много и мы успеваем разглядеть каждую.
Где-то я вижу тени лиц, слышу тени разговоров.
Задерживаюсь, слушаю - и готова делать это бесконечно. Улавливаю знакомую, неповторимую красоту того, первого.
Страшусь и сомневаюсь, но.
Либо мы просто спим, либо нас пытаются обмануть, либо мы нашли изнанку этого мира и она... копирует наш? И есть наш? Его останки? Его... возрождение?
Вариантов слишком много, как и направлений.
Сложно опасаться, когда уже не боишься.
Зависаю между землей и небом, подставляю лицо ветру.
Если это обман - мы все равно не останемся здесь.
Мы нигде не останемся.
Нам везде - тесно.
Совсем недавно тишина оглушала. Тишина и голод.
Было лень сделать усилие, чтобы найти пути. Было лень делать что-либо кроме обязательного, на автомате. Тихая, незримая поддержка разваливающейся конструкции, последняя опора. Было лень искать им жертв. Даже себе было лень.
А потом тишина разорвалась, схлынула и они явились, толпой, разом.
Хуева туча резерваций, которые я уже не могла контролировать.
Мы устали уничтожать их - и вот, целое море новых. Необъяснимых.
Первыми пришли сны - разные и пугающие, но, продуваемые насквозь этим белым ветром, заставляющим наслаждаться ими. Я пыталась понять их, систематизировать, но они выскальзывали сразу же, как только я вцеплялась в них. А потом мое внимание привлекло другое.
Мои детки нашли себе еду. Где они умудрились раздобыть ее среди руин и слабых теней - я не знаю. Но они больше не чувствуют голода.
- Санд знатно впирает. Неужто она там жрет наши резервы?, - слышу я смешки, прорывающиеся сквозь белую пыль, откуда-то издалека.
Усмехаюсь в ответ.
Недавние опасения теперь - лишь шутки, дабы поддержать диалог.
Нас слишком сильно стали бояться. Даже те, до кого доходило особенно долго.
На нас больше не могут напасть.
Нас больше не могут предать.
Могут ли нас обмануть?
Мысль слышна всем и на нее отвечают все - теми же смешками.
- Пусть попытается.
Они движутся сквозь пространство во все стороны, все дальше друг от друга и от меня.
Им здесь не страшно.
Они даже словно ищут врага, словно желают врезаться в него с разгона, сплестись с ним и выпотрошить его изнутри.
Они не боятся больше оказаться один на один.
Они помнят, как умирали именно так, но теперь - не собираются умирать.
Словно те тени-воспоминания говорят с ними и говорят идти вперед.
Говорят им "Мы живы".
Если это и вправду изнанка мира, то миру осталось не долго.
воскресенье, 28 июня 2015
Смерть - это с ними, ибо мы - не узрим.
Никто и не понял, когда именно и главное, откуда, взялась Мира. Рабочий состав Ветра был укоплектован давным давно, и тут... появляется это существо, похожее на помесь бодренькой старушки и какой-то дьявольщины. Заносчивая и услужливая, восторженная и мудрая, строгая и податливая - она меняла маски с внезапностью, изяществом и поражающей уместностью, под стать самой Королеве. Казалось, тем не менее, что за этими масками скрывается нечто еще более хитроумное, и - непостижимое. Можно строить предположения, можно спросить Ранию и получить стулом в голову - а интрига остается. А кроме интриги - способность, очаровывая, раздражать. Да, у Миры всегда было это неотъемлемое качество - она бесила всех. А Миру бесила Рания.
"Нет, я сегодня никого не принимаю. И завтра. И ближайший год. Разбирайся сама".
"Сегодня я принимаю всех, кто в списке, организуй зал на семьсот человек. Меня не волнует твоя занятность, как ты вообще могла помыслить о таком".
"Я принимаю и жру их всех прямо сейчас, организуй вывоз трупов. Тайный. Да, из центра танцпола. Да, ты не ослышалась, тайный".
"Принеси мне виски, а потом унеси"
"Слушайся Дориана"
"Почеши мне голову"
И, вот сегодня:
"Кинь ему наживку и сразу убегай. Нет, потом не объясню".
Плевать, Мира всегда справлялась со всем. Вообще со всем. Еще один повод узреть в ней то, что она прячет за располагающей белоснежной улыбкой и дорогим парфюмом.
---
За час до.
- Рания.
Рания повела головой, демонстрируя улыбку в духе "все отлично, беги". Хэлл не сдавался.
Не двигаясь с места, он молча ждал, пока она отлипнет от перил и одарит его произвольным вниманием. Она не спешила. Видимо, был какой-то кайф в пародировании злобной гаргульи, прилипшей к перилам на погруженном во тьму этаже.
- Этот город меня уничтожает, - начала она вещать.
- Рания...
- Он мне противен.
- Рания!
- Что?, - она наконец открыла глаза, будто только что проснулась от сна, в котором она выпускала всему движущемуся кишки.
- У нас гости.
Рания фыркнула. Гостей она будто бы не видела...
Хэлл молча протянул ей гаджет, транслирующий записи с камер в реальном времени.
- И это поможет нам ускорить корабль?
То, что она увидела, заставило ее проснуться окончательно. Этого типа она знала, даже слишком хорошо. И какого дьявола он здесь делал? Либо пришел по ее душу, либо это просто чудовищно бодрящее совпадение.
Она видела, как он проходит в Ветер и уверенно занимает столик, будто бывает здесь каждые выходные. Непринужденно заказывает выпивку. Трое его друзей ведут себя так же.
- Бесстрашный, - отмечает Рания.
Хэлл довольно улыбается.
Темные уже заполонили все балконы и темные углы, затесались в толпы. Им тоже интересно. Но даже их мастерство шпионажа меркнет по сравнению с талантами Миры, порожденными безвыходностью положения.
- Вы уже заказали меню, молодые люди? Рада, очень рада за вас. Уверена, вы найдете здесь все, что вам угодно. А пока вы ждете ваш заказ, позвольте ознакомить вас с кое-чем особым, - она протянула каждому по тонкой глянцевой бумажке, - Напитки для избранных, если желаете. Настоящие колдовские зелья, спешу вас заверить, никаких наркотических препаратов. Все за счет заведения.
Ее улыбка не оставляла не то что сомнений в ее словах, но и путей к отступлению.
- А с чего такое внимание к нашей скромной компании, - подыгрвая тем же манером, но больше скалясь, поинтересовался Бэл.
- А вы мне сразу понравились, молодой человек, - Мира ткнула в его сторону тонким пальцем, - Вижу, вам здесь понравится. Вижу по глазам. А это... это небольшой презент от нашей радушной госпожи, - и Мира приложила руки к груди, словно восхищаясь образу, возникшему у нее в голове.
- А что же ваша госпожа лично не явилась?
Тут же подхватили его приятели:
- Да, кстати.
- Я про нее много слышал.
"Не спрашивай, где", - услышала Мира у себя в голове.
"Ебал он авторитеты", - отозвалась так же безмолвно Рэд. Все Темные и Мира уже были подключены к "единой сети". Первые - чтоб поржать, вторая - чтобы слушать указания. Рания мысленно согласилась с Рэд.
- О, она является в люди, но лишь изредка. В особенные дни. Может статься и так, что сегодня как раз такой день. Нам с вами этого знать, к сожалению, не дано..., - она бессильно развела руками, но тут же словно спохватилась и защебетала в прошлой жизнерадостной манере:
- Не торопитесь, выбирайте. Я представляю, как у вас глаза разбегаются. Как только определитесь, сообщите мне. Приятного вечера, молодые люди.
И она вальяжной походкой удалилась от столика.
"И что дальше?"
Мысленный "голос" Миры, в противоположность настоящему, предательски дрожал.
"Пойди погуляй".
С верхнего балкона отлично видно весь зал, а при желании не видно сидящих на балконе. Сюда и перебрались Рания и Хэлл. Хэлл тихо радовался, что его не выгоняют, Рания в ужасающих количествах глушила вино. "Сеть" не затыкалась ни на секунду.
"А где ты его нашла?"
"Отстань от нее, лучше наблюдай"
"А где она его нашла?"
"И от меня отстань"
"Ран, можно я поохочусь?"
"Заказал"
"Охренеть че заказал"
"Тех троих мне оставьте"
"Твое здоровье, ублюдок"
"Рэд, слезь с моей ноги"
"Тихо"
"Смотри, смотри"
"Поднимается"
"Да он к тебе поднимается!"
"Я же говорил"
"Да заткнитесь!"
"А Мира отключилась?"
Лестница вела в хозяйское крыло и в люксы. Не обязательно на балкон. Но, он шел на балкон. На балкон, на который невозможно пройти, не принадлежа к Идалир или не будучи приглашенным. Наивный или бесстрашный? И почему сюда? Мысли носились в голове, но как-то лениво.
Хэлл встал и подошел к невидимой преграде. Это было не обязательно - так, жест послушного пса.
Вторженец замер на секунду прямо перед преградой, разглядывая того, кто заступил ему путь. Уже успел оценить и намерения и опасность, наверняка. Рания видела его глазами своих людей.
- Я подружку свою ищу. Может, она здесь.
Непринужденный тон, но выдавал с потрахами. Ему НАДО было на балкон. Зачем? Теперь этот вопрос стучал в голове.
- Так я пройду? - и он ломанулся прямо на преграду.
"Пропусти", - отдала Рания мысленный приказ и сняла защиту.
"Оставайся, но не маячь".
Хэлл послушно ушел в дальний угол балкона, притворяясь, что разгдядывает зал.
Вторженец огляделся, выцепил взглядом Ранию и пожал плечами.
- Странно.
Кажется, Бэл был свято уверен, что балкон общедоступный. Про подружку, конечно, наврал, но облек это в общеприятную форму. А с другой стороны... что если он чуял, но сам не понимал что? Действительно странно. Для него.
Рания не собиралась обрывать эту игру.
- Везде ее ищу. Решил вот и сюда заглянуть, - он почесал затылок, стараясь показаться придурком. - Ну да ладно.
На мгновенье замешкавшись, он сел рядом с Ранией. Его тянуло сюда, это было очевидно. В руке покачивался бокал с "Дьвольским коктейлем".
В "сети" уже раздавались сдавленные смешки.
- Уединенное местечко, да? - после короткого молчания обратился он к Рании, намекая Вон Тому Беловолосому, что ему пора валить и не мешать беседовать с леди. Рания опрокинула в себя еще полбокала, подавляя смех.
- Да.
- Не любишь, когда многолюдно?
"ПРОСТО ОБОЖАЮ" , - завопила "сеть".
- Не люблю.
- Я тоже.
"ПИЗДАБОЛ"
"Да ты вспомни, не любит же"
- Вы же не вместе? - кивнул он на Хэлла.
Рания вместо ответа прикрыла губы тыльной стороной ладони.
- Нет, - ответил совершенно серьезный Хэлл, обернувшись к ним.
- Ну так свали, - Бэл приподнял брови, поражаясь тупости.
"Сеть" была почти в припадке.
"Подключите его, пока он не взорвался нахрен", - скомандовала Рания.
И правда, лицо Хэлла изображало смесь ярости и вопроса.
"Можешь идти" - сообщила ему Рания, как только "подключение" свершилось.
- Ты соображаешь плохо? - Бэл уже начал подниматься с кресла. И ведь нападет же, с него станется.
- Всё, хватит, - Рания постаралась придать своему тону как можно менее командный тон. Это было сложно, - Не будем ссориться, - она примирительно выставила ладони, подавляя отвращение к собственному жесту.
Поняли оба. Один ушел, второй сел на место. Что породило новые взрывы хохота в "сети".
Некоторый юмор был понятен только Темным, и он был понятен Рании, о чем она сейчас очень жалела. Заржать означало испортить все.
Словно вдруг вспомнив о чем-то, Бэл изрек:
- А здесь бои не проводят?
"ДА ЩА В ЛЕГКУЮ ПРОВЕДЕМ!"
Проглотив фразу "ради тебя устроим" и вспомнив правила игры, Рания ответила:
- Не знаю. Смотря что ты имеешь в виду...
- Ну, на деньги. Развлечения ради, - краешек его бокала зазвенел о краешек ее.
Она успела только открыть рот, как на балкон влетела Мира.
- Моя гос...! Моя госпожа желает вам приятного вечера, - Мира коротко кивнула и принялась собирать пустые бокалы. Она быстро нашлась, но тем не менее чувствовала себя крайне неприятно. Первый промах в ее жизни.
- Может быть, желаете чего нибудь еще? , - закончив с "уборкой" и побледнев, обратилась она преимущественно к Рании, подразумевая "как желаете меня казнить?".
- Нет, ничего, спасибо, - ответила Рания, что означало "живи пока".
- Ну тогда я..., - и она двинулась к выходу.
- Стоять.
Бэл не признавал не то что авторитеты, он не признавал никого вообще.
Мира порадовалась что ее не убьют совсем не надолго.
- Здесь проводятся бои?
Вместо ответа она уставилась на Ранию.
"Ну хоть намекни!", - взмолилась она, оказавшись наконец то "подключенной". Бои, конечно, проводились, но не те, что желает Бэл. А будут ли проводиться те - зависит от Простой Девушки Которая Любит Уединение. И которой нельзя палиться.
- Это же Ветер, - Рания с улыбкой тронула Бэла за плечо, - Здесь есть все. Уверена, можно договориться.
Мира незаметно кивнула ей и пулей вылетела прочь.
Обменявшись еще парой фраз ни о чем, они распрощались.
- Ну тогда увидимся в бойцовой яме, или что у них тут...
Уходить ему явно не хотелось.
- Да, увидимся.
Бэл вышел, а Рания наконец перевела дух и позволила себе рассмеяться.
- Госпожа, простите, простите меня! Я не знала, я не... Прошу вас дать мне еще один шанс, умоляю, я буду более внимательна, обещаю вам!...
- Мира, успокойся. Ты все сделала отлично. Ты молодец:3
Рания ласково заправила в прическу выбившуюся прядь коленопреклонной Миры. Та просияла.
- Так все таки... что мы устраиваем? Что он хочет? Кого звать? Кому закрывать доступ?
- Все объясню. А сейчас, прости, мне нужно отлучиться.
Шествуя все ниже по коридорам Ветра, Рания уповала на свою выдержку.
Забыв отключить сеть, забыв про слежку, забыв про всё, Темные всей толпой забились в пыточную. В пыточной были звуконепроницаемые стены. В пыточной можно было ржать так, как им не хотелось ржать уже лет сто. Рания, дьявольским усилием воли опуская уголки губ вниз, спешила туда же, стараясь не спешить слишком явно.
- Кажется, ваш ржач слышно из коридора, дебилы, - сообщила она сети.
Ответные звуки, схожие уже больше с бесовскими завываниями, почти оглушили ее.
"Нет, я сегодня никого не принимаю. И завтра. И ближайший год. Разбирайся сама".
"Сегодня я принимаю всех, кто в списке, организуй зал на семьсот человек. Меня не волнует твоя занятность, как ты вообще могла помыслить о таком".
"Я принимаю и жру их всех прямо сейчас, организуй вывоз трупов. Тайный. Да, из центра танцпола. Да, ты не ослышалась, тайный".
"Принеси мне виски, а потом унеси"
"Слушайся Дориана"
"Почеши мне голову"
И, вот сегодня:
"Кинь ему наживку и сразу убегай. Нет, потом не объясню".
Плевать, Мира всегда справлялась со всем. Вообще со всем. Еще один повод узреть в ней то, что она прячет за располагающей белоснежной улыбкой и дорогим парфюмом.
---
За час до.
- Рания.
Рания повела головой, демонстрируя улыбку в духе "все отлично, беги". Хэлл не сдавался.
Не двигаясь с места, он молча ждал, пока она отлипнет от перил и одарит его произвольным вниманием. Она не спешила. Видимо, был какой-то кайф в пародировании злобной гаргульи, прилипшей к перилам на погруженном во тьму этаже.
- Этот город меня уничтожает, - начала она вещать.
- Рания...
- Он мне противен.
- Рания!
- Что?, - она наконец открыла глаза, будто только что проснулась от сна, в котором она выпускала всему движущемуся кишки.
- У нас гости.
Рания фыркнула. Гостей она будто бы не видела...
Хэлл молча протянул ей гаджет, транслирующий записи с камер в реальном времени.
- И это поможет нам ускорить корабль?
То, что она увидела, заставило ее проснуться окончательно. Этого типа она знала, даже слишком хорошо. И какого дьявола он здесь делал? Либо пришел по ее душу, либо это просто чудовищно бодрящее совпадение.
Она видела, как он проходит в Ветер и уверенно занимает столик, будто бывает здесь каждые выходные. Непринужденно заказывает выпивку. Трое его друзей ведут себя так же.
- Бесстрашный, - отмечает Рания.
Хэлл довольно улыбается.
Темные уже заполонили все балконы и темные углы, затесались в толпы. Им тоже интересно. Но даже их мастерство шпионажа меркнет по сравнению с талантами Миры, порожденными безвыходностью положения.
- Вы уже заказали меню, молодые люди? Рада, очень рада за вас. Уверена, вы найдете здесь все, что вам угодно. А пока вы ждете ваш заказ, позвольте ознакомить вас с кое-чем особым, - она протянула каждому по тонкой глянцевой бумажке, - Напитки для избранных, если желаете. Настоящие колдовские зелья, спешу вас заверить, никаких наркотических препаратов. Все за счет заведения.
Ее улыбка не оставляла не то что сомнений в ее словах, но и путей к отступлению.
- А с чего такое внимание к нашей скромной компании, - подыгрвая тем же манером, но больше скалясь, поинтересовался Бэл.
- А вы мне сразу понравились, молодой человек, - Мира ткнула в его сторону тонким пальцем, - Вижу, вам здесь понравится. Вижу по глазам. А это... это небольшой презент от нашей радушной госпожи, - и Мира приложила руки к груди, словно восхищаясь образу, возникшему у нее в голове.
- А что же ваша госпожа лично не явилась?
Тут же подхватили его приятели:
- Да, кстати.
- Я про нее много слышал.
"Не спрашивай, где", - услышала Мира у себя в голове.
"Ебал он авторитеты", - отозвалась так же безмолвно Рэд. Все Темные и Мира уже были подключены к "единой сети". Первые - чтоб поржать, вторая - чтобы слушать указания. Рания мысленно согласилась с Рэд.
- О, она является в люди, но лишь изредка. В особенные дни. Может статься и так, что сегодня как раз такой день. Нам с вами этого знать, к сожалению, не дано..., - она бессильно развела руками, но тут же словно спохватилась и защебетала в прошлой жизнерадостной манере:
- Не торопитесь, выбирайте. Я представляю, как у вас глаза разбегаются. Как только определитесь, сообщите мне. Приятного вечера, молодые люди.
И она вальяжной походкой удалилась от столика.
"И что дальше?"
Мысленный "голос" Миры, в противоположность настоящему, предательски дрожал.
"Пойди погуляй".
С верхнего балкона отлично видно весь зал, а при желании не видно сидящих на балконе. Сюда и перебрались Рания и Хэлл. Хэлл тихо радовался, что его не выгоняют, Рания в ужасающих количествах глушила вино. "Сеть" не затыкалась ни на секунду.
"А где ты его нашла?"
"Отстань от нее, лучше наблюдай"
"А где она его нашла?"
"И от меня отстань"
"Ран, можно я поохочусь?"
"Заказал"
"Охренеть че заказал"
"Тех троих мне оставьте"
"Твое здоровье, ублюдок"
"Рэд, слезь с моей ноги"
"Тихо"
"Смотри, смотри"
"Поднимается"
"Да он к тебе поднимается!"
"Я же говорил"
"Да заткнитесь!"
"А Мира отключилась?"
Лестница вела в хозяйское крыло и в люксы. Не обязательно на балкон. Но, он шел на балкон. На балкон, на который невозможно пройти, не принадлежа к Идалир или не будучи приглашенным. Наивный или бесстрашный? И почему сюда? Мысли носились в голове, но как-то лениво.
Хэлл встал и подошел к невидимой преграде. Это было не обязательно - так, жест послушного пса.
Вторженец замер на секунду прямо перед преградой, разглядывая того, кто заступил ему путь. Уже успел оценить и намерения и опасность, наверняка. Рания видела его глазами своих людей.
- Я подружку свою ищу. Может, она здесь.
Непринужденный тон, но выдавал с потрахами. Ему НАДО было на балкон. Зачем? Теперь этот вопрос стучал в голове.
- Так я пройду? - и он ломанулся прямо на преграду.
"Пропусти", - отдала Рания мысленный приказ и сняла защиту.
"Оставайся, но не маячь".
Хэлл послушно ушел в дальний угол балкона, притворяясь, что разгдядывает зал.
Вторженец огляделся, выцепил взглядом Ранию и пожал плечами.
- Странно.
Кажется, Бэл был свято уверен, что балкон общедоступный. Про подружку, конечно, наврал, но облек это в общеприятную форму. А с другой стороны... что если он чуял, но сам не понимал что? Действительно странно. Для него.
Рания не собиралась обрывать эту игру.
- Везде ее ищу. Решил вот и сюда заглянуть, - он почесал затылок, стараясь показаться придурком. - Ну да ладно.
На мгновенье замешкавшись, он сел рядом с Ранией. Его тянуло сюда, это было очевидно. В руке покачивался бокал с "Дьвольским коктейлем".
В "сети" уже раздавались сдавленные смешки.
- Уединенное местечко, да? - после короткого молчания обратился он к Рании, намекая Вон Тому Беловолосому, что ему пора валить и не мешать беседовать с леди. Рания опрокинула в себя еще полбокала, подавляя смех.
- Да.
- Не любишь, когда многолюдно?
"ПРОСТО ОБОЖАЮ" , - завопила "сеть".
- Не люблю.
- Я тоже.
"ПИЗДАБОЛ"
"Да ты вспомни, не любит же"
- Вы же не вместе? - кивнул он на Хэлла.
Рания вместо ответа прикрыла губы тыльной стороной ладони.
- Нет, - ответил совершенно серьезный Хэлл, обернувшись к ним.
- Ну так свали, - Бэл приподнял брови, поражаясь тупости.
"Сеть" была почти в припадке.
"Подключите его, пока он не взорвался нахрен", - скомандовала Рания.
И правда, лицо Хэлла изображало смесь ярости и вопроса.
"Можешь идти" - сообщила ему Рания, как только "подключение" свершилось.
- Ты соображаешь плохо? - Бэл уже начал подниматься с кресла. И ведь нападет же, с него станется.
- Всё, хватит, - Рания постаралась придать своему тону как можно менее командный тон. Это было сложно, - Не будем ссориться, - она примирительно выставила ладони, подавляя отвращение к собственному жесту.
Поняли оба. Один ушел, второй сел на место. Что породило новые взрывы хохота в "сети".
Некоторый юмор был понятен только Темным, и он был понятен Рании, о чем она сейчас очень жалела. Заржать означало испортить все.
Словно вдруг вспомнив о чем-то, Бэл изрек:
- А здесь бои не проводят?
"ДА ЩА В ЛЕГКУЮ ПРОВЕДЕМ!"
Проглотив фразу "ради тебя устроим" и вспомнив правила игры, Рания ответила:
- Не знаю. Смотря что ты имеешь в виду...
- Ну, на деньги. Развлечения ради, - краешек его бокала зазвенел о краешек ее.
Она успела только открыть рот, как на балкон влетела Мира.
- Моя гос...! Моя госпожа желает вам приятного вечера, - Мира коротко кивнула и принялась собирать пустые бокалы. Она быстро нашлась, но тем не менее чувствовала себя крайне неприятно. Первый промах в ее жизни.
- Может быть, желаете чего нибудь еще? , - закончив с "уборкой" и побледнев, обратилась она преимущественно к Рании, подразумевая "как желаете меня казнить?".
- Нет, ничего, спасибо, - ответила Рания, что означало "живи пока".
- Ну тогда я..., - и она двинулась к выходу.
- Стоять.
Бэл не признавал не то что авторитеты, он не признавал никого вообще.
Мира порадовалась что ее не убьют совсем не надолго.
- Здесь проводятся бои?
Вместо ответа она уставилась на Ранию.
"Ну хоть намекни!", - взмолилась она, оказавшись наконец то "подключенной". Бои, конечно, проводились, но не те, что желает Бэл. А будут ли проводиться те - зависит от Простой Девушки Которая Любит Уединение. И которой нельзя палиться.
- Это же Ветер, - Рания с улыбкой тронула Бэла за плечо, - Здесь есть все. Уверена, можно договориться.
Мира незаметно кивнула ей и пулей вылетела прочь.
Обменявшись еще парой фраз ни о чем, они распрощались.
- Ну тогда увидимся в бойцовой яме, или что у них тут...
Уходить ему явно не хотелось.
- Да, увидимся.
Бэл вышел, а Рания наконец перевела дух и позволила себе рассмеяться.
- Госпожа, простите, простите меня! Я не знала, я не... Прошу вас дать мне еще один шанс, умоляю, я буду более внимательна, обещаю вам!...
- Мира, успокойся. Ты все сделала отлично. Ты молодец:3
Рания ласково заправила в прическу выбившуюся прядь коленопреклонной Миры. Та просияла.
- Так все таки... что мы устраиваем? Что он хочет? Кого звать? Кому закрывать доступ?
- Все объясню. А сейчас, прости, мне нужно отлучиться.
Шествуя все ниже по коридорам Ветра, Рания уповала на свою выдержку.
Забыв отключить сеть, забыв про слежку, забыв про всё, Темные всей толпой забились в пыточную. В пыточной были звуконепроницаемые стены. В пыточной можно было ржать так, как им не хотелось ржать уже лет сто. Рания, дьявольским усилием воли опуская уголки губ вниз, спешила туда же, стараясь не спешить слишком явно.
- Кажется, ваш ржач слышно из коридора, дебилы, - сообщила она сети.
Ответные звуки, схожие уже больше с бесовскими завываниями, почти оглушили ее.
понедельник, 22 июня 2015
Смерть - это с ними, ибо мы - не узрим.
Рания у нас дохуя занятая, туповатая и чуть глуховатая, поэтому давайте доебем ее в самый тихий и спокойный момент, когда точно ничего не мешает - давайте доебем ее под утро!
ВОСХИТИТЕЛЬНО, БЛЯТЬ.
Весь день старательно стараешься быть человеком, не обосраться да не пальнуться, пасть широко не разевать и еще не помереть от жары, и вроде даже получается, сносный результат. А потом таки вообще спать собираешься, серьезно прям собираешься.
ХУЙ. ТАМ. ПЛАВАЛ.
"Я же теперь Первый, я могу затащить тебя куда угодно, когда угодно и насколько угодно. Я молодец:3 Смотри какой я молодец:3 Ты тоже молодец:3 Не то что эта задница Мортис:3 Смотри, вот я, вот ты, вот мы, ПОЙДЕМ УСТРАИВАТЬ ПИЗДЕЦ, я себе как раз костюмчик новый приобрел. Сшил. Мне сшили. Я молодец:3"
И так уже неделю.
Я СПАТЬ ХОЧУ, ТЫ, ГОВНО!
Я не могу прям щас сорваться и срубить то гребаное дерево. И все остальное тоже не могу. И не хочу!(с) И экскурсии твои не хочу на тему "А ВОТ ТУТ У НАС БУДЕТ СВОЙ БАР С ШЕСТЕРКАМИ И СКОТОБОЙНЕЙ".
Дохуя хочешь. Дохуя можешь. Я дохуя тебя люблю, чтоб огреть чем потяжелее.
ПРОСТО ИДИ ДОМОЙ, ТЫ ПЬЯН!
Поставлю себе противопризрачную дверь, как Белое Божество. В кабинете у него спать буду!
СУЧАРА ЕХИДНАЯ!
ВОСХИТИТЕЛЬНО, БЛЯТЬ.
Весь день старательно стараешься быть человеком, не обосраться да не пальнуться, пасть широко не разевать и еще не помереть от жары, и вроде даже получается, сносный результат. А потом таки вообще спать собираешься, серьезно прям собираешься.
ХУЙ. ТАМ. ПЛАВАЛ.
"Я же теперь Первый, я могу затащить тебя куда угодно, когда угодно и насколько угодно. Я молодец:3 Смотри какой я молодец:3 Ты тоже молодец:3 Не то что эта задница Мортис:3 Смотри, вот я, вот ты, вот мы, ПОЙДЕМ УСТРАИВАТЬ ПИЗДЕЦ, я себе как раз костюмчик новый приобрел. Сшил. Мне сшили. Я молодец:3"
И так уже неделю.
Я СПАТЬ ХОЧУ, ТЫ, ГОВНО!
Я не могу прям щас сорваться и срубить то гребаное дерево. И все остальное тоже не могу. И не хочу!(с) И экскурсии твои не хочу на тему "А ВОТ ТУТ У НАС БУДЕТ СВОЙ БАР С ШЕСТЕРКАМИ И СКОТОБОЙНЕЙ".
Дохуя хочешь. Дохуя можешь. Я дохуя тебя люблю, чтоб огреть чем потяжелее.
ПРОСТО ИДИ ДОМОЙ, ТЫ ПЬЯН!
Поставлю себе противопризрачную дверь, как Белое Божество. В кабинете у него спать буду!
СУЧАРА ЕХИДНАЯ!
пятница, 19 июня 2015
Смерть - это с ними, ибо мы - не узрим.
Холод не приходит один. Он поднимается из недр и вспыхивает в небе.
Холод, которого все давно ждали. Холод, который согревает.
Каждый год повторяется одно и то же.
Вино превращается в воду, а вода в вино.
Пылающие свечи превращаются в костры. Музыка, орущая нам в уши, не затихает в тишине.
Дым идет в ночное небо и делает его из темно-синего черным.
Время магии. Время смерти.
Мы вспоминаем их, мы повторяем одни и те же заклинания. И это не обсуждается.
Он придет - это ясно без слов.
Наша пустота вытесняет Истинность. А наша Истинность сшибает с ног.
Раз за разом - "А где же ты?".
Раз за разом - "Приди, теперь твое время".
Раз за разом - "Я зову. Я отдаюсь".
В тишине трескается стекло и тонкие струйки стекают по рукам, на пол осыпается сияющий порошок. Тишина требует, чтобы ее разорвали. Никакого плана, никакого сценария, только импровизация, части которой уже вспыхивают в голове.
"Мы пойдем на поле и будем жечь костры. Все вы пойдете с нами".
Вина всегда больше, чем выпивается. Мы пьянеем гораздо раньше, да так, что страшно. Мы пьянеем мгновенно, стоит только вдохнуть дым, сплетенный с холодным воздухом. Мы пьянеем, и, неровными шагами пускаемся в танец.
"А теперь послушайте историю о том, как все было на самом деле".
Все рассаживаются вокруг костра и затаивают дыхание. Это история, от которой можно плакать, но никто не плачет. Все смотрят прямо в огонь и он сушит их слезы.
"Если ты позовешь, он придет. Сегодня они все приходят".
Кто-то застывает раньше других. Вглядываясь в пламя, забывает себя и всех, глаза его стекленеют и обращаются в сияющие камни. Тянет руки к огню, шепчет, подавляя ком в горле и - уже не боится.
Сухая трава колет спину - другой лежит, растянувшись на земле и наблюдает, как черный дым струится в небо причудливыми фигурами. У земли холоднее - здесь ветер овевает лицо, здесь лучше слышны песни - они стучат по костям неповторимым гулом. Словно из-под земли.
Кто-то не может выпутаться из танца, намертво заблудившись в нем, всё кружа и кружа вокруг костра, всё сужая круги...
А кто-то, ни разу так и не сдвинувшись с места, не останавливает повествование ни нам миг, вплетая его в песню, шутя опасно и надменно, рассказывает в лицах и всем кажется, что лица его меняются.
Дым полностью заполняет легкие, голову жжет холод, ноги ступают по углям, тело невесомо - его нет. Вино льет по коже вверх, взлетая в небо, расцветая там вместе с ярчайшими искрами.
Ночь вступает в права, тени окружают, они все ближе...
Убегающие в двери Полнолуния убегают туда надолго, бережно неся с собой огни, исчерченную надписями бумагу и пучки сухих трав.
Только вот рассказчика больше нет на месте - он то ли растворился в ночном небе, то ли вовсе не пришел.
Двери откроются и без него - но как же так?
А дело все в том, что рассказчику больше не нужны рассказы - как не нужны были слушатели.
А то, что нужно, оно вот - так же плывет по зеленым волнам, рядом. И является не раз в год, а круглосуточно. Рассказчик тихо скалится, не роняя ни слова. Костры горят впустую.
Холод, которого все давно ждали. Холод, который согревает.
Каждый год повторяется одно и то же.
Вино превращается в воду, а вода в вино.
Пылающие свечи превращаются в костры. Музыка, орущая нам в уши, не затихает в тишине.
Дым идет в ночное небо и делает его из темно-синего черным.
Время магии. Время смерти.
Мы вспоминаем их, мы повторяем одни и те же заклинания. И это не обсуждается.
Он придет - это ясно без слов.
Наша пустота вытесняет Истинность. А наша Истинность сшибает с ног.
Раз за разом - "А где же ты?".
Раз за разом - "Приди, теперь твое время".
Раз за разом - "Я зову. Я отдаюсь".
В тишине трескается стекло и тонкие струйки стекают по рукам, на пол осыпается сияющий порошок. Тишина требует, чтобы ее разорвали. Никакого плана, никакого сценария, только импровизация, части которой уже вспыхивают в голове.
"Мы пойдем на поле и будем жечь костры. Все вы пойдете с нами".
Вина всегда больше, чем выпивается. Мы пьянеем гораздо раньше, да так, что страшно. Мы пьянеем мгновенно, стоит только вдохнуть дым, сплетенный с холодным воздухом. Мы пьянеем, и, неровными шагами пускаемся в танец.
"А теперь послушайте историю о том, как все было на самом деле".
Все рассаживаются вокруг костра и затаивают дыхание. Это история, от которой можно плакать, но никто не плачет. Все смотрят прямо в огонь и он сушит их слезы.
"Если ты позовешь, он придет. Сегодня они все приходят".
Кто-то застывает раньше других. Вглядываясь в пламя, забывает себя и всех, глаза его стекленеют и обращаются в сияющие камни. Тянет руки к огню, шепчет, подавляя ком в горле и - уже не боится.
Сухая трава колет спину - другой лежит, растянувшись на земле и наблюдает, как черный дым струится в небо причудливыми фигурами. У земли холоднее - здесь ветер овевает лицо, здесь лучше слышны песни - они стучат по костям неповторимым гулом. Словно из-под земли.
Кто-то не может выпутаться из танца, намертво заблудившись в нем, всё кружа и кружа вокруг костра, всё сужая круги...
А кто-то, ни разу так и не сдвинувшись с места, не останавливает повествование ни нам миг, вплетая его в песню, шутя опасно и надменно, рассказывает в лицах и всем кажется, что лица его меняются.
Дым полностью заполняет легкие, голову жжет холод, ноги ступают по углям, тело невесомо - его нет. Вино льет по коже вверх, взлетая в небо, расцветая там вместе с ярчайшими искрами.
Ночь вступает в права, тени окружают, они все ближе...
Убегающие в двери Полнолуния убегают туда надолго, бережно неся с собой огни, исчерченную надписями бумагу и пучки сухих трав.
Только вот рассказчика больше нет на месте - он то ли растворился в ночном небе, то ли вовсе не пришел.
Двери откроются и без него - но как же так?
А дело все в том, что рассказчику больше не нужны рассказы - как не нужны были слушатели.
А то, что нужно, оно вот - так же плывет по зеленым волнам, рядом. И является не раз в год, а круглосуточно. Рассказчик тихо скалится, не роняя ни слова. Костры горят впустую.
понедельник, 15 июня 2015
Смерть - это с ними, ибо мы - не узрим.
Странные вещи творятся. Бывало, крысишься на все окружающее, ничерта не понимающее, мол "Разуй глаза, жопа!", страдаешь от слепоты и тупости, а когда слушать намереваются - слова теряешь. А потом, совершенно на халяву тебе приваливает толпа тех, кому и говорить-то ничего не надо - сами знают. А некоторые и лучше тебя знают.
Интересно, когда не притерлись еще, ругань да пар из ушей. Интересно, когда надо помочь не сойти с ума. А потом... А потом остается одно - всем все предельно ясно. Мы в дерьме, но вроде как с лопатой. И разгребать нам его придется долго и нудно. Скучно.
И тут начинается - "А давайте пойдем разьебем чужую резервацию, а то хуль не наша. А вон ту прикарманим. Хозяев на вилы, ага. А вон в той цветочки посадим и террариум разведем. А вот в этой давайте сделаем кладовку".
Сука, мажоры на новоселье, ну ей богу.
И это еще ладно. "О, смотрите, у нас пополнение, да какое! Давайте, вместо того, чтоб его пиздить, всё ему разрешим! Хочешь быть говном? Да пожалуйста, солнышко, будь! Хочешь пиздиться? А мы щас Дориана попросим. (А то, что мелкий огребет по самые недра, никого особо не волнует). Хочешь убивать? Да пожалуйста. Только у нас враги кончились, давай попросим Дориана, ты его все равно не убьешь. (А он тебя когда-нибудь да).
Кстати, Дориана можно заменить на Аэлин или Лерайн, да божечки, даже на Хэлла. Благо до меня пока с просьбами не докапываются. Даже мои перестали. Шипко грозно я на них дышу, что ли...
И в какой-то момент понимаешь, что ублюдков у тебя больше не двадцать два, а почти в два раза больше.
Понятливые они, это да. Хорошие. Солнышки. Но вот ебанутые, пиздец.
Да у меня даже Рэд в шоке перманентно в последнее время! А "Рэд в шоке" это почти тоже самое что "Корабль утонул". Но он не утонул пока. Чудом наверное.
Интересно, когда не притерлись еще, ругань да пар из ушей. Интересно, когда надо помочь не сойти с ума. А потом... А потом остается одно - всем все предельно ясно. Мы в дерьме, но вроде как с лопатой. И разгребать нам его придется долго и нудно. Скучно.
И тут начинается - "А давайте пойдем разьебем чужую резервацию, а то хуль не наша. А вон ту прикарманим. Хозяев на вилы, ага. А вон в той цветочки посадим и террариум разведем. А вот в этой давайте сделаем кладовку".
Сука, мажоры на новоселье, ну ей богу.
И это еще ладно. "О, смотрите, у нас пополнение, да какое! Давайте, вместо того, чтоб его пиздить, всё ему разрешим! Хочешь быть говном? Да пожалуйста, солнышко, будь! Хочешь пиздиться? А мы щас Дориана попросим. (А то, что мелкий огребет по самые недра, никого особо не волнует). Хочешь убивать? Да пожалуйста. Только у нас враги кончились, давай попросим Дориана, ты его все равно не убьешь. (А он тебя когда-нибудь да).
Кстати, Дориана можно заменить на Аэлин или Лерайн, да божечки, даже на Хэлла. Благо до меня пока с просьбами не докапываются. Даже мои перестали. Шипко грозно я на них дышу, что ли...
И в какой-то момент понимаешь, что ублюдков у тебя больше не двадцать два, а почти в два раза больше.
Понятливые они, это да. Хорошие. Солнышки. Но вот ебанутые, пиздец.
Да у меня даже Рэд в шоке перманентно в последнее время! А "Рэд в шоке" это почти тоже самое что "Корабль утонул". Но он не утонул пока. Чудом наверное.
воскресенье, 14 июня 2015
Смерть - это с ними, ибо мы - не узрим.
Sparkle my scenery
With turquoise waterfall
With beauty underneath
The Ever Free
Tuck me in beneath the blue
Beneath the pain, beneath the rain
Goodnight kiss for a child in time
Swaying blade my lullaby
On the shore we sat and hoped
Under the same pale moon
Whose guiding light chose you
Chose you all
---
В глубине туннеля слышны шаги. Даже не шаги, а неуверенное, неровное шарканье. Морозный страх пробирает до костей, сжимает внутренности. Меня там нет, но мне, наверное, страшнее. Рэн слишком занята происходящим, стоит на месте, вслушивается, готовится к броску, если он будет необходим. Ей некогда бояться.
Время тянется невыносимо медленно, шаркающие шаги грохотом отдаются в голове. Кажется, вот-вот сорвусь, закрою глаза, заору, брошусь прямо туда.
Во тьме взлетает и опадает прядь светлых волос. Лица не видно, оно слишком темно. Существо попадает на свет и тут же бросается обратно. Ему страшнее, чем нам, вместе взятым.
- Кто это?, - раздается в моей голове голос Рэн. Она обеспокоена, но больше удивлена. Лишь бы не узнала, только бы...
Существо замирает во тьме. Что дальше? Нападет или сбежит? Время словно застыло. Я слышу тихий скрежет металла об камень. Он вооружен.
- Позови его, - шепчу я ей, чтобы не нарушить тишины.
Она зовет. Сначала на своем языке, потом на Высшем. Задает мне немой вопрос. Я отрицаю. Нет, Высшего было достаточно.
Существо делает осторожный шаг и попадает в круг света. Болезненно щурится, принюхивается, словно зверь. Нападать не будет, теперь я это вижу, хотя в руке сжимает металлический обломок. У него просто не хватит сил.
Теперь я вижу его и ужасаюсь по-настоящему. Тощее, изможденное тело в полуистлевшем рванье, спутанные, выдранные местами волосы, темная от грязи кожа, синяки и ссадины по всему лицу. Запавшие огромные глаза, потерявшие цвет, тускло-серые, злые. Лицо Проклятья.
- Кто это?!, - Рэн срывается на крик, начиная пятиться.
Существо не двигается с места. Свет бьет ему по глазам и он периодически щурит их, но взгляда не отводит.
Я цепенею.
На смену страху пришло "Только не сорваться".
Покину тронный зал - погублю всех.
Не сорваться.
Рэн пытается говорить с ним. Задает вопросы на двух языках. Существо осторожно склоняет голову в бок, выражение его лица меняется. Он словно что-то узнаёт. Молчит. Ожидание тянется вечность.
Наконец он раскрывает губы, но из них не вылетает ничего. На вторую попытку он одолевает хриплый гортанный скрежет. И, наконец, я слышу голос.
- Кто ты?, - переспрашивает он. Он не может сообщить ничего о себе - он не помнит ни имени, ни сущности. Он не может ответить ни на один ее вопрос. Он лишь хочет понять, стоит ли опасаться. Но он не может этого понять - он забыл, кого стоит опасаться, а кого нет.
Рэн отвечает и тут же делает шаг назад, так как в глазах существа загорается внезапная ярость.
- Предатели, - еле слышно цедит он сквозь зубы, но я успеваю уловить.
И срываюсь.
Существо падает на землю и остается лежать, придавленное моей силой. Я стараюсь не причинить ему вреда, а только не дать подняться.
- Всё, уходи, - бросаю я за спину. - Дальше я сама.
Рэн слишком ошеломлена, чтобы ответить сразу.
- Ты... ты же... Рания!, - она одергивает меня за плечо, - Может расскажешь наконец, во что ты меня впутала и почему ты здесь?!
Я стараюсь отмолчаться. Она должна уйти. Она не уходит.
- Ты достаточно помогла...
- Ты обещала рассказать!
Я отпускаю существо и сажусь рядом с ним на корточки, придерживая его рукой. Он, кажется, больше не желает нападать.
- Рэн, времени мало. Меня заметят. Я отведу его на Черную Гору.
- А ну-ка стоп!, - она буквально впивается в меня, - Ты отправляешь меня непонятно куда, мы находим непонятно что и я должна просто уйти?! Ты расскажешь. Сейчас. Что это за чертово дерьмо? Зачем тебе проклятый?!
Если даже Рэн зла, дело плохо.
- А ты подумай. Посмотри на него, - у меня нет иного выхода, кроме как позволить ей это.
И она смотрит ему в глаза.
Покорный, он не противился прохождению через портал. Смирно прошел путь до Горы и коридоры внутри нее. Я отвела его в сад, и там он, лишившись моей опоры, тут же свалился на землю и провел в таком положении несколько дней.
Гаст явился незамедлительно, в первый же день. Он, как и я, никогда не оставит свой дом без присмотра, когда в нем что-то творится.
Он пытался говорить с парнем, пытался помочь ему.
Тот пялился в одну точку и молчал.
Нормальное состояние для Проклятого, да еще и настолько обессиленного, и потому Гаст оказался удивлен, когда я попросила его удалиться.
Дело в том, что я видела, как в существе довольно быстро истлевает проклятье и разрастается нечто другое. Ярость.
Он никогда не выходил из сада. Под этим серым небом, прорезанным ветвями мертвых деревьев, на этой серой земле он отдыхал. Его Душа умирала и возрождалась бессчетное число раз, его боль пожирала его снова и снова, его силы подводили его, не позволяли даже встать. Но - он отдыхал. Пил свое бессилие, пока оно не иссякло.
Он не общался с остальными, содержащимися здесь. А на подходивших к нему бросался. Нейтрально относился только ко мне, уж не знаю, почему. То ли из-за того, что я привела его сюда, то ли потому что уважала его уединение.
В один из дней я позволила ему полетать.
Хранитель делает на спине проклятого два надреза и способствует отрастанию крыл. Проклятый, одержимый яростью, взмывает в небеса и имеет возможность поживиться всем, что найдет за пределами Черной Горы. При выздоровлении крылья отпадают за ненужностью и Душа может отправиться куда пожелает, свободная. Хотя, о последнем рано еще было говорить...
Когда-то я сама наслаждалась здесь полетами и потому с радостью наблюдала за тем, как летает он. Он возвращался не умиротворенным, как бывает обычно, а еще более яростным. И начинал искать врага внутри Горы. Я плюнула на всё и позволила ему это.
Вообще, я много чего позволяла себе.
Проклятым даруют воспоминания понемногу, отдаляя самые ужасающие. Но я не стала ждать. У меня не было времени ждать. Разом нахлынувшая память должна была убить его, как и любого другого - я даже в тайне желала этого, проникшись жалостью с его страданиям. Но, он выжил. И после этого стал еще злее. Вспомнив свою гибель, проникся жаждой мести. Если бы я выпустила его сейчас - он бы попытался уничтожить всех - и Темных и свою семью. Более того, он начал бы с них. Я не отговаривала его от этих желаний. Просто просила подождать. И он почему-то ждал.
Мы часто сидели вдвоем в саду, подолгу разглядывая серое небо. Он молчал, как всегда, и я не беспокоила его вопросами. Мне казалось, я понимала его. Мне казалось, через него я начинаю понимать всех Высших.
- Кто ты такая?, - спросил он однажды, найдя слова.
- Рания, - просто ответила я, довольно улыбнувшись его разговорчивости.
- И кто ты? Тоже из предателей?
Я усмехнулась.
- Нет, я из другого племени.
- Я тебя не помню. И никого похожего на тебя.
- Твои и мои мало общались.
- Почему?
- Мести жаждали.
Дитя, взращенное в любви и гордости за свою семью, наделенное силой, наделенное красотой. Подающее большие надежды, служащее опорой всеобщему миру. Неповторимая грань великого рода. Обманутый, брошенный в попытке защитить. Напуганный, разбитый, обессиленный. Растерзанный, разорванный на части, уничтоженный. Влачащий невыносимое существование среди боли и жгучих обрывков памяти. В одиночестве. Забытый, оставленный. Забывший, что такое Свет, чистота, любовь. Забывший, как было когда-то. Навсегда забывший. Не верящий в них более. Никто не пришел на помощь. Никто не пришел. И не придет. Это он придет к ним и воздаст. Воздаст каждому из них.
Сухая, пыльная земля трескалась под нашими ладонями, когда мы упирались в нее, разглядывая небо. Слабый, сухой ветер трепал наши волосы и иногда даже мне казалось, что никуда больше не надо идти. При всей его и моей ярости, это место усыпляло нас обоих.
Со временем его лицо посветлело, начали заживать телесные раны. А позже и глаза полыхнули холодными аквамаринами.
В один из таких дней я обняла его за плечи и шепнула на ухо:
- Тебе пора. Твой дом отстроен заново. Возвращайся домой, дитя.
Белый лес. Его дом.
Мы не стали тянуть с возвращением, он - из желания поскорее отомстить, я - из желания воссоединить его с остатками семьи. Как это сделать, я не предполагала.
Сияние ослепило его, он был не готов. Частично обезумев, он сразу же двинулся к храму Гьяллы. В стремительных, грубых движениях сквозила ярость и мне снова на какой-то момент показалось, что я вижу Темного.
- А где все?, - спросил он, резко развернувшись ко мне.
Теперь он обрел свой полноценный, прошлый облик и его движения и интонации никак не вязались с ним. Он и правда был красив, как могут быть красивы только Высшие. Тонкие и изящные черты портила только искажающая их злоба.
- Ты говорила, что здесь живут многие, так где они?
Постепенно я начала улавливать, что это не последствия Проклятья, а его натуральная сущность. Как и у его отца.
- Где те, кому я швырну это в рожи?
Он бросил к моим ногам сапфирную подвеску, принадлежавшую когда-то его матери. Все, что от нее осталось, кроме костного праха.
Как раз в это время по кораблю из уст в уста, аккуратно минуя Жнеца, носился приказ "Убрать из леса всех Высших".
Буря была близка.
Время пришло. На самом деле, оно не пришло и не пришло бы никогда. Но я не могла больше смотреть в это лицо, я не могла больше ждать, не могла больше отсутствовать. Все это грозило погибелью. И уж если мы идем к ней, почему бы не ускориться? Важно было то, что эту Душу я спасла, а мстить - право каждого из нас, абсолютно каждого.
Я видела, как падают на колени боги. Я видела, как спасение оборачивается самой суровой карой. Я видела, что возвращение страшнее Проклятья. Я видела, что боль безгранична. Я видела безумие внутри и вокруг себя. Я видела серебристую луну над лесом и больше не морщилась от болезненно сияющих звезд. Я видела, что мы можем победить. Теперь я видела это.
---
Be still, my son
You're home
Oh when did you become so cold?
The blade will keep on descending
All you need is to feel my love
Search for beauty, find your shore
Try to save them all, bleed no more
You have such oceans within
In the end
I will always love you
With turquoise waterfall
With beauty underneath
The Ever Free
Tuck me in beneath the blue
Beneath the pain, beneath the rain
Goodnight kiss for a child in time
Swaying blade my lullaby
On the shore we sat and hoped
Under the same pale moon
Whose guiding light chose you
Chose you all
---
В глубине туннеля слышны шаги. Даже не шаги, а неуверенное, неровное шарканье. Морозный страх пробирает до костей, сжимает внутренности. Меня там нет, но мне, наверное, страшнее. Рэн слишком занята происходящим, стоит на месте, вслушивается, готовится к броску, если он будет необходим. Ей некогда бояться.
Время тянется невыносимо медленно, шаркающие шаги грохотом отдаются в голове. Кажется, вот-вот сорвусь, закрою глаза, заору, брошусь прямо туда.
Во тьме взлетает и опадает прядь светлых волос. Лица не видно, оно слишком темно. Существо попадает на свет и тут же бросается обратно. Ему страшнее, чем нам, вместе взятым.
- Кто это?, - раздается в моей голове голос Рэн. Она обеспокоена, но больше удивлена. Лишь бы не узнала, только бы...
Существо замирает во тьме. Что дальше? Нападет или сбежит? Время словно застыло. Я слышу тихий скрежет металла об камень. Он вооружен.
- Позови его, - шепчу я ей, чтобы не нарушить тишины.
Она зовет. Сначала на своем языке, потом на Высшем. Задает мне немой вопрос. Я отрицаю. Нет, Высшего было достаточно.
Существо делает осторожный шаг и попадает в круг света. Болезненно щурится, принюхивается, словно зверь. Нападать не будет, теперь я это вижу, хотя в руке сжимает металлический обломок. У него просто не хватит сил.
Теперь я вижу его и ужасаюсь по-настоящему. Тощее, изможденное тело в полуистлевшем рванье, спутанные, выдранные местами волосы, темная от грязи кожа, синяки и ссадины по всему лицу. Запавшие огромные глаза, потерявшие цвет, тускло-серые, злые. Лицо Проклятья.
- Кто это?!, - Рэн срывается на крик, начиная пятиться.
Существо не двигается с места. Свет бьет ему по глазам и он периодически щурит их, но взгляда не отводит.
Я цепенею.
На смену страху пришло "Только не сорваться".
Покину тронный зал - погублю всех.
Не сорваться.
Рэн пытается говорить с ним. Задает вопросы на двух языках. Существо осторожно склоняет голову в бок, выражение его лица меняется. Он словно что-то узнаёт. Молчит. Ожидание тянется вечность.
Наконец он раскрывает губы, но из них не вылетает ничего. На вторую попытку он одолевает хриплый гортанный скрежет. И, наконец, я слышу голос.
- Кто ты?, - переспрашивает он. Он не может сообщить ничего о себе - он не помнит ни имени, ни сущности. Он не может ответить ни на один ее вопрос. Он лишь хочет понять, стоит ли опасаться. Но он не может этого понять - он забыл, кого стоит опасаться, а кого нет.
Рэн отвечает и тут же делает шаг назад, так как в глазах существа загорается внезапная ярость.
- Предатели, - еле слышно цедит он сквозь зубы, но я успеваю уловить.
И срываюсь.
Существо падает на землю и остается лежать, придавленное моей силой. Я стараюсь не причинить ему вреда, а только не дать подняться.
- Всё, уходи, - бросаю я за спину. - Дальше я сама.
Рэн слишком ошеломлена, чтобы ответить сразу.
- Ты... ты же... Рания!, - она одергивает меня за плечо, - Может расскажешь наконец, во что ты меня впутала и почему ты здесь?!
Я стараюсь отмолчаться. Она должна уйти. Она не уходит.
- Ты достаточно помогла...
- Ты обещала рассказать!
Я отпускаю существо и сажусь рядом с ним на корточки, придерживая его рукой. Он, кажется, больше не желает нападать.
- Рэн, времени мало. Меня заметят. Я отведу его на Черную Гору.
- А ну-ка стоп!, - она буквально впивается в меня, - Ты отправляешь меня непонятно куда, мы находим непонятно что и я должна просто уйти?! Ты расскажешь. Сейчас. Что это за чертово дерьмо? Зачем тебе проклятый?!
Если даже Рэн зла, дело плохо.
- А ты подумай. Посмотри на него, - у меня нет иного выхода, кроме как позволить ей это.
И она смотрит ему в глаза.
Покорный, он не противился прохождению через портал. Смирно прошел путь до Горы и коридоры внутри нее. Я отвела его в сад, и там он, лишившись моей опоры, тут же свалился на землю и провел в таком положении несколько дней.
Гаст явился незамедлительно, в первый же день. Он, как и я, никогда не оставит свой дом без присмотра, когда в нем что-то творится.
Он пытался говорить с парнем, пытался помочь ему.
Тот пялился в одну точку и молчал.
Нормальное состояние для Проклятого, да еще и настолько обессиленного, и потому Гаст оказался удивлен, когда я попросила его удалиться.
Дело в том, что я видела, как в существе довольно быстро истлевает проклятье и разрастается нечто другое. Ярость.
Он никогда не выходил из сада. Под этим серым небом, прорезанным ветвями мертвых деревьев, на этой серой земле он отдыхал. Его Душа умирала и возрождалась бессчетное число раз, его боль пожирала его снова и снова, его силы подводили его, не позволяли даже встать. Но - он отдыхал. Пил свое бессилие, пока оно не иссякло.
Он не общался с остальными, содержащимися здесь. А на подходивших к нему бросался. Нейтрально относился только ко мне, уж не знаю, почему. То ли из-за того, что я привела его сюда, то ли потому что уважала его уединение.
В один из дней я позволила ему полетать.
Хранитель делает на спине проклятого два надреза и способствует отрастанию крыл. Проклятый, одержимый яростью, взмывает в небеса и имеет возможность поживиться всем, что найдет за пределами Черной Горы. При выздоровлении крылья отпадают за ненужностью и Душа может отправиться куда пожелает, свободная. Хотя, о последнем рано еще было говорить...
Когда-то я сама наслаждалась здесь полетами и потому с радостью наблюдала за тем, как летает он. Он возвращался не умиротворенным, как бывает обычно, а еще более яростным. И начинал искать врага внутри Горы. Я плюнула на всё и позволила ему это.
Вообще, я много чего позволяла себе.
Проклятым даруют воспоминания понемногу, отдаляя самые ужасающие. Но я не стала ждать. У меня не было времени ждать. Разом нахлынувшая память должна была убить его, как и любого другого - я даже в тайне желала этого, проникшись жалостью с его страданиям. Но, он выжил. И после этого стал еще злее. Вспомнив свою гибель, проникся жаждой мести. Если бы я выпустила его сейчас - он бы попытался уничтожить всех - и Темных и свою семью. Более того, он начал бы с них. Я не отговаривала его от этих желаний. Просто просила подождать. И он почему-то ждал.
Мы часто сидели вдвоем в саду, подолгу разглядывая серое небо. Он молчал, как всегда, и я не беспокоила его вопросами. Мне казалось, я понимала его. Мне казалось, через него я начинаю понимать всех Высших.
- Кто ты такая?, - спросил он однажды, найдя слова.
- Рания, - просто ответила я, довольно улыбнувшись его разговорчивости.
- И кто ты? Тоже из предателей?
Я усмехнулась.
- Нет, я из другого племени.
- Я тебя не помню. И никого похожего на тебя.
- Твои и мои мало общались.
- Почему?
- Мести жаждали.
Дитя, взращенное в любви и гордости за свою семью, наделенное силой, наделенное красотой. Подающее большие надежды, служащее опорой всеобщему миру. Неповторимая грань великого рода. Обманутый, брошенный в попытке защитить. Напуганный, разбитый, обессиленный. Растерзанный, разорванный на части, уничтоженный. Влачащий невыносимое существование среди боли и жгучих обрывков памяти. В одиночестве. Забытый, оставленный. Забывший, что такое Свет, чистота, любовь. Забывший, как было когда-то. Навсегда забывший. Не верящий в них более. Никто не пришел на помощь. Никто не пришел. И не придет. Это он придет к ним и воздаст. Воздаст каждому из них.
Сухая, пыльная земля трескалась под нашими ладонями, когда мы упирались в нее, разглядывая небо. Слабый, сухой ветер трепал наши волосы и иногда даже мне казалось, что никуда больше не надо идти. При всей его и моей ярости, это место усыпляло нас обоих.
Со временем его лицо посветлело, начали заживать телесные раны. А позже и глаза полыхнули холодными аквамаринами.
В один из таких дней я обняла его за плечи и шепнула на ухо:
- Тебе пора. Твой дом отстроен заново. Возвращайся домой, дитя.
Белый лес. Его дом.
Мы не стали тянуть с возвращением, он - из желания поскорее отомстить, я - из желания воссоединить его с остатками семьи. Как это сделать, я не предполагала.
Сияние ослепило его, он был не готов. Частично обезумев, он сразу же двинулся к храму Гьяллы. В стремительных, грубых движениях сквозила ярость и мне снова на какой-то момент показалось, что я вижу Темного.
- А где все?, - спросил он, резко развернувшись ко мне.
Теперь он обрел свой полноценный, прошлый облик и его движения и интонации никак не вязались с ним. Он и правда был красив, как могут быть красивы только Высшие. Тонкие и изящные черты портила только искажающая их злоба.
- Ты говорила, что здесь живут многие, так где они?
Постепенно я начала улавливать, что это не последствия Проклятья, а его натуральная сущность. Как и у его отца.
- Где те, кому я швырну это в рожи?
Он бросил к моим ногам сапфирную подвеску, принадлежавшую когда-то его матери. Все, что от нее осталось, кроме костного праха.
Как раз в это время по кораблю из уст в уста, аккуратно минуя Жнеца, носился приказ "Убрать из леса всех Высших".
Буря была близка.
Время пришло. На самом деле, оно не пришло и не пришло бы никогда. Но я не могла больше смотреть в это лицо, я не могла больше ждать, не могла больше отсутствовать. Все это грозило погибелью. И уж если мы идем к ней, почему бы не ускориться? Важно было то, что эту Душу я спасла, а мстить - право каждого из нас, абсолютно каждого.
Я видела, как падают на колени боги. Я видела, как спасение оборачивается самой суровой карой. Я видела, что возвращение страшнее Проклятья. Я видела, что боль безгранична. Я видела безумие внутри и вокруг себя. Я видела серебристую луну над лесом и больше не морщилась от болезненно сияющих звезд. Я видела, что мы можем победить. Теперь я видела это.
---
Be still, my son
You're home
Oh when did you become so cold?
The blade will keep on descending
All you need is to feel my love
Search for beauty, find your shore
Try to save them all, bleed no more
You have such oceans within
In the end
I will always love you
вторник, 02 июня 2015
Смерть - это с ними, ибо мы - не узрим.
История не будет интересна, рассказанная с конца. Истории любят слушать сначала, не зная всего, поглощаясь интригой, вздрагивая от догадок. Узнать, предугадать, открыть. Унестись в смерче шокирующих деталей. Всегда приятней, слушая. Всегда приятней, когда она не о тебе.
Эту историю мы хотели бы знать с начала. Хотели бы, но наше желание растоптано в прах, как и мы сами.
Стоит раз заглянуть в глаза - и ты видишь существо перед тобой. Всего один раз. Всего один миг, словно растянутый на вечность - мог бы спасти вечность, сжатую до одного ужасающего мига.
Близкие всегда смотрят друг другу в глаза - перед объятьями. Враги всегда смотрят друг другу в глаза - перед битвой. Те, кто пожелал забыть друг друга - не смотрят никогда. Они отводят глаза, избегают появляться рядом, уходят как можно дальше. Между ними нет затаенной ярости, нет скрытой тяги - есть потребность, чтобы другой не существовал - без злобы, с убийственным равнодушием.
Когда Свет обрастает ненужной гордыней, а где-то уже вызревают побеги неминуемого разрушения, боги видят это. Сами или им сообщают их провидцы - они видят. И они творят запасной случай. Всего один, скрытый, неявный, требующий оглашения, но не оглашаемый - тайный резерв на случай, если не будет больше опоры. И они молчат. Они слишком хорошо верят в нас или же они забывают о нас...
Всю свою жизнь эти идиоты думали, что могут противостоять. Действительно могут, ведь им это удавалось. Ведь они действительно хотят этого, они готовы к этому. И мы не были нужны им в том виде, в котором предстали перед ними. Им не нужна была защита, не нужна была сила. Все это у них было. Так они думали.
Что думали Высшие - я не знаю. Может быть, ничего. Может быть, то же самое, что и мы - "глупая заноза в заднице".
А что, если бы мы знали? Стало бы это знание ловушкой или спасением? Теперь не проверить. Посему мы порой отходим к краю палубы, в одиночестве и вглядываемся в пустой горизонт, долго и пронзительно. Пытаемся разглядеть там хоть что-нибудь, что напомнит нам. Что даст нам понять. Разглядеть ответ. Только вот теперь боги - мы, и ответа ждать бесполезно. Бесконечный круг брожений и "вахт" у края.
Теперь мы смотрим друг другу в глаза. Каждый день, каждый чертов час. Там мы тоже пытаемся углядеть ответы, и их там нет. Мы опоздали. Мы чудовищно опоздали. Вот наш ответ. Мы полны им. Каждый.
---
Белый лес, укрытый зеленой листвой и усеянный золотыми цветами, закрытый от всех, кроме его жителей. Они поселились в отдалении от Менгледа, поставив свои жилища и храмы внутри самой густой чащи, хотя могли бы жить в нем. Свежие ветры залетают сюда лишь иногда, прорезая кроны - обычно же он дышит своими легкими. Сладкий, горький, тихий. Тишина, несвойственная пирушкам Светлых, спокойная, гордая, даже аскетичная. Статуй богов здесь не ставили - всего одну, Гьяллы, той, что дала им жизнь. Им - первым. Приближенные по облику к ней сильнее всего - беловолосые существа с почти бесцветными, либо светло-голубыми глазами. Все у них было белым - дома, украшения, оружие, одежда. Мало отличаясь от Светлых, они все же были им чужими. Не боясь никого, никого не признавали себе ровней. Это никогда не высказывалось и на помощь они всегда отзывались, но это было в каждом шорохе, следующим за ними. Их уважали. С ними считались. К ним приходили советоваться. Я редко видела, чтобы они говорили, чаще молчали. Словно ждали чего-то, постоянно ждали. Впрочем, так и было. Их было немногим больше, чем нас.
Пещера у гиблых западных окраин Мароса было местом нашего рождения и осталась нашим домом. Если в лес Высших все таки заглядывали посетители, ход к нам был закрыт ото всех. Каждый мог пересечь леса Мароса и прийти к ядовитой Инуа. Если их не останавливал враждебный лес, они могли даже подойти к цельнокаменной двери, отделяющей их от нас. Особо смелые могли даже попросить встречи. Их ждала тишина либо вооруженная вылазка - в зависимости от настроения и просителя. Это был дом, в котором мы, еще не проснувшись, видели ужас. Это был дом, в котором Мортис говорила с нами. Это был дом, в котором мы могли быть настоящими. Дом, пребывание в котором не уничтожит лишь нас. Мои дети, или, точнее - младшие братья и сестры - преимущественно черноволосые и зеленоглазые, предпочитали черное, с которым они родились. Которое соответствовало помыслам. Которое помогало скрываться. Которое неизменно ужасало. Хоть и так же закрытые от мира - мы не ждали ничего. Мы были другой породы - стремительно летели вперед, туда, где чуяли бурление крови. Марширующие к нам отряды воняют ею слишком сильно. Мы никогда не ждали - мы несли Дар и исполняли Долг.
Абсолютно черные глаза родившегося среди чистокровных Высших дитя - бездонные океаны неразгаданной ими тайны. Тайны, от которой отмахнулись, забыли, презрев Истину. "Он слишком похож на них. Он говорит как они. Он даже сражается как они. Но он - наш и будет нашим. Остальное - предрассудки". Его учили жить как Высшего - и он научился. Его учили быть им - этого он не осилил. Непомерно воинственный, всегда рвался вперед, презрев ожидание. Несколько раз его находили на границах, одного, в чужой крови и уставшего. Со временем это перестали порицать. "Только не подходи к Барн-Мору". К слову, первый же патруль, на который мы наткнулись, впервые придя всей толпой на Марос - был его патрулем. Иные нас бы не заметили, а другие - отступили. Он же конвоировал нас до самого Менгледа - то ли из опасения, то ли из почтения. Он выполнял больше чем мог и для нас, и для них. Он был жестоко изгнан и нами, и ими. Он стал причиной смерти моей Третьей, моей любовью, погибелью всего. За ним не доглядели. Мы или они, или все вместе.
Я всегда представлялась просто "Рания". Остальное я повествовала другим языком - оружия или тела. Посему прозвища вроде "это проклятое отродье" меня не смущали. Так же как и прозвища в духе "наша королева", хотя эти бесили больше. Я всегда была не более чем соратницей для своих, не менее чем воплощением смерти для врагов и "не дружащей с головой фурией" для Светлых. Марос был для меня частью ада, но такой, в которой нельзя убивать лезущих отовсюду демонов. Марос люто ненавидел меня и старался изжить, прикрывая гордыню за страхом. А впрочем, может быть это и был страх. Рэн единственной хватило то ли мудрости, то ли эмоциональности не отвергнуть меня. Ей - и Хэллу. Ко мне в руки упал шанс на спасение и я его не разглядела. Я была первой, кто вышел из Барн-Мора и последней из погибших Темных. Такая очередность не устроила меня ни в один момент.
Четверо старших Высших, казненных мною в тронном зале Гадрахолла, были последними старшими среди них. Меня это не волновало. Не хотела ли я плевать на то, что теперь у них некому обучать младших? Чем меньше поголовье этого проклятого племени, тем лучше - так я думала. Все они прокляты, и он тоже, и я вместе с ними - так я думала. Ладно, в чем-то я была права.
Играть в игры - явно не мой конек. Куда проще разъясниться на языке стали, коротко и доходчиво, чем петлять в скрытых маневрах. Эту игру, затеянную мной же, я с треском проиграла.
"Ты же этого хочешь. Ты же можешь это показать, давай. Сейчас мы дойдем до храма...". Я смеялась, мне правда было смешно. Все это походило на издевательскую трагикомедию и одновременно дичайшую пародию. У него в глазах был страх. Неужели в первый раз он боялся меня? Или же не меня? Вы когда нибудь приходили на место, где погибли ваши любимые? Погибли у вас на руках? Вы когда нибудь приходили туда смеясь?
От Высших я ожидала чего угодно - насмешек, самодовольных порицаний, демонстрации превосходства, изгнания... А они просто построились у меня за спиной в похоронную процессию. Я шла и у меня не было уже сил смеяться. "Я что делаю вообще? Хороню кого? Того кто минуту назад был здесь, а теперь скрылся, не вынося этого?".
"Плевать, пусть Светлые были правы и я безумна - я дойду туда".
Они погасили все огни и затянули гимн ушедшему.
Над ситуацией действительно можно было смеяться. Но никто не смеялся.
Я ожидала проснуться где угодно, но только не у чертовой статуи Гьяллы. Меня не разбудили и не попросили убраться. Меня не вышвырнули, пока я спала.
У Высших не осталось наставников, но они и не были нужны. Когда выпадают первые звенья, их место занимают последующие. Иногда они оказываются более подходящими. Так произошло и со Жнецом; его имя, как и всех поголовно высших, я не смогу выговорить, даже если очень захочу, они встрянут в горле. Впрочем, наши имена они тоже не выговаривают до сих пор.
Он был рядом, когда я проснулась. Он спросил, готова ли я к разговору. И он долго говорил.
Высшие никогда не склонялись на нашу сторону. Они никогда не сочувствовали нам. Не испытывали подобного они и к Светлым. И к Молниям. И к Лигосетам. Они ждали. Будучи в большинстве своем посредственными бойцами, они исполняли волю Гьяллы, так же как мы исполняли волю Мортис. Нести Дар. Исполнять Долг. Ждать тех, кто исполняет и несет. Ждать - и завершать.
Темные не восприимчивы к Забвению и почти не восприимчивы к Проклятью. Это делало нас ударной силой, пусть нас и отвергали. Это давало нам преимущество. Это давало нам бессмертие. Темные стоят несокрушимой стеной, отбрасывая волны разрушения. Но они могут лишь сдержать его и никогда - уничтожить окончательно. Это делает тот, кто обладает силой выжигать его дотла, приходить и без остатка пожинать то, что оставила за собой лавина. Должен был делать. Но так и не сделал.
Я бессчетное раз подвергалась нападкам Аэлин за свое... отступничество. За свое прозрение. Среди Высших накопилось отщепенцев более, чем один. Прозревших. Мы чуяли, но не знали наверняка. Затыкались и повиновались. Или мчались напролом, бросив своих. Тонули в "грехах". Уничтожали в себе эту тягу. Раз за разом, вслепую, двигались на ощупь, но, не имея достойной опоры, снова срывались в пропасть. Жнец был из тех, кто заткнулся и повиновался, пока над ним было кому стоять. Наученный на нашем с Хэллом примере или просто по состоянию души. Он молчал. До сего периода.
Это он настроил Высших на нужный лад, хотя пока ничего определенного им не сказал. Это он простил мне те казни. Это он затеял разговор, который мог стоить ему жизни при моей недальновидности. Это он позже привел всех, кто остался на корабль.
Нам было сложно. Нет, не просто сложно. "Сложно" - это выковорить меч из позвоночника. А это было...
Мы говорили на разных языках. Темные по привычке изъяснялись на своем, забывая, что их не понимают. Высшие делали то же самое.
Мы не привыкли видеть какой либо намек на Свет рядом с собой. Они не привыкли не опасаться Тьмы.
Мы вздрагивали и хватались за оружие, внезапно натыкаясь друг на друга в коридорах.
Мы спорили по любому насущному вопросу, не минуя ни один.
Они чертыхались от нашей кровожадности, мы презирали их за излишнюю осторожность.
Любой неправильный взгляд - и начиналась свара.
Любое неосторожное обращение - и в ход шли руки.
Мы изгоняли их с корабля и уходили сами.
Мы возвращали и возвращались.
Мы почти обезумели.
В первые дни мы с Первыми только и делали что разнимали дерущихся и спорящих.
Мы сами забывались слишком много раз.
У нас не было иного выхода, кроме как устроить массовые обучающие бои. Им надо было выпустить пар. Палуба потом была залита кровью по щиколотку.
От непрекращающегося грохота я спасалась в воде - он отдавался в каждой кости даже в самых нижних помещениях корабля - и при этом постоянно следила, не перешел ли бой в настоящий.
В итоге мы выстояли в битве против бесплотного противника - древней вражды.
И теперь проигрываем в битве с обычным вопросом.
"А что дальше?"
Мы вспоминаем былое, изучаем горизонт, празднуем пробитые преграды, гадаем, сколько их еще и бесплодно ищем способ сосчитать их. Иногда мы со Жнецом надолго удаляемся для обсуждения в нос корабля, я чую на себе десятки обеспокоенных взглядов и ловлю себя на мысли - если сцепимся мы - корабль можно просто топить.
Наш враг спрятался и защитился от нас слишком хорошо. Уже слишком хорошо. Если бы тогда мы знали, если бы... Мы опоздали и никто пока не хочет озвучивать эту мысль. Мы уверяем себя, что дошли до союза именно сейчас не случайно. Мы не знаем, сколько еще протянем.
Я никогда не хотела бы знать эту историю с самого ее начала.
Эту историю мы хотели бы знать с начала. Хотели бы, но наше желание растоптано в прах, как и мы сами.
Стоит раз заглянуть в глаза - и ты видишь существо перед тобой. Всего один раз. Всего один миг, словно растянутый на вечность - мог бы спасти вечность, сжатую до одного ужасающего мига.
Близкие всегда смотрят друг другу в глаза - перед объятьями. Враги всегда смотрят друг другу в глаза - перед битвой. Те, кто пожелал забыть друг друга - не смотрят никогда. Они отводят глаза, избегают появляться рядом, уходят как можно дальше. Между ними нет затаенной ярости, нет скрытой тяги - есть потребность, чтобы другой не существовал - без злобы, с убийственным равнодушием.
Когда Свет обрастает ненужной гордыней, а где-то уже вызревают побеги неминуемого разрушения, боги видят это. Сами или им сообщают их провидцы - они видят. И они творят запасной случай. Всего один, скрытый, неявный, требующий оглашения, но не оглашаемый - тайный резерв на случай, если не будет больше опоры. И они молчат. Они слишком хорошо верят в нас или же они забывают о нас...
Всю свою жизнь эти идиоты думали, что могут противостоять. Действительно могут, ведь им это удавалось. Ведь они действительно хотят этого, они готовы к этому. И мы не были нужны им в том виде, в котором предстали перед ними. Им не нужна была защита, не нужна была сила. Все это у них было. Так они думали.
Что думали Высшие - я не знаю. Может быть, ничего. Может быть, то же самое, что и мы - "глупая заноза в заднице".
А что, если бы мы знали? Стало бы это знание ловушкой или спасением? Теперь не проверить. Посему мы порой отходим к краю палубы, в одиночестве и вглядываемся в пустой горизонт, долго и пронзительно. Пытаемся разглядеть там хоть что-нибудь, что напомнит нам. Что даст нам понять. Разглядеть ответ. Только вот теперь боги - мы, и ответа ждать бесполезно. Бесконечный круг брожений и "вахт" у края.
Теперь мы смотрим друг другу в глаза. Каждый день, каждый чертов час. Там мы тоже пытаемся углядеть ответы, и их там нет. Мы опоздали. Мы чудовищно опоздали. Вот наш ответ. Мы полны им. Каждый.
---
Белый лес, укрытый зеленой листвой и усеянный золотыми цветами, закрытый от всех, кроме его жителей. Они поселились в отдалении от Менгледа, поставив свои жилища и храмы внутри самой густой чащи, хотя могли бы жить в нем. Свежие ветры залетают сюда лишь иногда, прорезая кроны - обычно же он дышит своими легкими. Сладкий, горький, тихий. Тишина, несвойственная пирушкам Светлых, спокойная, гордая, даже аскетичная. Статуй богов здесь не ставили - всего одну, Гьяллы, той, что дала им жизнь. Им - первым. Приближенные по облику к ней сильнее всего - беловолосые существа с почти бесцветными, либо светло-голубыми глазами. Все у них было белым - дома, украшения, оружие, одежда. Мало отличаясь от Светлых, они все же были им чужими. Не боясь никого, никого не признавали себе ровней. Это никогда не высказывалось и на помощь они всегда отзывались, но это было в каждом шорохе, следующим за ними. Их уважали. С ними считались. К ним приходили советоваться. Я редко видела, чтобы они говорили, чаще молчали. Словно ждали чего-то, постоянно ждали. Впрочем, так и было. Их было немногим больше, чем нас.
Пещера у гиблых западных окраин Мароса было местом нашего рождения и осталась нашим домом. Если в лес Высших все таки заглядывали посетители, ход к нам был закрыт ото всех. Каждый мог пересечь леса Мароса и прийти к ядовитой Инуа. Если их не останавливал враждебный лес, они могли даже подойти к цельнокаменной двери, отделяющей их от нас. Особо смелые могли даже попросить встречи. Их ждала тишина либо вооруженная вылазка - в зависимости от настроения и просителя. Это был дом, в котором мы, еще не проснувшись, видели ужас. Это был дом, в котором Мортис говорила с нами. Это был дом, в котором мы могли быть настоящими. Дом, пребывание в котором не уничтожит лишь нас. Мои дети, или, точнее - младшие братья и сестры - преимущественно черноволосые и зеленоглазые, предпочитали черное, с которым они родились. Которое соответствовало помыслам. Которое помогало скрываться. Которое неизменно ужасало. Хоть и так же закрытые от мира - мы не ждали ничего. Мы были другой породы - стремительно летели вперед, туда, где чуяли бурление крови. Марширующие к нам отряды воняют ею слишком сильно. Мы никогда не ждали - мы несли Дар и исполняли Долг.
Абсолютно черные глаза родившегося среди чистокровных Высших дитя - бездонные океаны неразгаданной ими тайны. Тайны, от которой отмахнулись, забыли, презрев Истину. "Он слишком похож на них. Он говорит как они. Он даже сражается как они. Но он - наш и будет нашим. Остальное - предрассудки". Его учили жить как Высшего - и он научился. Его учили быть им - этого он не осилил. Непомерно воинственный, всегда рвался вперед, презрев ожидание. Несколько раз его находили на границах, одного, в чужой крови и уставшего. Со временем это перестали порицать. "Только не подходи к Барн-Мору". К слову, первый же патруль, на который мы наткнулись, впервые придя всей толпой на Марос - был его патрулем. Иные нас бы не заметили, а другие - отступили. Он же конвоировал нас до самого Менгледа - то ли из опасения, то ли из почтения. Он выполнял больше чем мог и для нас, и для них. Он был жестоко изгнан и нами, и ими. Он стал причиной смерти моей Третьей, моей любовью, погибелью всего. За ним не доглядели. Мы или они, или все вместе.
Я всегда представлялась просто "Рания". Остальное я повествовала другим языком - оружия или тела. Посему прозвища вроде "это проклятое отродье" меня не смущали. Так же как и прозвища в духе "наша королева", хотя эти бесили больше. Я всегда была не более чем соратницей для своих, не менее чем воплощением смерти для врагов и "не дружащей с головой фурией" для Светлых. Марос был для меня частью ада, но такой, в которой нельзя убивать лезущих отовсюду демонов. Марос люто ненавидел меня и старался изжить, прикрывая гордыню за страхом. А впрочем, может быть это и был страх. Рэн единственной хватило то ли мудрости, то ли эмоциональности не отвергнуть меня. Ей - и Хэллу. Ко мне в руки упал шанс на спасение и я его не разглядела. Я была первой, кто вышел из Барн-Мора и последней из погибших Темных. Такая очередность не устроила меня ни в один момент.
Четверо старших Высших, казненных мною в тронном зале Гадрахолла, были последними старшими среди них. Меня это не волновало. Не хотела ли я плевать на то, что теперь у них некому обучать младших? Чем меньше поголовье этого проклятого племени, тем лучше - так я думала. Все они прокляты, и он тоже, и я вместе с ними - так я думала. Ладно, в чем-то я была права.
Играть в игры - явно не мой конек. Куда проще разъясниться на языке стали, коротко и доходчиво, чем петлять в скрытых маневрах. Эту игру, затеянную мной же, я с треском проиграла.
"Ты же этого хочешь. Ты же можешь это показать, давай. Сейчас мы дойдем до храма...". Я смеялась, мне правда было смешно. Все это походило на издевательскую трагикомедию и одновременно дичайшую пародию. У него в глазах был страх. Неужели в первый раз он боялся меня? Или же не меня? Вы когда нибудь приходили на место, где погибли ваши любимые? Погибли у вас на руках? Вы когда нибудь приходили туда смеясь?
От Высших я ожидала чего угодно - насмешек, самодовольных порицаний, демонстрации превосходства, изгнания... А они просто построились у меня за спиной в похоронную процессию. Я шла и у меня не было уже сил смеяться. "Я что делаю вообще? Хороню кого? Того кто минуту назад был здесь, а теперь скрылся, не вынося этого?".
"Плевать, пусть Светлые были правы и я безумна - я дойду туда".
Они погасили все огни и затянули гимн ушедшему.
Над ситуацией действительно можно было смеяться. Но никто не смеялся.
Я ожидала проснуться где угодно, но только не у чертовой статуи Гьяллы. Меня не разбудили и не попросили убраться. Меня не вышвырнули, пока я спала.
У Высших не осталось наставников, но они и не были нужны. Когда выпадают первые звенья, их место занимают последующие. Иногда они оказываются более подходящими. Так произошло и со Жнецом; его имя, как и всех поголовно высших, я не смогу выговорить, даже если очень захочу, они встрянут в горле. Впрочем, наши имена они тоже не выговаривают до сих пор.
Он был рядом, когда я проснулась. Он спросил, готова ли я к разговору. И он долго говорил.
Высшие никогда не склонялись на нашу сторону. Они никогда не сочувствовали нам. Не испытывали подобного они и к Светлым. И к Молниям. И к Лигосетам. Они ждали. Будучи в большинстве своем посредственными бойцами, они исполняли волю Гьяллы, так же как мы исполняли волю Мортис. Нести Дар. Исполнять Долг. Ждать тех, кто исполняет и несет. Ждать - и завершать.
Темные не восприимчивы к Забвению и почти не восприимчивы к Проклятью. Это делало нас ударной силой, пусть нас и отвергали. Это давало нам преимущество. Это давало нам бессмертие. Темные стоят несокрушимой стеной, отбрасывая волны разрушения. Но они могут лишь сдержать его и никогда - уничтожить окончательно. Это делает тот, кто обладает силой выжигать его дотла, приходить и без остатка пожинать то, что оставила за собой лавина. Должен был делать. Но так и не сделал.
Я бессчетное раз подвергалась нападкам Аэлин за свое... отступничество. За свое прозрение. Среди Высших накопилось отщепенцев более, чем один. Прозревших. Мы чуяли, но не знали наверняка. Затыкались и повиновались. Или мчались напролом, бросив своих. Тонули в "грехах". Уничтожали в себе эту тягу. Раз за разом, вслепую, двигались на ощупь, но, не имея достойной опоры, снова срывались в пропасть. Жнец был из тех, кто заткнулся и повиновался, пока над ним было кому стоять. Наученный на нашем с Хэллом примере или просто по состоянию души. Он молчал. До сего периода.
Это он настроил Высших на нужный лад, хотя пока ничего определенного им не сказал. Это он простил мне те казни. Это он затеял разговор, который мог стоить ему жизни при моей недальновидности. Это он позже привел всех, кто остался на корабль.
Нам было сложно. Нет, не просто сложно. "Сложно" - это выковорить меч из позвоночника. А это было...
Мы говорили на разных языках. Темные по привычке изъяснялись на своем, забывая, что их не понимают. Высшие делали то же самое.
Мы не привыкли видеть какой либо намек на Свет рядом с собой. Они не привыкли не опасаться Тьмы.
Мы вздрагивали и хватались за оружие, внезапно натыкаясь друг на друга в коридорах.
Мы спорили по любому насущному вопросу, не минуя ни один.
Они чертыхались от нашей кровожадности, мы презирали их за излишнюю осторожность.
Любой неправильный взгляд - и начиналась свара.
Любое неосторожное обращение - и в ход шли руки.
Мы изгоняли их с корабля и уходили сами.
Мы возвращали и возвращались.
Мы почти обезумели.
В первые дни мы с Первыми только и делали что разнимали дерущихся и спорящих.
Мы сами забывались слишком много раз.
У нас не было иного выхода, кроме как устроить массовые обучающие бои. Им надо было выпустить пар. Палуба потом была залита кровью по щиколотку.
От непрекращающегося грохота я спасалась в воде - он отдавался в каждой кости даже в самых нижних помещениях корабля - и при этом постоянно следила, не перешел ли бой в настоящий.
В итоге мы выстояли в битве против бесплотного противника - древней вражды.
И теперь проигрываем в битве с обычным вопросом.
"А что дальше?"
Мы вспоминаем былое, изучаем горизонт, празднуем пробитые преграды, гадаем, сколько их еще и бесплодно ищем способ сосчитать их. Иногда мы со Жнецом надолго удаляемся для обсуждения в нос корабля, я чую на себе десятки обеспокоенных взглядов и ловлю себя на мысли - если сцепимся мы - корабль можно просто топить.
Наш враг спрятался и защитился от нас слишком хорошо. Уже слишком хорошо. Если бы тогда мы знали, если бы... Мы опоздали и никто пока не хочет озвучивать эту мысль. Мы уверяем себя, что дошли до союза именно сейчас не случайно. Мы не знаем, сколько еще протянем.
Я никогда не хотела бы знать эту историю с самого ее начала.
вторник, 26 мая 2015
Смерть - это с ними, ибо мы - не узрим.
Я плыву по волнам, зеленая вода окутывает мои волосы, лижет тело, гулко шумит в ушах. Кроме нее - тишина. Где-то поскрипывает дерево, из котрого сколочен корабль, но его я слышу скорее костями. Надрывный ветер обвевает лицо, сушит капли. Над головой - бесцветное небо, и, кажется, оно так далеко, что его нет.
---
Лицо, постаревшее раньше времени - или гораздо позже? Напоминающие о былой скорби морщины не вяжутся с ясными глазами, что лучатся светом. Неуловимое, будто лживое, изящество каждого движения. Великолепие по необходимости, великолепие на пределе сил.
Далекий сон, жгучий кошмар, высасывающий самообладание. Карикатурная, показная червоточина. Отметина, знак своим. А кто свои? Брошенный, отвергнутый везде, наедине со своей ношей, разрываемый любовью, пресмыкающийся, одинокий.
Живой эпицентр смерча - спокойствие, обрамленное ядовитыми зубами. Ониксовый змей, следящий, наблюдающий пронзительными глазами. Смертоносная зелень, возросшая на остове мертвого дерева.
Железная дева, обнаженная до непристойности в своей неприступности. Волчица, плотоядно скалящаяся на своих оберегаемых деток. Прямое, выверенное лезвие безумия - божество из плоти, незыблемый оплот разрушения.
Шныряющие повсюду, вездесущие демоны. Сурово ужасающие, сладострастно прекрасные. Крысы, сбегающиеся к добыче. Вслух воспевающие, окружающие, заполоняющие, заливающие кровью. До боли в глотках орущие единое слово, безропотные призраки несокрушимого противостояния.
Я плыву по волнам и вижу их, вижу себя. Вижу всех вместе, на одной территории, вижу - и разрываюсь на части. Горючая смесь из несовместимых компонентов разливается по моим венам, ей не хватает места. Я горю, я пылаю, я покрываюсь льдом, вода засасывает меня на глубину и за мной движется кровавый шлейф.
Я плыву внутри волны, что поглотит всё и вижу их, вижу себя. Отдавшись водовороту, падаю и поднимаюсь в нем тряпичной куклой, раскинув руки, дышу водой. Я вижу обнаженные в улыбках зубы и раскрытые в смехе пасти. Вижу сияние в чистых глазах и кровавые струи, падающие на дощатый пол. Вижу, как день и ночь переплетаются в танце, мотив которого никто не слышит. Как сплетаются белое и черное, словно в объятьях. Как кровавая пена струится из моих легких.
Я плыву по волнам, окруженная тишиной. Картины сменяют одна другую. Свет. Скрежет металла. Сияющая улыбка. Кровь. Белое небо. Оскал нападающего. Статуя женщины в белом. Привратница. Свет. Кровь... Водоворот заносит меня в густые водоросли и они лезут в глаза, опутывают ноги - и тут же рвутся, тончайшие. Калейдоскоп картин сливается в одно пульсирующее пятно, и теперь по мне разом ударяют хохот и стон, плач и смех, песнь и рык, вой и мольба. Я вижу, как палубу заполонили Темные и Высшие - все до единого и все кто остался. Вижу, как сверкают сияющие клинки и тяжело падают черные лезвия. Как они сплетаются в бою, что должен научить их.
Я плыву по волнам и больше не вмещаю ни капли крови, ни малейшего образа. Я заполнена самым желанным, самым ужасающим. Оно прорастает во мне и уже сочится из глаз - Светом ли, Тьмой ли, слезами или ядом. Все примет зеленая стоячая вода, все впитает.
Корабль ускоряет ход и пробивает Вторую преграду.
---
Лицо, постаревшее раньше времени - или гораздо позже? Напоминающие о былой скорби морщины не вяжутся с ясными глазами, что лучатся светом. Неуловимое, будто лживое, изящество каждого движения. Великолепие по необходимости, великолепие на пределе сил.
Далекий сон, жгучий кошмар, высасывающий самообладание. Карикатурная, показная червоточина. Отметина, знак своим. А кто свои? Брошенный, отвергнутый везде, наедине со своей ношей, разрываемый любовью, пресмыкающийся, одинокий.
Живой эпицентр смерча - спокойствие, обрамленное ядовитыми зубами. Ониксовый змей, следящий, наблюдающий пронзительными глазами. Смертоносная зелень, возросшая на остове мертвого дерева.
Железная дева, обнаженная до непристойности в своей неприступности. Волчица, плотоядно скалящаяся на своих оберегаемых деток. Прямое, выверенное лезвие безумия - божество из плоти, незыблемый оплот разрушения.
Шныряющие повсюду, вездесущие демоны. Сурово ужасающие, сладострастно прекрасные. Крысы, сбегающиеся к добыче. Вслух воспевающие, окружающие, заполоняющие, заливающие кровью. До боли в глотках орущие единое слово, безропотные призраки несокрушимого противостояния.
Я плыву по волнам и вижу их, вижу себя. Вижу всех вместе, на одной территории, вижу - и разрываюсь на части. Горючая смесь из несовместимых компонентов разливается по моим венам, ей не хватает места. Я горю, я пылаю, я покрываюсь льдом, вода засасывает меня на глубину и за мной движется кровавый шлейф.
Я плыву внутри волны, что поглотит всё и вижу их, вижу себя. Отдавшись водовороту, падаю и поднимаюсь в нем тряпичной куклой, раскинув руки, дышу водой. Я вижу обнаженные в улыбках зубы и раскрытые в смехе пасти. Вижу сияние в чистых глазах и кровавые струи, падающие на дощатый пол. Вижу, как день и ночь переплетаются в танце, мотив которого никто не слышит. Как сплетаются белое и черное, словно в объятьях. Как кровавая пена струится из моих легких.
Я плыву по волнам, окруженная тишиной. Картины сменяют одна другую. Свет. Скрежет металла. Сияющая улыбка. Кровь. Белое небо. Оскал нападающего. Статуя женщины в белом. Привратница. Свет. Кровь... Водоворот заносит меня в густые водоросли и они лезут в глаза, опутывают ноги - и тут же рвутся, тончайшие. Калейдоскоп картин сливается в одно пульсирующее пятно, и теперь по мне разом ударяют хохот и стон, плач и смех, песнь и рык, вой и мольба. Я вижу, как палубу заполонили Темные и Высшие - все до единого и все кто остался. Вижу, как сверкают сияющие клинки и тяжело падают черные лезвия. Как они сплетаются в бою, что должен научить их.
Я плыву по волнам и больше не вмещаю ни капли крови, ни малейшего образа. Я заполнена самым желанным, самым ужасающим. Оно прорастает во мне и уже сочится из глаз - Светом ли, Тьмой ли, слезами или ядом. Все примет зеленая стоячая вода, все впитает.
Корабль ускоряет ход и пробивает Вторую преграду.
воскресенье, 24 мая 2015
Смерть - это с ними, ибо мы - не узрим.
Далекое ближе,
Разбитое прочно.
Я вас ненавижу.
Но это не точно.
(с)
Разбитое прочно.
Я вас ненавижу.
Но это не точно.
(с)
воскресенье, 17 мая 2015
Смерть - это с ними, ибо мы - не узрим.
Ну просто форменное издевательство. ПОЧЕМУ СЕЙЧАС, БЛЕАТЬ.
Смерть - это с ними, ибо мы - не узрим.
Я перепробовала все. Все равно тошно. Ладно, периодичность, пришло твое время.
Смерть - это с ними, ибо мы - не узрим.
Тихий, сонный ветер иногда налетает порывами. Тогда сильнее чувствуется горький запах трав, пробиваясь сквозь сладость цветов, которыми здесь усеяно все. Сладость эта, хоть и сильная, не бьет по ноздрям приторностью, а, кажется, вот-вот улетучится. Поэтому ее хочется ловить. Под ногами мягко прогибаются устеленные пологом листья, над головой - густые кроны, чьи тонкие ветки усеяны серебряной и зеленой листвой. Совершенно белое небо над головой преследует меня, ловит меня, заставляя снова и снова поднимать голову вверх. Огни горят здесь даже ночью, а сейчас, при свете дня, заливают все блеском. Холод, хрустальная резкость окружения никак не вяжутся с теплом, которое пронизывает от головы до ног. Не смея сопротивляться ему, я все замедляю шаг. Хочется остановиться, вдохнуть поглубже, провести пальцами по шершавой коре дерева, задрать голову и долго-долго смотреть в эту бело-зеленую погибель. Хочется остаться, хоть я и ненавижу это место.
То, что произошло здесь вчера, не укладывается в голове. Кажется, что это было всеобщее помешательство, которые сейчас все торопятся забыть. А я, более того, должна кого-то за него покарать. "Все как должно быть. Они - Высшие. Они поддержали бы тебя и раньше. Они всегда за Истину". Твои недавние слова отдаются эхом в голове. Да уж, как же я раньше этого не видела. Почему вижу сейчас. Почему я это вижу. Я схожу с ума и вижу то, чего нет? Хочется вздыбить эту землю и посмотреть, настоящая ли она. Вывернуть здесь всех и каждого на изнанку, чтобы увидеть их червоточину. Я сдерживаюсь.
Мы здесь, кажется, одни. Все скрылись в домах и храмах. Я бы сейчас тоже с удовольствием скрылась. Даже от самой себя - в Городе или на Пределе - я могла бы. Но это была бы лишь кратковременная тишина. Потом мне пришлось бы вынырнуть и на меня бы снова обрушилось все, от чего я бегу даже дольше, чем от Проклятья. Нет, я должна испить эту чашу сполна. Раз уж я здесь.
Ты идешь следом, на большом отдалении. Ты к этому привык. А я привыкла следить за тобой, даже не видя и уже безошибочно определяю твое местоположении на любом расстоянии. Ты все делаешь правильно. Подойди ближе или дотронься - и я, скорее всего, испепелю тебя на месте. Не уверена, что ты знаешь это. Возможно, чувствуешь.
Иногда ноги готовы подогнуться. Я замедлила шаг еще и поэтому. Здесь мне знакомо все - каждая тропа, каждое дерево, каждый прозрачный ручей. Все таки хорошо, что вчера я устроила тот цирк. Еще не хватало разрыдаться сейчас. Но - теперь слез больше не осталось.
"Все как тогда", - пронзительный, но мягкий шепот неба отдается в костях. "Мы дома". "Мы всегда будем здесь". "Мы еще встретимся...". Я против воли улыбаюсь, прикрываю глаза, расслабляю плечи, и, кажется, теплый поток несет меня вперед... Но в ответ - "Ложь!". Кажется, сама кровь вскипает, противясь. "Все вокруг ложь!". "Предательство!". "Забвение!". "Смерть...". Я резко открываю глаза, но взор уже застелила белая пелена тумана. Сквозь нее я вижу, как обгоревшие деревья покрывает снег, а лиственный полог завален телами. Да, у крови больше аргументов. Но - это всего лишь морок. Я знала, что так будет. Он будет преследовать меня если не вечно, то еще долго.
Равно как он будет преследовать каждого из нас. На самом деле, в нем больше правды, чем в этой картине великолепия вокруг меня.
Все это давно уничтожено, уничтожено без остатка. И пусть я сейчас иду по этой мягкой тропе, окаймленной величественными деревьями, вдыхаю эти запахи, такие живые, такие натуральные... Каждый раз, закрывая глаза, я вижу руины.
Мы воссоздавали здесь все по камушку, по пылинке. Придавали всему облик былого - один в один. Это место даже нельзя назвать бездушной картиной - здесь живут некоторые из нас. Но почему тогда я не верю ни единому порыву дольше, чем на мгновение?
Может быть потому, что ты идешь позади, а не рядом. Может быть, потому что рядом со мной уже идут другие. Может быть, потому что мы хоть и снова живы, но мы - все еще мертвы.
Налетает новый порыв, бьет по ноздрям горечью свежих трав, увлекает в танец волосы. Я больше не слышу твоих шагов. Ты остановился, когда остановилась я, даже не заметив этого.
Все же я дома. Пусть он - наполовину руины, но это - дом. Первое место, которое я увидела, первое, которому присягнула. Первое, в котором жила. И пусть оно не приняло меня, я - приняла его.
Все же я дома. Я могу обернуться, и, переступив через смерть, взять твою руку. Я могу ускорить шаг и уйти отсюда, даже навсегда. И оба варианта уничтожают меня.
"Почему мы?".
Небо молчит.
То, что произошло здесь вчера, не укладывается в голове. Кажется, что это было всеобщее помешательство, которые сейчас все торопятся забыть. А я, более того, должна кого-то за него покарать. "Все как должно быть. Они - Высшие. Они поддержали бы тебя и раньше. Они всегда за Истину". Твои недавние слова отдаются эхом в голове. Да уж, как же я раньше этого не видела. Почему вижу сейчас. Почему я это вижу. Я схожу с ума и вижу то, чего нет? Хочется вздыбить эту землю и посмотреть, настоящая ли она. Вывернуть здесь всех и каждого на изнанку, чтобы увидеть их червоточину. Я сдерживаюсь.
Мы здесь, кажется, одни. Все скрылись в домах и храмах. Я бы сейчас тоже с удовольствием скрылась. Даже от самой себя - в Городе или на Пределе - я могла бы. Но это была бы лишь кратковременная тишина. Потом мне пришлось бы вынырнуть и на меня бы снова обрушилось все, от чего я бегу даже дольше, чем от Проклятья. Нет, я должна испить эту чашу сполна. Раз уж я здесь.
Ты идешь следом, на большом отдалении. Ты к этому привык. А я привыкла следить за тобой, даже не видя и уже безошибочно определяю твое местоположении на любом расстоянии. Ты все делаешь правильно. Подойди ближе или дотронься - и я, скорее всего, испепелю тебя на месте. Не уверена, что ты знаешь это. Возможно, чувствуешь.
Иногда ноги готовы подогнуться. Я замедлила шаг еще и поэтому. Здесь мне знакомо все - каждая тропа, каждое дерево, каждый прозрачный ручей. Все таки хорошо, что вчера я устроила тот цирк. Еще не хватало разрыдаться сейчас. Но - теперь слез больше не осталось.
"Все как тогда", - пронзительный, но мягкий шепот неба отдается в костях. "Мы дома". "Мы всегда будем здесь". "Мы еще встретимся...". Я против воли улыбаюсь, прикрываю глаза, расслабляю плечи, и, кажется, теплый поток несет меня вперед... Но в ответ - "Ложь!". Кажется, сама кровь вскипает, противясь. "Все вокруг ложь!". "Предательство!". "Забвение!". "Смерть...". Я резко открываю глаза, но взор уже застелила белая пелена тумана. Сквозь нее я вижу, как обгоревшие деревья покрывает снег, а лиственный полог завален телами. Да, у крови больше аргументов. Но - это всего лишь морок. Я знала, что так будет. Он будет преследовать меня если не вечно, то еще долго.
Равно как он будет преследовать каждого из нас. На самом деле, в нем больше правды, чем в этой картине великолепия вокруг меня.
Все это давно уничтожено, уничтожено без остатка. И пусть я сейчас иду по этой мягкой тропе, окаймленной величественными деревьями, вдыхаю эти запахи, такие живые, такие натуральные... Каждый раз, закрывая глаза, я вижу руины.
Мы воссоздавали здесь все по камушку, по пылинке. Придавали всему облик былого - один в один. Это место даже нельзя назвать бездушной картиной - здесь живут некоторые из нас. Но почему тогда я не верю ни единому порыву дольше, чем на мгновение?
Может быть потому, что ты идешь позади, а не рядом. Может быть, потому что рядом со мной уже идут другие. Может быть, потому что мы хоть и снова живы, но мы - все еще мертвы.
Налетает новый порыв, бьет по ноздрям горечью свежих трав, увлекает в танец волосы. Я больше не слышу твоих шагов. Ты остановился, когда остановилась я, даже не заметив этого.
Все же я дома. Пусть он - наполовину руины, но это - дом. Первое место, которое я увидела, первое, которому присягнула. Первое, в котором жила. И пусть оно не приняло меня, я - приняла его.
Все же я дома. Я могу обернуться, и, переступив через смерть, взять твою руку. Я могу ускорить шаг и уйти отсюда, даже навсегда. И оба варианта уничтожают меня.
"Почему мы?".
Небо молчит.
Смерть - это с ними, ибо мы - не узрим.
И сидишь как мудак, и охуеваешь.
Никому нельзя позволять "просто-мирно-и-тихо-существовать-рядом". Эти твари многому учатся, молча подглядывая.
Ой, ну ладно. Хуевое объяснение, да. Просто продолжу охуевать.
Никому нельзя позволять "просто-мирно-и-тихо-существовать-рядом". Эти твари многому учатся, молча подглядывая.
Ой, ну ладно. Хуевое объяснение, да. Просто продолжу охуевать.
четверг, 14 мая 2015
Смерть - это с ними, ибо мы - не узрим.
Слишком дохуя хочешь.
среда, 13 мая 2015
Смерть - это с ними, ибо мы - не узрим.
Нет, просто говорить уже не интересно, поэтому давайте поиграем в игру.
В игру, в которой одна сторона должна обнаглеть до такой степени, чтобы воссоздать для меня полнометражную и красочную картинку для в край ебанутого ностальгирования - со звуками, визуалом и прочими херовыми спецэффектами; охренеть до такой степени, чтобы расставить по хате ебучие СВОИ маяки и ОХУЕТЬ до такой степени, чтобы ПОКАЗЫВАТЬСЯ МНЕ НА ГЛАЗА блять ФИЗИЧЕСКИ.
А вторая сторона, то бишь я, должна сначала в порыве ностальгии пытаться продрать ногтями окно, забыв к хуям, что оно открывается ручкой, потом материться на НЕДОСТАТОЧНО-ПЛОТНЫЕ-МАТЬ-ИХ-ЗАНАВЕСКИ, потом рычать на каждый звук, передвигаться скачками и пытаться встать так, чтоб за спиной всегда была стена, а потом тихо-тихо так, чтоб дурку не вызвали, шипеть "я ж тебя ёбну, я ёбну тя ща, я те кишки ща вскрою, сукападла, скройся немедля, неподходияебнутая, убью ж тебя щас совсем насмерть, уничтожу, измельчу, в порошок сотру, во, вот так, молодец, тихо, тихо, тихо, тишина, молчи, тссблять".
Зашибись весело.
Сволочь после двух хороших атак и правда повернулась задом и куда-то сьебала. На вторую я уже не скупилась, ибо уже вообще не соображала. Теперь думаю - не помрет ли где нибудь? И ведь просишь же просишь, каждый раз по-хорошему просишь...
Ну ниче, отсидится в Клинике, очухается и обратно прибредет. И будет себя хорошо вести. А иначе я уже вообще не знаю...
Но все равно неудобно получилось. Правда его чтоль после игры Рании переклинило? Вот же ж пиздец где натуральный.
Сложно мне разбираться с этим, когда разобраться могу только двумя способами. Когда нибудь настанет день, когда я не зассу с ним просто поговорить. ПРОСТО поговорить.
В игру, в которой одна сторона должна обнаглеть до такой степени, чтобы воссоздать для меня полнометражную и красочную картинку для в край ебанутого ностальгирования - со звуками, визуалом и прочими херовыми спецэффектами; охренеть до такой степени, чтобы расставить по хате ебучие СВОИ маяки и ОХУЕТЬ до такой степени, чтобы ПОКАЗЫВАТЬСЯ МНЕ НА ГЛАЗА блять ФИЗИЧЕСКИ.
А вторая сторона, то бишь я, должна сначала в порыве ностальгии пытаться продрать ногтями окно, забыв к хуям, что оно открывается ручкой, потом материться на НЕДОСТАТОЧНО-ПЛОТНЫЕ-МАТЬ-ИХ-ЗАНАВЕСКИ, потом рычать на каждый звук, передвигаться скачками и пытаться встать так, чтоб за спиной всегда была стена, а потом тихо-тихо так, чтоб дурку не вызвали, шипеть "я ж тебя ёбну, я ёбну тя ща, я те кишки ща вскрою, сукападла, скройся немедля, неподходияебнутая, убью ж тебя щас совсем насмерть, уничтожу, измельчу, в порошок сотру, во, вот так, молодец, тихо, тихо, тихо, тишина, молчи, тссблять".
Зашибись весело.
Сволочь после двух хороших атак и правда повернулась задом и куда-то сьебала. На вторую я уже не скупилась, ибо уже вообще не соображала. Теперь думаю - не помрет ли где нибудь? И ведь просишь же просишь, каждый раз по-хорошему просишь...
Ну ниче, отсидится в Клинике, очухается и обратно прибредет. И будет себя хорошо вести. А иначе я уже вообще не знаю...
Но все равно неудобно получилось. Правда его чтоль после игры Рании переклинило? Вот же ж пиздец где натуральный.
Сложно мне разбираться с этим, когда разобраться могу только двумя способами. Когда нибудь настанет день, когда я не зассу с ним просто поговорить. ПРОСТО поговорить.
воскресенье, 10 мая 2015
Смерть - это с ними, ибо мы - не узрим.
Свали из города.
Спаси город.
А ну не трогай.
Свали из города.
Спаси город.
Порой кажется, что город существует только для того, чтобы мои маленькие ублюдки не заскучали. И чтобы не заскучал Белое Божество. Кажется, ему тоже настопиздило и он готов сорваться на Предел, бросив все. Но пусть только попробует.
---
Город ждет нас. Ждет и ненавидит. Ждет меня сильнее, чем остальных. Ненавидит и боится меня больше, чем других. Я не доставлю ему этого извращенного удовольствия.
- Я знаю твои способы влияния на него. Больше они не помогут. Ты еще не понял, что значит быть Первым, тебе еще долго придется учиться. Так что слушай мои слова, запоминай их. Не стелись, никогда не стелись, даже в шутку. Он чует это и он этим моментально пользуется, начинает подыгрывать в эту игру. Не играй с ним. Будь осторожен, но будь тверд. Продавливай, нажимай, будь агрессивен, атакуй. Сильный должен увидеть силу - только так он признает тебя. У тебя нет моего преимущества, но, вот что - я им и не пользовалась. Я не давала ему почувствовать себя хозяином, и ты не давай.
Первый смотрит прямо в глаза, смотрит резко, ядовито, слушает внимательно. Слышит больше, чем говорю. Разумеется, он уже видит, что игры - в прошлом. Теперь из него прет первозданная ярость и он не собирается сдерживать ее. Расправляя крылья своего могущества, он охватывает собой больше, чем двадцать сущностей. Первый учится гораздо быстрее, чем я предполагала. Он станет не просто заменой - он станет идеальным Отражением. Первый не растеряет То, что мы Несем.
---
Тиран появляется на палубе внезапно, словно из воздуха. Передвигается пружинистым звериным шагом, рыщет вокруг, низко пригибает голову, и, кажется, вот-вот издаст рык. Он появляется внезапно, и - именно тогда, когда кто-то должен вынести приговор. Затмевая Темных, он несет Дар.
- Вот именно. Ты слишком много думаешь! Не в твоем положении - разрываться. Просто убей их. Убей их! Видишь, вот так! Понимаешь, да? Не трать время. Вот так!
Рания поднимает глаза, теперь она видит то, что должна видеть. Кратко кивает. Он не перенимает ее ношу, он показывает, как ее легче нести. "Вот это - настоящий Темный", - скажет она позже.
---
Раздавленное в осколки сердце может только ранить острыми углами, отталкивать, ограждаться. Оно срастется обратно вскоре, как и всегда. А сейчас он позволяет себе огрызаться. Возражать. Отворачиваться. Позволяет себе ходить по грани, и без того окруженный голодными хищниками.
- А ты знаешь, они были правы, меня есть за что ненавидеть. Я ведь действительно то, чего они боятся. И я никогда не стану ими.
- Да, это точно.
- Прозвучало как обвинение.
- Да, так и прозвучало.
Рания прикрывает глаза, как бывает, когда оно довольна или перед броском, что, впрочем, одно и то же. В ее мысли уже вплетается план занятной игры.
---
Первый собирает Темных и Гостей. Город позвал и они пойдут. Навести порядок или опрокинуть устои - это не важно, это станет ясно по ходу. Первый спокоен. Он убедился, что оставляет корабль в надежных руках, убедился, что нет угрозы, убедился, что раны не смертельны. Он раздал указания и приказы, он сделал все - осталось только вести за собой. Слишком много обязанностей. Впрочем, так было всегда. Первый справляется. И натыкается на ехидную ухмылку.
- А мы остаемся.
- Скоты.
На корабле остаются только Рания и Освобожденный. Второй, кажется, к кораблю уже прирос. Нашел то ли свой дом, то ли наконец то свое безумие. Ну, еще остается Рэйк. Но он парит высоко в небесах вместе с каменной грудой, которую называет своим домом.
---
По пустой палубе гуляет ветер, треплет волосы Привратницы вместо парусов.
Ничего не меняется на Пределе - детей снова нет дома, а корабль продолжает движение.
Есть вещи помимо города, которые невозможно свергнуть.
Спаси город.
А ну не трогай.
Свали из города.
Спаси город.
Порой кажется, что город существует только для того, чтобы мои маленькие ублюдки не заскучали. И чтобы не заскучал Белое Божество. Кажется, ему тоже настопиздило и он готов сорваться на Предел, бросив все. Но пусть только попробует.
---
Город ждет нас. Ждет и ненавидит. Ждет меня сильнее, чем остальных. Ненавидит и боится меня больше, чем других. Я не доставлю ему этого извращенного удовольствия.
- Я знаю твои способы влияния на него. Больше они не помогут. Ты еще не понял, что значит быть Первым, тебе еще долго придется учиться. Так что слушай мои слова, запоминай их. Не стелись, никогда не стелись, даже в шутку. Он чует это и он этим моментально пользуется, начинает подыгрывать в эту игру. Не играй с ним. Будь осторожен, но будь тверд. Продавливай, нажимай, будь агрессивен, атакуй. Сильный должен увидеть силу - только так он признает тебя. У тебя нет моего преимущества, но, вот что - я им и не пользовалась. Я не давала ему почувствовать себя хозяином, и ты не давай.
Первый смотрит прямо в глаза, смотрит резко, ядовито, слушает внимательно. Слышит больше, чем говорю. Разумеется, он уже видит, что игры - в прошлом. Теперь из него прет первозданная ярость и он не собирается сдерживать ее. Расправляя крылья своего могущества, он охватывает собой больше, чем двадцать сущностей. Первый учится гораздо быстрее, чем я предполагала. Он станет не просто заменой - он станет идеальным Отражением. Первый не растеряет То, что мы Несем.
---
Тиран появляется на палубе внезапно, словно из воздуха. Передвигается пружинистым звериным шагом, рыщет вокруг, низко пригибает голову, и, кажется, вот-вот издаст рык. Он появляется внезапно, и - именно тогда, когда кто-то должен вынести приговор. Затмевая Темных, он несет Дар.
- Вот именно. Ты слишком много думаешь! Не в твоем положении - разрываться. Просто убей их. Убей их! Видишь, вот так! Понимаешь, да? Не трать время. Вот так!
Рания поднимает глаза, теперь она видит то, что должна видеть. Кратко кивает. Он не перенимает ее ношу, он показывает, как ее легче нести. "Вот это - настоящий Темный", - скажет она позже.
---
Раздавленное в осколки сердце может только ранить острыми углами, отталкивать, ограждаться. Оно срастется обратно вскоре, как и всегда. А сейчас он позволяет себе огрызаться. Возражать. Отворачиваться. Позволяет себе ходить по грани, и без того окруженный голодными хищниками.
- А ты знаешь, они были правы, меня есть за что ненавидеть. Я ведь действительно то, чего они боятся. И я никогда не стану ими.
- Да, это точно.
- Прозвучало как обвинение.
- Да, так и прозвучало.
Рания прикрывает глаза, как бывает, когда оно довольна или перед броском, что, впрочем, одно и то же. В ее мысли уже вплетается план занятной игры.
---
Первый собирает Темных и Гостей. Город позвал и они пойдут. Навести порядок или опрокинуть устои - это не важно, это станет ясно по ходу. Первый спокоен. Он убедился, что оставляет корабль в надежных руках, убедился, что нет угрозы, убедился, что раны не смертельны. Он раздал указания и приказы, он сделал все - осталось только вести за собой. Слишком много обязанностей. Впрочем, так было всегда. Первый справляется. И натыкается на ехидную ухмылку.
- А мы остаемся.
- Скоты.
На корабле остаются только Рания и Освобожденный. Второй, кажется, к кораблю уже прирос. Нашел то ли свой дом, то ли наконец то свое безумие. Ну, еще остается Рэйк. Но он парит высоко в небесах вместе с каменной грудой, которую называет своим домом.
---
По пустой палубе гуляет ветер, треплет волосы Привратницы вместо парусов.
Ничего не меняется на Пределе - детей снова нет дома, а корабль продолжает движение.
Есть вещи помимо города, которые невозможно свергнуть.
понедельник, 04 мая 2015
Смерть - это с ними, ибо мы - не узрим.
Тьма - это не хренов укрывающий полог, как я говорила раньше. Нет, я говорила не правильно.
Тьма - это выстрел в спину, песок на зубах, слепота и напряжение. Это процесс. Процесс убиения самого себя и воскрешения. Красиво звучит, но зря звучит именно так. Это воскрешения для боя - последний рывок перед тем как окончательно рассыпаться в прах. Боя через ужас, страх, подгибающиеся колени, черные точки перед глазами, горе, слезы, вопль, тоску, боль, невыносимую боль.
Тьма - это когда трясущиеся предатели-конечности отмирают, рассыпаются пеплом, с ними вместе крошится тело, оставляя от тебя лишь сгусток разума - глаза, шарящие далеко вперед. Ищущие цель, ищущие врага, ищущие жертву. Даже если ее нет - они найдут. Вот тогда и происходит воскрешение, и тогда же - бешеный рывок навстречу.
Я всегда боялась этой последней стадии - рывка. Боялась его внезапности, его необратимости, боялась свидетелей. Боялась - и все равно окуналась в него, как в резкий поток свежего ветра.
Стоит остерегаться звериных глаз, контролировать оскал. Стоит, но ты приходишь и приносить с собой Тьму и ...стоит ли?
"Такова уж наша сущность. Может быть, мы вместе рождаем ее?", - сказала я сначала. Но нет, мы не рождаем ничего, кроме самих себя, снова и снова. А мнимая "общая сущность" - есть лишь та самая Тьма. Ты всего лишь несешь ее с собой.
"Рания", - было моим вторым словом. Хотя она тут даже не присутствовала. Или...? Не есть ли теперь Рания - сама Тьма. Не есть ли теперь ты - всего лишь она?
Тьма - самодостаточна. Ей не требуется лицезрение, как оно требуется Солейл. Тьма зациклена на самой себе и зацикливает нас.
Главное - остерегаться предателей. Тех самых "двойников", которые являются отголоском Забвения и почему-то еще не передохли. Твоих я остерегаюсь меньше всего - их легко вычислить. Стоит только приказать тебе проявить Гаста. Предатель этого не сможет.
"...я уже отправляла туда Дориана, это не принесло ничего...". Интересный разговор я подслушала. Они хоронили еще не умершего. Неужели все, неужели конец? Вот так, близко, скоро? Но, кажется, она не желает сдаваться так запросто. И потому - присылает мне тебя. Теперь даже я не понимаю, почему она так держится за меня. Но теперь я знаю, что я должна делать. Тьма дает лишь однозначные намеки.
Так давай же поговорим, не теряя ни одного слова. Если мы это еще умеем.
Я чую тебя здесь. Чую, как тебе не хватает места, как тесно тебе. Чую, что ты не хочешь попадаться на глаза. То ли забота, то ли опасение. Действительно, я сама не уверена, как отреагирую на твое появление.
Чую, как ты щедро подпитываешь меня. Для чего? Для рывка или падения? Думаю, я пойму, когда время придет.
Я пойму, когда придет время.
Тьма - это выстрел в спину, песок на зубах, слепота и напряжение. Это процесс. Процесс убиения самого себя и воскрешения. Красиво звучит, но зря звучит именно так. Это воскрешения для боя - последний рывок перед тем как окончательно рассыпаться в прах. Боя через ужас, страх, подгибающиеся колени, черные точки перед глазами, горе, слезы, вопль, тоску, боль, невыносимую боль.
Тьма - это когда трясущиеся предатели-конечности отмирают, рассыпаются пеплом, с ними вместе крошится тело, оставляя от тебя лишь сгусток разума - глаза, шарящие далеко вперед. Ищущие цель, ищущие врага, ищущие жертву. Даже если ее нет - они найдут. Вот тогда и происходит воскрешение, и тогда же - бешеный рывок навстречу.
Я всегда боялась этой последней стадии - рывка. Боялась его внезапности, его необратимости, боялась свидетелей. Боялась - и все равно окуналась в него, как в резкий поток свежего ветра.
Стоит остерегаться звериных глаз, контролировать оскал. Стоит, но ты приходишь и приносить с собой Тьму и ...стоит ли?
"Такова уж наша сущность. Может быть, мы вместе рождаем ее?", - сказала я сначала. Но нет, мы не рождаем ничего, кроме самих себя, снова и снова. А мнимая "общая сущность" - есть лишь та самая Тьма. Ты всего лишь несешь ее с собой.
"Рания", - было моим вторым словом. Хотя она тут даже не присутствовала. Или...? Не есть ли теперь Рания - сама Тьма. Не есть ли теперь ты - всего лишь она?
Тьма - самодостаточна. Ей не требуется лицезрение, как оно требуется Солейл. Тьма зациклена на самой себе и зацикливает нас.
Главное - остерегаться предателей. Тех самых "двойников", которые являются отголоском Забвения и почему-то еще не передохли. Твоих я остерегаюсь меньше всего - их легко вычислить. Стоит только приказать тебе проявить Гаста. Предатель этого не сможет.
"...я уже отправляла туда Дориана, это не принесло ничего...". Интересный разговор я подслушала. Они хоронили еще не умершего. Неужели все, неужели конец? Вот так, близко, скоро? Но, кажется, она не желает сдаваться так запросто. И потому - присылает мне тебя. Теперь даже я не понимаю, почему она так держится за меня. Но теперь я знаю, что я должна делать. Тьма дает лишь однозначные намеки.
Так давай же поговорим, не теряя ни одного слова. Если мы это еще умеем.
Я чую тебя здесь. Чую, как тебе не хватает места, как тесно тебе. Чую, что ты не хочешь попадаться на глаза. То ли забота, то ли опасение. Действительно, я сама не уверена, как отреагирую на твое появление.
Чую, как ты щедро подпитываешь меня. Для чего? Для рывка или падения? Думаю, я пойму, когда время придет.
Я пойму, когда придет время.