Смерть - это с ними, ибо мы - не узрим.
пятница, 29 декабря 2017
Смерть - это с ними, ибо мы - не узрим.
Металлические штуки, вживленные в тело - для самоисцеления от проклятья? Всем потеряшкам? Вот че щас началось то?
четверг, 28 декабря 2017
Смерть - это с ними, ибо мы - не узрим.
Котеночек, сука.
Рании везет, что она вне сознания, а то ее бы вынесло с этого "котеночка".
Зато от него в сознание вынесло меня!
Умилительный, сука, котеночек. Рыдательно, сука, обнимательный, мать его, котеночек!
ОЙ ВСЁ!
Нельзя так! С живыми людьми!
Как бэ пора учиться призывать, рили уже...
Все равно сдохнуть я уже не боюсь, а от умиления так и так разорвет:с
Рании везет, что она вне сознания, а то ее бы вынесло с этого "котеночка".
Зато от него в сознание вынесло меня!
Умилительный, сука, котеночек. Рыдательно, сука, обнимательный, мать его, котеночек!
ОЙ ВСЁ!
Нельзя так! С живыми людьми!
Как бэ пора учиться призывать, рили уже...
Смерть - это с ними, ибо мы - не узрим.
Бедняжка Карамель, как же хорошо, что ты тоже ебанутый.
Завербовала как бох прост..
Заодно становится понятно, почему хуй одержишься и почему в обратную сторону тоже не работает. Из нее тоже не посмотришь.
А там и смотреть не из чего.
Она то ли окончательно ебнулась
"Кровь", "Здесь", "Свет", "Суки".
При этом она умудряется говорить. И внешне, именно внешне, она выглядит вполне нормальной. По-моему, у нее просто разговорные шаблоны юзаются, как в смс.
Но я прочувствовала.
Вспоминать как говорить ей так же сложно, как мне щас тут.
Зато делами занята. Корабль запустила, потеряшек перекраивает... Это то что я успела спалить, пока мясное охуевление не перевесило коннект.
И даже вроде как пытается успокаиваться временами, особенно вот с Марко отлично вышло, я аж охуела, я б так точно не смогла.
А вот от того чтоб метнуться к дому на болотце и позалипать на засохшую на столе кровь, она успокоиться не смогла.
А Карамельке все равно скоро пизда.
Я вообще не поняла, нахрена все это, если он и так ее с потрохами. На нее рили скоро войском пойдут, причем все х_х
Надеюсь, Дориан хоть и хуи пинает, но на подхвате если че. А то она ж ебанутая.
Мало ли.
Смерть - это с ними, ибо мы - не узрим.
среда, 27 декабря 2017
Смерть - это с ними, ибо мы - не узрим.
суббота, 23 декабря 2017
Смерть - это с ними, ибо мы - не узрим.
я очень редко об этом говорю.
да я вообще никогда об этом не говорю.
вслух.
это просто на границе памяти, всегда на границе, но всегда присутствует.
иногда накатывает.
как путеводная нить - тонкая, натянутая струна на границе зрения. задень - и она обратится орущим массивным потоком.
я вообще никогда не говорю об этом вслух.
но людишечки сами напоминают.
миленькие маленькие людишечки. миленькие-миленькие-миленькие.
какой долбоеб развешивает по клетке напоминания о свободе? фотокарточки со свободы. арома-сраные-мешочки с запахами свободы. надписи о свободе.
только самый настоящий долбоеб.
миленькие-миленькие людишечки перестают казаться миленькими. они больше не очаровательное мяско, и не путь.
на меня накатывает и я стою по уши в этой воде. я в ней растворяюсь.
это ностальгия, это тоска, это горькое и сладкое томление, это замирание и накатывающие слезы - то горькие как яд, то теплые как несуществующее уже солнце.
и я никогда не говорю об этом вслух. о том, на что обменяла бы вас всех, людишечек, со всем вашим мясом, со всеми вашими просветлениями, со всеми вашими желаниями, добротой и прочим.
как же вы становитесь мерзки в такие моменты.
в вас сплошная ложь, вы пропитаны ей до оснований.
каждый.
а потом приходит бешенство. я застываю - я не ору и не бегу. я застываю. обращаюсь в камень, о который можно разбиться. у меня нет ничего для вас, даже злости.
наверное, так всегда чувствует она.
наверное, так чувствую я, потому что от этих воспоминаний становлюсь ближе к ней. становлюсь ей.
иногда мне хочется ебнуться как она, чтобы видеть так всегда.
чтобы не забывать даже на миг.
даже если я могу в любой момент вспомнить.
этого уже недостаточно.
я хочу не забывать.
сложно не ебнуться, когда постоянно видишь это, чувствуешь так. она полностью оправдана.
сложно не забить на потерянных, когда приходится видеть это. они все полностью оправданы.
они все постоянно видят то, что слишком круто для любого.
у них у всех эти застывшие слезы в глазах.
это не раны, которые не лечатся временем.
это другое.
это память, забыть которую может только мудак.
у меня под ногами трясется земля. тут не бывает землетрясений, но они бывают. дрожит, мелко так, но сильно. часто. я даже слышу ее грохот. так я прихожу к вам, людишечкам.
я не хочу забывать.
да я вообще никогда об этом не говорю.
вслух.
это просто на границе памяти, всегда на границе, но всегда присутствует.
иногда накатывает.
как путеводная нить - тонкая, натянутая струна на границе зрения. задень - и она обратится орущим массивным потоком.
я вообще никогда не говорю об этом вслух.
но людишечки сами напоминают.
миленькие маленькие людишечки. миленькие-миленькие-миленькие.
какой долбоеб развешивает по клетке напоминания о свободе? фотокарточки со свободы. арома-сраные-мешочки с запахами свободы. надписи о свободе.
только самый настоящий долбоеб.
миленькие-миленькие людишечки перестают казаться миленькими. они больше не очаровательное мяско, и не путь.
на меня накатывает и я стою по уши в этой воде. я в ней растворяюсь.
это ностальгия, это тоска, это горькое и сладкое томление, это замирание и накатывающие слезы - то горькие как яд, то теплые как несуществующее уже солнце.
и я никогда не говорю об этом вслух. о том, на что обменяла бы вас всех, людишечек, со всем вашим мясом, со всеми вашими просветлениями, со всеми вашими желаниями, добротой и прочим.
как же вы становитесь мерзки в такие моменты.
в вас сплошная ложь, вы пропитаны ей до оснований.
каждый.
а потом приходит бешенство. я застываю - я не ору и не бегу. я застываю. обращаюсь в камень, о который можно разбиться. у меня нет ничего для вас, даже злости.
наверное, так всегда чувствует она.
наверное, так чувствую я, потому что от этих воспоминаний становлюсь ближе к ней. становлюсь ей.
иногда мне хочется ебнуться как она, чтобы видеть так всегда.
чтобы не забывать даже на миг.
даже если я могу в любой момент вспомнить.
этого уже недостаточно.
я хочу не забывать.
сложно не ебнуться, когда постоянно видишь это, чувствуешь так. она полностью оправдана.
сложно не забить на потерянных, когда приходится видеть это. они все полностью оправданы.
они все постоянно видят то, что слишком круто для любого.
у них у всех эти застывшие слезы в глазах.
это не раны, которые не лечатся временем.
это другое.
это память, забыть которую может только мудак.
у меня под ногами трясется земля. тут не бывает землетрясений, но они бывают. дрожит, мелко так, но сильно. часто. я даже слышу ее грохот. так я прихожу к вам, людишечкам.
я не хочу забывать.
среда, 20 декабря 2017
Смерть - это с ними, ибо мы - не узрим.
Кто охуел сильнее всех охуевших?
Кто идет, как бог за предтечей?
Кто идет за пургой, из обители молний?
Все крч. Мне кинули цепь и я с ней, как котенок с веревочкой, играюсь.
И сами вы повешенные, я так играюсь!
Предчувствую пиздюля. Массовые.
И вообще, ей не нравится что я восприняла фишку с отделением так уж прям серьезно.
Не поминайте лихом.
Кто идет, как бог за предтечей?
Все крч. Мне кинули цепь и я с ней, как котенок с веревочкой, играюсь.
Предчувствую пиздюля. Массовые.
Не поминайте лихом.
Смерть - это с ними, ибо мы - не узрим.
Есть я, есть вещь моя, и есть твои щенячьи глаза
(с) цитаты великих
(с) цитаты великих
понедельник, 18 декабря 2017
Смерть - это с ними, ибо мы - не узрим.
суббота, 16 декабря 2017
Смерть - это с ними, ибо мы - не узрим.
Все ебанулись.
Я уже устала записывать, Как Именно все ебанулись.
Это происходит быстрее, чем я успеваю записывать. И думать.
Все ебанулись.
Нам пизда.
Это охуенно.
Я уже устала записывать, Как Именно все ебанулись.
Это происходит быстрее, чем я успеваю записывать. И думать.
Все ебанулись.
Нам пизда.
Это охуенно.
пятница, 15 декабря 2017
Смерть - это с ними, ибо мы - не узрим.
ветер улетучивается. остается воспоминанием, послевкусием, улыбкой, в которую сводит губы от гуляющей по телу волны тепла, щекотанием в груди, пощипыванием на щеках и шее, замирающим на миг дыханием, и выдохом - который после течет смывающей мысли волной.
мы, земные Темные, не можем ощущать этот ветер постоянно. мы не такие, мы - не из него.
для нас он имеет конец и начало - свое время и свой ритм.
и мы всегда стремимся к его началу.
дойти до его начала.
поймать его начало.
окунуться в его начало.
потеряться в нем, в его шквале и его ласке.
стать разлетевшимися волосами, вздыбленной землей, вихрем мягком пыли.
когда не остается мыслей, не остается больше монументов, что пали на миг под натиском вихря - не крушащим, а всего лишь сводящим с ума - когда остается лишь одна свобода.
даже великие идет за этим ветром.
вечно бегут за ними по пустынным полям, пытаясь не перегнать - но догнать. даже они замирают перед ним, даже они прощают ему все.
а я знаю тайну. знаю тайну, которой не знают великие, но которую знают земные Темные - те, кто хоть раз видел этот ветер. те, кто слышал его голос.
я знаю, как призвать ветер.
как, как попасть в эпицентр его прохладно-теплого танца.
как смирить его, и обовьется он вокруг ног покорным зверем.
не знаю лишь одного - как выдерживать его пронзительность, его своенравность, а в ней - его вездесущее влияние.
но этого не знает никто.
I.
Истерзанное тело вздрагивает от каждого прикосновения. Напряженные глаза налиты кровью. Руки сжимают то ли друг друга, то ли мертвый камень - перил, обелисков, ставшей так близко после падения земли.
я устала, я действительно устала. так, как наверное не уставала нигде и никогда - разве что будучи проклятой. я прекрасно понимаю, зачем я здесь, и что неповиновением подставлю всю шарашку. но - здесь не дают отдыхать. отсюда не выпускают. да и не могут выпустить - сами от того страдают.
и я - полумертвая и уже почти не соображающая.
каждое утро будят то обучениями, то приемами, то сама просыпаюсь от вездесущего холода.
по началу это казалось красивым.
сложным, но красивым.
всяко лучше, чем затишье.
со временем это начало казаться изнуряющим адом.
в опустевшую от одурения голову уже с трудом лезут новые знания, непослушные руки с трудом направляют энергию, приемы похожи один на другой, вокруг одни и те же охуевшие от того же самого рожи, бесит всё. но сил беситься тоже нет. монаршья особа снова куда-то сьебался. пожаловаться некому.
когда психанула и заняла старые покои во дворце - стало полегче. теперь хотя бы сплю без адского фона за стеной.
но, утомленный разум сам создал себе проблемы. теперь лучше уже не станет - это я понимала. ко всему прочему прибавилась и вездесущая охрана.
я понимала, что еще пара дней - и я начну крушить все вокруг. они все таки получат что хотели - но не так, как хотели. будет им призыв.
будем. им. призыв.
оставалась всего пара неосторожных слов. оставалась всего пара приемов. оставалась всего пара провокационных сверканий глазами.
и именно тогда меня и забрали.
он просто явился - нагло, откровенно насмехаясь над их неспособностью перемещений. может и не намеренно. но в обстановке окружающего напряжения это восприняли именно так.
ровно две минуты они спорили, кому я нужнее.
а потом он просто забрал меня.
просто, блять, забрал, демонстративно насрав на все договоры, последствия и вообще ни разу не опасаясь тех, кто эти договоры вымучивал. как всегда.
как забирал ее с Черной Горы, под носом у Гаста.
плевал он на все.
переход был быстрым.
II.
это был город, зовущийся золотым. тот самый, с перекрестком, где встречаются и откуда отправляются хранители.
разумеется, я ожидала, что оттуда он забросит меня в очередную, ебать_её, резервацию, или мне же мне надо будет что-то разруливать прям тут. вторая мысль была - "с городом что-то случилось, нам всем пизда, а я - мясо". в общем, я ожидала чего угодно, кроме того, что произошло.
"высадились" мы не в самом городе, а в лесу за ним - именно там, откуда я пришла в город в первый раз.
именно тут я впервые и увидела, как я нихерово потрепана - и сама и моя одежда. если на мне и осталось живое место, то его еще надо было поискать.
брезгливо-скептически меня оглядев, и, видимо, тоже сочтя мой вид за неприглядный, он решил поискать "что-то получше, может осталось" и направился в сторону руин университета, у которого мы и находились. я с ним не пошла. не приглашал - и не надо, лучше воспользуюсь временем на то чтоб сдохнуть.
но сдыхать не получалось. я села на что-то каменное, торчащее из земли - земли, мать моя женщина... здесь была земля вот это не могло не радовать. все таки, отжирать от нее я успевала.
а когда он вернулся с кучкой одежды и бросил ее мне, я спросила, кто здесь жил раньше и почему этот мир умер.
- а он не умер, - ответил он. и - снова сделал то, что делает раз в эпоху. начал обстоятельно отвечать на вопрос, - здесь просто случился катаклизм, уничтоживший большинство зданий и жителей. но здесь живут до сих пор, - он обернулся на лес за руинами, - где-то даже бродит бывший декан сего заведения, разговаривает с жуками, питается подножным кормом и вроде бы окончательно тронулся разумом.
этим ответом я развеселилась и даже нервно хохотнула. но и напряглась пуще прежнего - такое было ему не свойственно. "ну точно, я в жопе", - решила для себя я.
а Дориан тем временем продолжал, рассказывая о других выживших, и о том, как и почему случился катаклизм, и даже о том, как вырос город.
"слишком много слов в минуту", - отметила я, с трудом переодеваясь.
пока шли через лес, я все думала - в какой же момент от меня оставит, не сказав опять ни слова о том, что надо делать и кого искать. но вот мы уже вышли на залитый золотым солнцем пустой проспект - а он все еще был рядом. ощущение грядущей жопы разрослось до небес.
я знала, что впереди - там, где горячий солнечный диск касается лучами асфальта, находится точка перехода. но, до нее мы так и не дошли. вместо этого - свернули влево, на боковую улочку. признаться, до того момента я и не думала, что они там есть.
здесь солнце уже не палило так яро - то ли заслоненное домами, то ли просто так было надо.
здесь уже было больше цветов, чем золотой - серый асфальт площади, зелень обширных клумб, редкие красные цветы в них...
мы подошли к дальнему края площади, туда, где среди клумб располагался асфальтированный пятачок с невысоким постаментом на нем. а на постаменте стоял непонятный мне механизм.
он подошел к нему, что-то прожестикулировал в воздухе, шепнул пару слов - и в воздухе перед нами выросла в нем же и парящая... карта. будто голограмма, она была полупрозрачной.
он что-то высматривал на ней, шепотом думал вслух и, кажется, был очень занят.
но.
но тут он сделал это снова. а ведь я даже не спрашивала.
- это карта основных близлежащих резерваций. нам с тобой нужно будет отправится в одну из..., - он говорил как бы между делом, казалось, не прерывая активного мыслительного процесса, - только вот надо понять, как это сделать удобнее...
- в смысле - нам?, - задала справедливый вопрос я, вспомнив, как говорить.
он закончил с картой, та исчезла, и тогда он обернулся ко мне.
посмотрел так, будто видит меня впервые. очень уж так пристально.
- не беспокойся, делать ничего не надо будет. тебе надо отдохнуть.
от охуевления я не смогла даже моргнуть в ответ.
- если разделимся - не бойся, я тебя найду, - сделал тем временем он контрольный в голову.
мы пошли к точке перехода.
III.
а дальше была пещера. вырубленная в камне узкая кишка, почти кромешная темнота - откуда все же шел свет? пока я думала об этом, пещера исчезла.
IV.
большой дом - странная одежда - лестница - крыльцо - поле. нас вывели в это поле, под сизое небо, всех одинаково одетых - черная широкая, бесформенная, доходящая до земли юбка и что-то вроде белой ленты, которой была обмотана грудь. вроде бы, близилось какое-то празднество или ритуал, и в нем мы должны были участвовать. места я не помнила, девушек - шагающих рядом со мной - не знала. ну а прочем, так всегда в резервациях.
тут уж я окончательно успокоилась и решила, что Дориан и его многословность мне приснились, и щас будет типикал "ищи ядро и постарайся не сдохнуть, а как тебя зовут - спросишь у кого-нибудь там".
но вот за полем был лес.
и как только я его увидела - поняла - это судьба.
лес звал.
прям конкретно так звал.
настойчиво.
громогласно.
не задерживая в голове ничего, кроме этого земляного напева, я отделилась от девушек и пошла через поле напрямик. даже не знаю, пытался ли кто-то меня окликать - я уже не слышала ничего. лес принял мягким зеленым пологом.
- а вот прикинь, сколько за жрицу дадут, - через пару часов или минут услышала я голос. к этому голосу примешивались тихое журчанье реки (река?) и что-то шуршащее, вроде скатываемой на воду лодки.
- да, не мало...
- словим да и продадим, а, мужики?
голоса издавали несколько неопределенного вида и рода деятельности существ, похожие на человеческих мужчин. они же и стаскивали до этого лодку в реку, которая показалась за ветвями.
а жрицей, судя по всему, была я, потому все трое дружно уставились на меня.
ну отлично. приехали.
- в прикиньте, сколько дадут за трех, - лениво изрекла я им, не особо ожидая, что они поведутся, и параллельно присматривая, чем бы их огреть из предметов окружающего мира.
- за трех-то ясно больше, - с улыбкой ответствовал один из мужиков, подбираясь ближе, - да вот где их взять?
- а на поле, - махнула я рукой назад, отходя на шаг, - они как раз там собрались.
- а как же мы их оттуда достанем?
- а я вам приведу.
мужик прекратил приближение и встал на месте. видимо, обдумывал. что тут было обдумывать - мне было не ясно. но, идиоты есть везде, даже в резервациях.
- а это как же?
- а вот так. мы с вами сейчас все дружно пойдем к полю, вы там схоронитесь среди деревьев, а я пойду и приведу троих.
мужики молча переглянулись. видно было, что предложение им донельзя нравилось, но сомнения еще оставались.
- да вы не бойтесь, - сказала я им, - кроме жриц там никого нет, рассказать о вас некому. а если побегу к дому - вы меня из лука быстренько и снимите. ну что, по рукам?
пошли к полю. я, как и было оговорено, рассказала трем, с самыми необремененными интеллектом, жрицам, что их судьба, предназначение и высшая миссия ждет их в лесу, и даже в лес их привела, пока охрана поместья не подоспела. но вот мужиков уже не было. вместо мужиков были ошметки плоти, куски костей, а кровь уже впитывала земля.
вздохнув, я сказала пооткрывавшим рты девонькам возвращаться назад, ибо никакой судьбы тут на самом деле нет. и, не прошла и пары шагов в лес, как попала в точку перехода.
V.
- и это по-твоему "ничего делать не придется"?, - спросила я у темно-серого мрака, в котором оказалось. кажется, тут не было даже земли. я парила в воздухе.
- ну промахнулся немного. извини, - ответил мрак голосом Дориана.
"ты и такие слова знаешь?!", - подумала я, а вслух сказала:
- тех идиотов ты?
- нет. местная дриада.
- а она почему?
- я ее попросил. и вообще, явился как только смог. а теперь... о, вижу верный курс.
VI.
снова пещера. на этот раз - не голый камень, а выложенный камешками помельче - плиткой. красивой, чистой плиткой.
ровный квадратный коридор вел через кромешный мрак, но я почему-то в нем видела. не зрением - но каким-то чутьем. и, кажется, временами даже различала цвет и узор плиток. что-то коричневое, или красное... с золотым... и черным?
спереди, из бездонного жерла пещеры, разнесся шепот. неясное слово. одно. оно повторялось снова и снова с интервалами, отдавалось эхом от стен, колотилось в сердце.
почему-то очень хотелось различить его, услышать, понять. но, оно разбивалось эхом, а источник был слишком далек.
резкий свет. свет ударил по глазам, и вновь все покрыла тьма. и снова сноп света - слепящий, нереально яркий. и - тьма. на третий раз я более-менее прозрела. свет проносился мимо меня на большой скорости и - это был свет вывесок и фар, и отражавших их дождевых капель. а я от этого света была отделена стеклом, окном - я сидела на заднем сиденье прорезавшего городскую ночь автомобиля.
в те моменты, когда свет мерк (мы проезжали очередную вывеску или светофор), я видела свое отражение в потемневшем окне. только сейчас я осознала, в чьем облике нахожусь. обычно этот облик держался у меня не дольше нескольких минут - после этого всегда приходила она, вытесняя меня. это облик был переходным. а сейчас... сейчас я в нем аж с тех пор, когда была у Зеркал. полу-Рания, полу-я. интересно, почему на этот раз так надолго... уж не этот ли шутник... кстати, коленка шутника располагалась рядом, одетая в строгие черные брюки. выше поднимать голову я опасалась. к такому вот я вообще не была готова. зато на мне каким-то образом было вечернее темно-красное платье в гребаных стразах.
закрывая глаза, я видела ее - Ранию - на крыше "Ветра". там тоже была ночь. но мы были не в Городе, нет. мы были в резервации - это я чуяла. а образ Рании рвался пред внутренний взор.
когда мы приехали к стальным воротам, откуда доносилась приглушенная музыка и в которые входили торжественно одетые люди, моя тряска была уже физической. все таки находиться рядом с ним - это испытание. раньше я этой дрожи и не замечала - и без того паршиво было. а сейчас, побродив по лесам и отожравшись, я ощущала ее сполна. микроскопические иголочки, проникающие под кожу - везде.
мне показалось, что он вышел из машины моментально, как только она остановилась. или же это я очень медленно соображала. так же быстро, будто в ускоренной пленке, он обошел автомобиль, открыл мою дверь и подал мне руку.
мне хотелось заорать "иди в жопу, я не выйду" и провалиться куда-нибудь, но, поскольку провалиться не получалось, сколько бы мысленных усилий я не прикладывала - пришлось выходить.
...перед глазами снова мелькнула Рания. она стояла у самого края крыши.
а он, кажется, видел мое состояние - и может даже получше, чем я.
приобняв меня за талию, чтобы я не рухнула окончательно, и уже ведя в ворота, он наклонился к самому моему уху:
- спокойнее. не крути головой. ничего никому не говори. на вопросы не отвечай. я все сделаю сам. тебе всего лишь нужно присутствовать. здесь ступенька.
...Рания воздевала к небу руки.
музыка то громом ударяла по ушам, то стихала до еле слышимой - или мне только казалось. люди вокруг то ускорялись и двигались как дерганные, то замедлялись и еле плыли. к нам кто-то подходил. нам что-то говорили. мне что-то говорили. он отвечал. нам подносили какие-то подносы. кажется, я что-то сожрала. я четко различала лишь детали - блик в глазу у кого-то, вырез платья, лист плюща на колонне, бриллиант в ожерелье, тонкая цепочка под воротом рубашки у мужчины...
...Рания воздевала руки, и небо над ними меняло цвет.
цепочка. на этой цепочке мой взгляд застрял. отвести его я уже не могла.
- держись. уже недолго.
кажется, он крепче обнял меня за талию и буквально держал таким образом, не давая ступить и шага. видимо, я порывалась.
VII.
все оборвалось внезапно. находясь уже в переходе, я краем сознания видела Ранию, творящую что-то невообразимое с небом. и - приходило понимание, что именно для этого мы были с ним на том приеме. что он делал, находясь там? что успевал творить, улыбаясь подходящим к нам, отвечая им? просто находясь там?
находясь там вместе со мной? мысли стирала все еще не отпустившая эйфория.
я снова вернулась в пещеру, выложенную плиткой. и я шла по ней вперед, все так же видя во мраке.
и я слышала одно слово, повторяющееся с интервалами.
его произносили несколько голосом, на вдохе.
"Ра'айнэ".
Имя Рании в его истинном, первом звучании.
оно эхом разбивалось среди плиток, проходило сквозь меня, летело дальше по коридору - через меня.
и я слышала его и я готова была умереть. и я слышала его и готова была стать собой - стать ею. и я слышала его и готова была завершить этот переход облика. и она во мне слышала его и была готова.
и чем дальше я шла, тем больше понимала - это не был призыв. это был зов. ее не звали явиться, ее звали вперед. меня звали вперед. кто-то, то знал, что я тут.
кто-то, кто знал ее исходное имя. кто-то, кто очень хорошо знал ее.
VIII.
пещера оборвалась почти внезапно, расширилась в открытое небо и залитую солнцем цветущую поляну с лесом вокруг. небеса - светло-голубые и чистые, вмещали в себя бледно-желтое теплое светило, что висело, казалось, прямо над поляной, устланной цветами и травами - и ковер их был мягок и густ. в солнечной дымке очертания смазывались, превращая все окружающее в нереальную сияющую картинку.
не сразу я различила существ, что бродили по этой поляне, все ближе к лесу, не заходя в центр. белоснежные - в белых одеяниях и с волосами цвета облаков, они просто гуляли по ней, растворяясь в теплом мареве, как и все остальное, зажигали маленькие ароматные факелы, передавали друг другу металлические чаши с чем-то, и говорили, и смеялись - тихо, шелестяще, будто листва под ветром. не сразу я признала их вид. не сразу поверила в этом. но - фон от них был однозначный. Высшие.
неужели это они повторяли имя?
неужели они звали меня?
вместо ответа я увидела, как все они повернули лица в мою сторону.
это что, умелая иллюзия от моего шутника? не настоящие же Высшие явились вот прямо так, сюда, ко мне - и уже обходят меня кругами, сужая эти круги, вручая мне одну из чаш, легко касаясь моей кожи и одежды кончиками пальцев, аккуратно ведя меня ближе к центру поляны.
они всегда казались мне холодными и отстраненными - а тут были более чем участливы. слишком участливы. и... соблазнительны. или же такими их делали их движения и действия?
ничего провокационного - одно легкое касание тут, одно там, плавность медленных движений, теплое дыхание на коже... легкий поцелуй обнаженного плеча, с которого уже успели стянуть одежду - так медленно и мягко, что я даже не заметила. они уже успели обступить со всех сторон, они приближались все плотнее.
кто-то из них мягко согнул мои ноги в коленях, кто-то подставил руки под спину, кто-то удержал руки, ищущие опору, кто-то отвлекал внимание, касаясь все более обнаженной кожи руками и губами - и вот я уже лежу на траве, не понимая, как это произошло.
кто-то опускается на землю вместе со мной, чьи-то белоснежные волосы ложатся на глаза, и через них пробивается солнце. одежды уже не остается вовсе. ощущения идут отовсюду, и я уже не успеваю их ловить, осознавать. чувствую только, как в голову ударяет кровь, одуряя окончательно, как она, горячая, разливается по всему телу, и тепло ее под кожей сливается с теплом солнечных лучей и поцелуев на коже. мне кажется, что я растворяюсь в этих бегущих по мне пальцах - нежных, но намеренных, утопаю в густой траве как в море - и нет во мне больше ничего, кроме всепоглощающего удовольствия, которое вот-вот готово вырваться криком и стоном, то все же тонет в вездесущей тишине - лишь шорох дыхания.
то открывая глаза, чтобы увидеть снова круговерть рук, волос, прозрачных глаз, то закрывая их от невыносимости наслаждения, я все же улавливаю, что один из Высших, незнакомый мне, мужчина, навис надо мной и остался в этом положении - он опускается, чтобы поцеловать ложбинку между моих грудей и опуститься ниже, к животу, а затем подняться к шее и впиться в нее горячими губами, и снова смотрит на меня, словно ждет приглашения, разрешения. на него светит солнце, отражая свет от его идеально белых волос и они кажутся окутанными золотистой дымкой. я смотрю в его глаза из под полуприкрытых век - они бледно-голубые, почти прозрачные, неяркие - как небо над головой. и я даю ему это разрешение.
и после этого - и после того, как под дыхание множества уст и так и не прекращающиеся прикосновения отовсюду он входит в меня, даруя взведенному к полному исступлению телу долгожданную новую грань удовольствия - я закрываю глаза. закрываю глаза - и не желаю открывать их более. лишь ощущать все то, что я ощущаю сейчас, прогибаясь в спине и запрокидывая голову - и никогда не оказаться, открыв глаза, в моем повторяющемся кошмаре. пусть он и трижды невозможен сейчас.
и все же я делаю это. когда почти достигаю пика наслаждения. когда чувствую, что исчезли все остальные и остался только он. в этот момент я уже понимаю, что происходит - я ни с чем это не спутаю. и - самое страшное - в этот момент меня не пугает это. и не смущает. все тело слишком сильно пронизывает экстаз, чтобы заботиться об этом.
и я открываю глаза. и вижу перед собой это тело, эти белоснежные волосы, это тысячу раз знакомое лицо, и эти совершенно черные глаза.
и я больше не закрываю глаз. и я смотрю в это лицо - с любовью, дремавшей где-то в дали, хоть и с сожалением. и я целую эти губы, смело и страстно. и я кладу ладонь на эту дышащую, живую грудь - не чтобы оттолкнуть, а чтобы увидеть эту вырезавшуюся когда-то в памяти картину - среди пальцев моих, лежащих на его груди, тонкими нитями путаются его белые волосы...
IX.
и, не видя ничего вокруг, не видя ничего по бокам, я все же вижу нечто в стороне - резко, внезапно. кажется, я даже вижу это только потому, что резко поворачиваю голову. почему? услышала что-то? почуяла? может и так.
я и вижу - в стороне, вдалеке, у того места, где я вышла из пещеры - темный тонкий силуэт, высокий и изящный. черный - и сияющий своей чернотой. над поляной, над двумя разгоряченными телами проносится холодный ветер.
он стоит там, не глядя в нашу сторону, а глядя куда-то поверх выхода из пещеры, спокойно, умиротворенно, почти с улыбкой.
со вторым порывом ветра приходят мысли. картинка обретает смысл. все вокруг обретает смысл. делаю резкое движение, вынуждая Высшего перевернуться на спину, а сама оказываюсь сверху. наклоняюсь к нему, близко-близко, желая прошептать что-то, но в последний момент передумываю. просто встаю и начинаю одеваться - как можно быстрее.
странно - но нет ни стыда, ни смущения, ни сожалений. есть только пронзающий тело экстаз, все еще бегущий по мы мышцам дрожью и по телу мурашками, и есть нетерпение.
что происходит дальше с Высшим - меня уже мало волнует. кажется, я даже забываю о его существовании. и, закончив с одеянием, подхожу к Дориану. что все это было и что все это значило - это мне хочется спросить. но я молчу. держусь чуть поодаль. боюсь спугнуть эту невообразимую идиллию - Дориан, небо и его улыбка.
- красиво, правда?, - тихо, очень тихо говорит он. без тени злости или осуждения. как будто и не видел ничего, и знать не знал. но - он видел. и он знал.
порывы ветра усиливаются. он все еще прохладен и мягок, но теперь уже более настойчив. под его холодными потоками с дерева срывается листок и, кружась, прилетает прямо в раскрытую ладонь Дориана.
- красиво, - так же тихо и совершенно зомбированно отвечаю я.
- редко выдаются моменты по-настоящему отдохнуть, правда? и... полюбоваться на то, что любишь.
молчу, переваривая информацию. все же слишком много слов в минуту.
- ну так как, считается, что я дал тебе так нужный тебе отдых?, - обернувшись наконец ко мне, спрашивает он.
- это ты все устроил, - полувопросительно отвечаю я.
молчит. улыбается шире. склоняет голову на бок, то ли ехидно, то ли любуясь - этого никогда не поймешь.
- ну а кто же еще.
- а ты нормальный?, - задаю я закономерный вопрос. но, зная ответ, тут же следующий, - а Высшие настоящие были?
- конечно. все для тебя.
- врешь.
- я вообще когда-нибудь вру?
- а как ты их заставил?
- доходчиво попросил. послушай, я знаю слабости Рании - при всей ее силе. и твои - такие же. ты же не стала бы так просто развлекаться с Хэллом, хоть и хотела до безумия. а так - наименее стрессово, и овцы целы, и волки отдохнули. а "как" - не задумывайся. наслаждайся. глянь, небо какое...
затыкаюсь. пытаюсь припомнить, врет ли он когда-нибудь и переварить приток новой информации. в это время Дориан уже успевает как ни в чем не бывало направиться к успевшему одеться и чему-то ожидающему Хэллу.
направляюсь за ним. "ща будет мясо", - думаю про себя. но нет, мяса не случается.
они просто стоят друг на против друга - черный и белый исполины.
Дориан просто встает с ним рядом, эдак полубоком, как бы не глядя на него, но все таки глядя - внимательно и оценивающе. затем, оглядев, выдает жест наивысшего презрения - просто тихо фыркая, как разочарованный покупатель, которому не угодил товар.
этот жест не предназначался для моих глаз - он предназначался для Хэлла и только для него. Дориан - собственник, но не мой, а всех участников действа. и, когда игрушечка сделала свое дело, она должна тихо и незаметно для всех удалиться. и Высший понимает это. но - реагирует как всегда - молчанием и взглядом в глаза. он всегда изображает непоколебимого, но - лишь изображает. все прекрасно знают, что Дориана он боится. в этот момент я теряю к Высшему всяческий интерес. из груди почти рвется смех, лишь чудом сдерживаемый - торжества и исступления любви. истинной любви. не той, что в памяти. кажется, на моем лице в тот момент та же снисходительная ухмылка, что и у Дориана.
- тебе пора домой, - уже словами говорит Дориан Хэллу.
и Хэлл, покорно не проронив ни слова, кажется, даже радый, что его отпустили, уходит, растворяясь в портале.
- до следующего раза, - хохочет Дориан, когда тот исчезает.
я мысленно проклинаю Ранию.
X.
- и не задевает тебя это?, - интересуюсь я, когда мы снова оказываемся в месте недалеко от пещеры, где завершилась неспешная прогулка Дориана. все же, я чувствую некоторое смущение.
- меня?, - почти удивленно переспрашивает он. с деревьев падает все больше листьев, кружа на ветру. странно, вроде ветер не усиливался...
- ну..., - я неопределенно киваю на поляну, имя ввиду, впрочем, не только себя.
- видишь ли, - произносит он так спокойно и так медленно, так внятно оборачиваясь ко мне и жестикулируя, явно готовясь к обстоятельному объяснению, что я не узнаю его вообще, - никакого вреда нет в том, что какой-то определенный перепихон дает тебе ощущение счастья. все равно - к кому ты побежала в итоге, не успев еще стряхнуть жар экстаза? и вот так всегда...
я снова зависаю на мгновение, следя за движениями его бесстыдных губ и за очень странными взглядами, которые он бросает на меня. Речь о том. что Рания все равно принадлежит ему - как и я, я уже слышала, а вот взгляды... он явно думает о большем, чем говорит. помня, в каком облике нахожусь, задумываюсь - а не видит ли он ее во мне сейчас больше, чем когда-либо? и не то что видит физически... не чует ли? и не взрывает ли ему это мозг так же, как он врывает его мне?
- а вообще, - он снова бросает взгляд в небо, - нам тоже скоро будет пора.
так же поднимаю голову к небу. оно сменило цвет. из бледно-голубого стало серым и потемнело, хотя, казалось, до вечера еще далеко. среди листьев, что опадали с деревьев, появились сухие. они падали к ногам серыми, свернувшимися внутрь себя.
- этот мир умирает, - пояснил Дориан.
- отчего?
- понадобились его силы для... одного дельца. ничего особенного.
- уж не для меня ли?
снова этот взгляд и чуть склоненная голова - снисхождение или любование. вместо ответа он просто обошел меня со спины и, прижавшись, обнял, обвивая руками, и, обдавая прохладой, прошептал в ухо:
- не стоит переживать или задумываться о каком-то маленьком мирке. я даже не помню, как он называется. зато - мы можем понаблюдать за его концом. это будет красиво.
ветер все же усилился. не знаю, что было тому причиной - Дориан или местный апокалипсис. небо стало темно-серым, и, казалось, ярком в своей серости. когда-то мы с ним уже стояли под таким же небом... но тогда я ощущала только страх перед ним, а теперь - только дрожь от его прикосновения и восторг от открывающегося перед нами зрелища.
с грохотом прямо перед нами обвалился свод пещеры. а потом - вся эта каменная груда, вместе со стоящими за ней деревьями, провалилась еще ниже - в какую-то внезапно открывшуюся там бездну. далеко впереди и внизу стал виден город - как оказалось, мы находились над обрывом, и часть леса провалилась именно туда. в какой-то момент нас окутал полупрозрачный черный кокон, занявший минимум половину поляны - это Дориан выставил защиту. внутри кокона стихли завывания ветра, наступила почти полная тишина.
примерно в тот же момент на нас повалилось дерево - но остановилось в падении, наткнувшись на стену кокона. движением руки Дориан отправил дерево в полет в противоположную сторону, направив поток ветра. чтобы не загораживало вид? серьезно?
начала вздыматься земля. ее комья и пласты поднимались в воздух и хаотично опадали. деревья будто выкорчевывал кто-то из земли огромной невидимой рукой. в далеком городе начался пожар. сначала я и не поняла, что это он - сотни огоньков казались совсем маленькими с нашего обрыва и были больше похожи на звезды. я смотрела на все это из тихого кокона, представляя, какой грохот стоит снаружи, и испытывала настоящий восторг, слитый с возбуждением, которое даровали руки, крепко держащие меня.
позже пожар поглощал город все более и более, от леса почти ничего не осталось, небо завихрилось темными и светлыми серыми прожилками, пошел дождь - или град. мир разрывало на части. в какой-то момент, когда мир превратился в аморфное месиво и смотреть было уже почти не на что - мы упали в новый переход.
XI.
XII.
XIII.
мы, земные Темные, не можем ощущать этот ветер постоянно. мы не такие, мы - не из него.
для нас он имеет конец и начало - свое время и свой ритм.
и мы всегда стремимся к его началу.
дойти до его начала.
поймать его начало.
окунуться в его начало.
потеряться в нем, в его шквале и его ласке.
стать разлетевшимися волосами, вздыбленной землей, вихрем мягком пыли.
когда не остается мыслей, не остается больше монументов, что пали на миг под натиском вихря - не крушащим, а всего лишь сводящим с ума - когда остается лишь одна свобода.
даже великие идет за этим ветром.
вечно бегут за ними по пустынным полям, пытаясь не перегнать - но догнать. даже они замирают перед ним, даже они прощают ему все.
а я знаю тайну. знаю тайну, которой не знают великие, но которую знают земные Темные - те, кто хоть раз видел этот ветер. те, кто слышал его голос.
я знаю, как призвать ветер.
как, как попасть в эпицентр его прохладно-теплого танца.
как смирить его, и обовьется он вокруг ног покорным зверем.
не знаю лишь одного - как выдерживать его пронзительность, его своенравность, а в ней - его вездесущее влияние.
но этого не знает никто.
I.
Истерзанное тело вздрагивает от каждого прикосновения. Напряженные глаза налиты кровью. Руки сжимают то ли друг друга, то ли мертвый камень - перил, обелисков, ставшей так близко после падения земли.
я устала, я действительно устала. так, как наверное не уставала нигде и никогда - разве что будучи проклятой. я прекрасно понимаю, зачем я здесь, и что неповиновением подставлю всю шарашку. но - здесь не дают отдыхать. отсюда не выпускают. да и не могут выпустить - сами от того страдают.
и я - полумертвая и уже почти не соображающая.
каждое утро будят то обучениями, то приемами, то сама просыпаюсь от вездесущего холода.
по началу это казалось красивым.
сложным, но красивым.
всяко лучше, чем затишье.
со временем это начало казаться изнуряющим адом.
в опустевшую от одурения голову уже с трудом лезут новые знания, непослушные руки с трудом направляют энергию, приемы похожи один на другой, вокруг одни и те же охуевшие от того же самого рожи, бесит всё. но сил беситься тоже нет. монаршья особа снова куда-то сьебался. пожаловаться некому.
когда психанула и заняла старые покои во дворце - стало полегче. теперь хотя бы сплю без адского фона за стеной.
но, утомленный разум сам создал себе проблемы. теперь лучше уже не станет - это я понимала. ко всему прочему прибавилась и вездесущая охрана.
я понимала, что еще пара дней - и я начну крушить все вокруг. они все таки получат что хотели - но не так, как хотели. будет им призыв.
будем. им. призыв.
оставалась всего пара неосторожных слов. оставалась всего пара приемов. оставалась всего пара провокационных сверканий глазами.
и именно тогда меня и забрали.
он просто явился - нагло, откровенно насмехаясь над их неспособностью перемещений. может и не намеренно. но в обстановке окружающего напряжения это восприняли именно так.
ровно две минуты они спорили, кому я нужнее.
а потом он просто забрал меня.
просто, блять, забрал, демонстративно насрав на все договоры, последствия и вообще ни разу не опасаясь тех, кто эти договоры вымучивал. как всегда.
как забирал ее с Черной Горы, под носом у Гаста.
плевал он на все.
переход был быстрым.
II.
это был город, зовущийся золотым. тот самый, с перекрестком, где встречаются и откуда отправляются хранители.
разумеется, я ожидала, что оттуда он забросит меня в очередную, ебать_её, резервацию, или мне же мне надо будет что-то разруливать прям тут. вторая мысль была - "с городом что-то случилось, нам всем пизда, а я - мясо". в общем, я ожидала чего угодно, кроме того, что произошло.
"высадились" мы не в самом городе, а в лесу за ним - именно там, откуда я пришла в город в первый раз.
именно тут я впервые и увидела, как я нихерово потрепана - и сама и моя одежда. если на мне и осталось живое место, то его еще надо было поискать.
брезгливо-скептически меня оглядев, и, видимо, тоже сочтя мой вид за неприглядный, он решил поискать "что-то получше, может осталось" и направился в сторону руин университета, у которого мы и находились. я с ним не пошла. не приглашал - и не надо, лучше воспользуюсь временем на то чтоб сдохнуть.
но сдыхать не получалось. я села на что-то каменное, торчащее из земли - земли, мать моя женщина... здесь была земля вот это не могло не радовать. все таки, отжирать от нее я успевала.
а когда он вернулся с кучкой одежды и бросил ее мне, я спросила, кто здесь жил раньше и почему этот мир умер.
- а он не умер, - ответил он. и - снова сделал то, что делает раз в эпоху. начал обстоятельно отвечать на вопрос, - здесь просто случился катаклизм, уничтоживший большинство зданий и жителей. но здесь живут до сих пор, - он обернулся на лес за руинами, - где-то даже бродит бывший декан сего заведения, разговаривает с жуками, питается подножным кормом и вроде бы окончательно тронулся разумом.
этим ответом я развеселилась и даже нервно хохотнула. но и напряглась пуще прежнего - такое было ему не свойственно. "ну точно, я в жопе", - решила для себя я.
а Дориан тем временем продолжал, рассказывая о других выживших, и о том, как и почему случился катаклизм, и даже о том, как вырос город.
"слишком много слов в минуту", - отметила я, с трудом переодеваясь.
пока шли через лес, я все думала - в какой же момент от меня оставит, не сказав опять ни слова о том, что надо делать и кого искать. но вот мы уже вышли на залитый золотым солнцем пустой проспект - а он все еще был рядом. ощущение грядущей жопы разрослось до небес.
я знала, что впереди - там, где горячий солнечный диск касается лучами асфальта, находится точка перехода. но, до нее мы так и не дошли. вместо этого - свернули влево, на боковую улочку. признаться, до того момента я и не думала, что они там есть.
здесь солнце уже не палило так яро - то ли заслоненное домами, то ли просто так было надо.
здесь уже было больше цветов, чем золотой - серый асфальт площади, зелень обширных клумб, редкие красные цветы в них...
мы подошли к дальнему края площади, туда, где среди клумб располагался асфальтированный пятачок с невысоким постаментом на нем. а на постаменте стоял непонятный мне механизм.
он подошел к нему, что-то прожестикулировал в воздухе, шепнул пару слов - и в воздухе перед нами выросла в нем же и парящая... карта. будто голограмма, она была полупрозрачной.
он что-то высматривал на ней, шепотом думал вслух и, кажется, был очень занят.
но.
но тут он сделал это снова. а ведь я даже не спрашивала.
- это карта основных близлежащих резерваций. нам с тобой нужно будет отправится в одну из..., - он говорил как бы между делом, казалось, не прерывая активного мыслительного процесса, - только вот надо понять, как это сделать удобнее...
- в смысле - нам?, - задала справедливый вопрос я, вспомнив, как говорить.
он закончил с картой, та исчезла, и тогда он обернулся ко мне.
посмотрел так, будто видит меня впервые. очень уж так пристально.
- не беспокойся, делать ничего не надо будет. тебе надо отдохнуть.
от охуевления я не смогла даже моргнуть в ответ.
- если разделимся - не бойся, я тебя найду, - сделал тем временем он контрольный в голову.
мы пошли к точке перехода.
III.
а дальше была пещера. вырубленная в камне узкая кишка, почти кромешная темнота - откуда все же шел свет? пока я думала об этом, пещера исчезла.
IV.
большой дом - странная одежда - лестница - крыльцо - поле. нас вывели в это поле, под сизое небо, всех одинаково одетых - черная широкая, бесформенная, доходящая до земли юбка и что-то вроде белой ленты, которой была обмотана грудь. вроде бы, близилось какое-то празднество или ритуал, и в нем мы должны были участвовать. места я не помнила, девушек - шагающих рядом со мной - не знала. ну а прочем, так всегда в резервациях.
тут уж я окончательно успокоилась и решила, что Дориан и его многословность мне приснились, и щас будет типикал "ищи ядро и постарайся не сдохнуть, а как тебя зовут - спросишь у кого-нибудь там".
но вот за полем был лес.
и как только я его увидела - поняла - это судьба.
лес звал.
прям конкретно так звал.
настойчиво.
громогласно.
не задерживая в голове ничего, кроме этого земляного напева, я отделилась от девушек и пошла через поле напрямик. даже не знаю, пытался ли кто-то меня окликать - я уже не слышала ничего. лес принял мягким зеленым пологом.
- а вот прикинь, сколько за жрицу дадут, - через пару часов или минут услышала я голос. к этому голосу примешивались тихое журчанье реки (река?) и что-то шуршащее, вроде скатываемой на воду лодки.
- да, не мало...
- словим да и продадим, а, мужики?
голоса издавали несколько неопределенного вида и рода деятельности существ, похожие на человеческих мужчин. они же и стаскивали до этого лодку в реку, которая показалась за ветвями.
а жрицей, судя по всему, была я, потому все трое дружно уставились на меня.
ну отлично. приехали.
- в прикиньте, сколько дадут за трех, - лениво изрекла я им, не особо ожидая, что они поведутся, и параллельно присматривая, чем бы их огреть из предметов окружающего мира.
- за трех-то ясно больше, - с улыбкой ответствовал один из мужиков, подбираясь ближе, - да вот где их взять?
- а на поле, - махнула я рукой назад, отходя на шаг, - они как раз там собрались.
- а как же мы их оттуда достанем?
- а я вам приведу.
мужик прекратил приближение и встал на месте. видимо, обдумывал. что тут было обдумывать - мне было не ясно. но, идиоты есть везде, даже в резервациях.
- а это как же?
- а вот так. мы с вами сейчас все дружно пойдем к полю, вы там схоронитесь среди деревьев, а я пойду и приведу троих.
мужики молча переглянулись. видно было, что предложение им донельзя нравилось, но сомнения еще оставались.
- да вы не бойтесь, - сказала я им, - кроме жриц там никого нет, рассказать о вас некому. а если побегу к дому - вы меня из лука быстренько и снимите. ну что, по рукам?
пошли к полю. я, как и было оговорено, рассказала трем, с самыми необремененными интеллектом, жрицам, что их судьба, предназначение и высшая миссия ждет их в лесу, и даже в лес их привела, пока охрана поместья не подоспела. но вот мужиков уже не было. вместо мужиков были ошметки плоти, куски костей, а кровь уже впитывала земля.
вздохнув, я сказала пооткрывавшим рты девонькам возвращаться назад, ибо никакой судьбы тут на самом деле нет. и, не прошла и пары шагов в лес, как попала в точку перехода.
V.
- и это по-твоему "ничего делать не придется"?, - спросила я у темно-серого мрака, в котором оказалось. кажется, тут не было даже земли. я парила в воздухе.
- ну промахнулся немного. извини, - ответил мрак голосом Дориана.
"ты и такие слова знаешь?!", - подумала я, а вслух сказала:
- тех идиотов ты?
- нет. местная дриада.
- а она почему?
- я ее попросил. и вообще, явился как только смог. а теперь... о, вижу верный курс.
VI.
снова пещера. на этот раз - не голый камень, а выложенный камешками помельче - плиткой. красивой, чистой плиткой.
ровный квадратный коридор вел через кромешный мрак, но я почему-то в нем видела. не зрением - но каким-то чутьем. и, кажется, временами даже различала цвет и узор плиток. что-то коричневое, или красное... с золотым... и черным?
спереди, из бездонного жерла пещеры, разнесся шепот. неясное слово. одно. оно повторялось снова и снова с интервалами, отдавалось эхом от стен, колотилось в сердце.
почему-то очень хотелось различить его, услышать, понять. но, оно разбивалось эхом, а источник был слишком далек.
резкий свет. свет ударил по глазам, и вновь все покрыла тьма. и снова сноп света - слепящий, нереально яркий. и - тьма. на третий раз я более-менее прозрела. свет проносился мимо меня на большой скорости и - это был свет вывесок и фар, и отражавших их дождевых капель. а я от этого света была отделена стеклом, окном - я сидела на заднем сиденье прорезавшего городскую ночь автомобиля.
в те моменты, когда свет мерк (мы проезжали очередную вывеску или светофор), я видела свое отражение в потемневшем окне. только сейчас я осознала, в чьем облике нахожусь. обычно этот облик держался у меня не дольше нескольких минут - после этого всегда приходила она, вытесняя меня. это облик был переходным. а сейчас... сейчас я в нем аж с тех пор, когда была у Зеркал. полу-Рания, полу-я. интересно, почему на этот раз так надолго... уж не этот ли шутник... кстати, коленка шутника располагалась рядом, одетая в строгие черные брюки. выше поднимать голову я опасалась. к такому вот я вообще не была готова. зато на мне каким-то образом было вечернее темно-красное платье в гребаных стразах.
закрывая глаза, я видела ее - Ранию - на крыше "Ветра". там тоже была ночь. но мы были не в Городе, нет. мы были в резервации - это я чуяла. а образ Рании рвался пред внутренний взор.
когда мы приехали к стальным воротам, откуда доносилась приглушенная музыка и в которые входили торжественно одетые люди, моя тряска была уже физической. все таки находиться рядом с ним - это испытание. раньше я этой дрожи и не замечала - и без того паршиво было. а сейчас, побродив по лесам и отожравшись, я ощущала ее сполна. микроскопические иголочки, проникающие под кожу - везде.
мне показалось, что он вышел из машины моментально, как только она остановилась. или же это я очень медленно соображала. так же быстро, будто в ускоренной пленке, он обошел автомобиль, открыл мою дверь и подал мне руку.
мне хотелось заорать "иди в жопу, я не выйду" и провалиться куда-нибудь, но, поскольку провалиться не получалось, сколько бы мысленных усилий я не прикладывала - пришлось выходить.
...перед глазами снова мелькнула Рания. она стояла у самого края крыши.
а он, кажется, видел мое состояние - и может даже получше, чем я.
приобняв меня за талию, чтобы я не рухнула окончательно, и уже ведя в ворота, он наклонился к самому моему уху:
- спокойнее. не крути головой. ничего никому не говори. на вопросы не отвечай. я все сделаю сам. тебе всего лишь нужно присутствовать. здесь ступенька.
...Рания воздевала к небу руки.
музыка то громом ударяла по ушам, то стихала до еле слышимой - или мне только казалось. люди вокруг то ускорялись и двигались как дерганные, то замедлялись и еле плыли. к нам кто-то подходил. нам что-то говорили. мне что-то говорили. он отвечал. нам подносили какие-то подносы. кажется, я что-то сожрала. я четко различала лишь детали - блик в глазу у кого-то, вырез платья, лист плюща на колонне, бриллиант в ожерелье, тонкая цепочка под воротом рубашки у мужчины...
...Рания воздевала руки, и небо над ними меняло цвет.
цепочка. на этой цепочке мой взгляд застрял. отвести его я уже не могла.
- держись. уже недолго.
кажется, он крепче обнял меня за талию и буквально держал таким образом, не давая ступить и шага. видимо, я порывалась.
VII.
все оборвалось внезапно. находясь уже в переходе, я краем сознания видела Ранию, творящую что-то невообразимое с небом. и - приходило понимание, что именно для этого мы были с ним на том приеме. что он делал, находясь там? что успевал творить, улыбаясь подходящим к нам, отвечая им? просто находясь там?
находясь там вместе со мной? мысли стирала все еще не отпустившая эйфория.
я снова вернулась в пещеру, выложенную плиткой. и я шла по ней вперед, все так же видя во мраке.
и я слышала одно слово, повторяющееся с интервалами.
его произносили несколько голосом, на вдохе.
"Ра'айнэ".
Имя Рании в его истинном, первом звучании.
оно эхом разбивалось среди плиток, проходило сквозь меня, летело дальше по коридору - через меня.
и я слышала его и я готова была умереть. и я слышала его и готова была стать собой - стать ею. и я слышала его и готова была завершить этот переход облика. и она во мне слышала его и была готова.
и чем дальше я шла, тем больше понимала - это не был призыв. это был зов. ее не звали явиться, ее звали вперед. меня звали вперед. кто-то, то знал, что я тут.
кто-то, кто знал ее исходное имя. кто-то, кто очень хорошо знал ее.
VIII.
пещера оборвалась почти внезапно, расширилась в открытое небо и залитую солнцем цветущую поляну с лесом вокруг. небеса - светло-голубые и чистые, вмещали в себя бледно-желтое теплое светило, что висело, казалось, прямо над поляной, устланной цветами и травами - и ковер их был мягок и густ. в солнечной дымке очертания смазывались, превращая все окружающее в нереальную сияющую картинку.
не сразу я различила существ, что бродили по этой поляне, все ближе к лесу, не заходя в центр. белоснежные - в белых одеяниях и с волосами цвета облаков, они просто гуляли по ней, растворяясь в теплом мареве, как и все остальное, зажигали маленькие ароматные факелы, передавали друг другу металлические чаши с чем-то, и говорили, и смеялись - тихо, шелестяще, будто листва под ветром. не сразу я признала их вид. не сразу поверила в этом. но - фон от них был однозначный. Высшие.
неужели это они повторяли имя?
неужели они звали меня?
вместо ответа я увидела, как все они повернули лица в мою сторону.
это что, умелая иллюзия от моего шутника? не настоящие же Высшие явились вот прямо так, сюда, ко мне - и уже обходят меня кругами, сужая эти круги, вручая мне одну из чаш, легко касаясь моей кожи и одежды кончиками пальцев, аккуратно ведя меня ближе к центру поляны.
они всегда казались мне холодными и отстраненными - а тут были более чем участливы. слишком участливы. и... соблазнительны. или же такими их делали их движения и действия?
ничего провокационного - одно легкое касание тут, одно там, плавность медленных движений, теплое дыхание на коже... легкий поцелуй обнаженного плеча, с которого уже успели стянуть одежду - так медленно и мягко, что я даже не заметила. они уже успели обступить со всех сторон, они приближались все плотнее.
кто-то из них мягко согнул мои ноги в коленях, кто-то подставил руки под спину, кто-то удержал руки, ищущие опору, кто-то отвлекал внимание, касаясь все более обнаженной кожи руками и губами - и вот я уже лежу на траве, не понимая, как это произошло.
кто-то опускается на землю вместе со мной, чьи-то белоснежные волосы ложатся на глаза, и через них пробивается солнце. одежды уже не остается вовсе. ощущения идут отовсюду, и я уже не успеваю их ловить, осознавать. чувствую только, как в голову ударяет кровь, одуряя окончательно, как она, горячая, разливается по всему телу, и тепло ее под кожей сливается с теплом солнечных лучей и поцелуев на коже. мне кажется, что я растворяюсь в этих бегущих по мне пальцах - нежных, но намеренных, утопаю в густой траве как в море - и нет во мне больше ничего, кроме всепоглощающего удовольствия, которое вот-вот готово вырваться криком и стоном, то все же тонет в вездесущей тишине - лишь шорох дыхания.
то открывая глаза, чтобы увидеть снова круговерть рук, волос, прозрачных глаз, то закрывая их от невыносимости наслаждения, я все же улавливаю, что один из Высших, незнакомый мне, мужчина, навис надо мной и остался в этом положении - он опускается, чтобы поцеловать ложбинку между моих грудей и опуститься ниже, к животу, а затем подняться к шее и впиться в нее горячими губами, и снова смотрит на меня, словно ждет приглашения, разрешения. на него светит солнце, отражая свет от его идеально белых волос и они кажутся окутанными золотистой дымкой. я смотрю в его глаза из под полуприкрытых век - они бледно-голубые, почти прозрачные, неяркие - как небо над головой. и я даю ему это разрешение.
и после этого - и после того, как под дыхание множества уст и так и не прекращающиеся прикосновения отовсюду он входит в меня, даруя взведенному к полному исступлению телу долгожданную новую грань удовольствия - я закрываю глаза. закрываю глаза - и не желаю открывать их более. лишь ощущать все то, что я ощущаю сейчас, прогибаясь в спине и запрокидывая голову - и никогда не оказаться, открыв глаза, в моем повторяющемся кошмаре. пусть он и трижды невозможен сейчас.
и все же я делаю это. когда почти достигаю пика наслаждения. когда чувствую, что исчезли все остальные и остался только он. в этот момент я уже понимаю, что происходит - я ни с чем это не спутаю. и - самое страшное - в этот момент меня не пугает это. и не смущает. все тело слишком сильно пронизывает экстаз, чтобы заботиться об этом.
и я открываю глаза. и вижу перед собой это тело, эти белоснежные волосы, это тысячу раз знакомое лицо, и эти совершенно черные глаза.
и я больше не закрываю глаз. и я смотрю в это лицо - с любовью, дремавшей где-то в дали, хоть и с сожалением. и я целую эти губы, смело и страстно. и я кладу ладонь на эту дышащую, живую грудь - не чтобы оттолкнуть, а чтобы увидеть эту вырезавшуюся когда-то в памяти картину - среди пальцев моих, лежащих на его груди, тонкими нитями путаются его белые волосы...
IX.
и, не видя ничего вокруг, не видя ничего по бокам, я все же вижу нечто в стороне - резко, внезапно. кажется, я даже вижу это только потому, что резко поворачиваю голову. почему? услышала что-то? почуяла? может и так.
я и вижу - в стороне, вдалеке, у того места, где я вышла из пещеры - темный тонкий силуэт, высокий и изящный. черный - и сияющий своей чернотой. над поляной, над двумя разгоряченными телами проносится холодный ветер.
он стоит там, не глядя в нашу сторону, а глядя куда-то поверх выхода из пещеры, спокойно, умиротворенно, почти с улыбкой.
со вторым порывом ветра приходят мысли. картинка обретает смысл. все вокруг обретает смысл. делаю резкое движение, вынуждая Высшего перевернуться на спину, а сама оказываюсь сверху. наклоняюсь к нему, близко-близко, желая прошептать что-то, но в последний момент передумываю. просто встаю и начинаю одеваться - как можно быстрее.
странно - но нет ни стыда, ни смущения, ни сожалений. есть только пронзающий тело экстаз, все еще бегущий по мы мышцам дрожью и по телу мурашками, и есть нетерпение.
что происходит дальше с Высшим - меня уже мало волнует. кажется, я даже забываю о его существовании. и, закончив с одеянием, подхожу к Дориану. что все это было и что все это значило - это мне хочется спросить. но я молчу. держусь чуть поодаль. боюсь спугнуть эту невообразимую идиллию - Дориан, небо и его улыбка.
- красиво, правда?, - тихо, очень тихо говорит он. без тени злости или осуждения. как будто и не видел ничего, и знать не знал. но - он видел. и он знал.
порывы ветра усиливаются. он все еще прохладен и мягок, но теперь уже более настойчив. под его холодными потоками с дерева срывается листок и, кружась, прилетает прямо в раскрытую ладонь Дориана.
- красиво, - так же тихо и совершенно зомбированно отвечаю я.
- редко выдаются моменты по-настоящему отдохнуть, правда? и... полюбоваться на то, что любишь.
молчу, переваривая информацию. все же слишком много слов в минуту.
- ну так как, считается, что я дал тебе так нужный тебе отдых?, - обернувшись наконец ко мне, спрашивает он.
- это ты все устроил, - полувопросительно отвечаю я.
молчит. улыбается шире. склоняет голову на бок, то ли ехидно, то ли любуясь - этого никогда не поймешь.
- ну а кто же еще.
- а ты нормальный?, - задаю я закономерный вопрос. но, зная ответ, тут же следующий, - а Высшие настоящие были?
- конечно. все для тебя.
- врешь.
- я вообще когда-нибудь вру?
- а как ты их заставил?
- доходчиво попросил. послушай, я знаю слабости Рании - при всей ее силе. и твои - такие же. ты же не стала бы так просто развлекаться с Хэллом, хоть и хотела до безумия. а так - наименее стрессово, и овцы целы, и волки отдохнули. а "как" - не задумывайся. наслаждайся. глянь, небо какое...
затыкаюсь. пытаюсь припомнить, врет ли он когда-нибудь и переварить приток новой информации. в это время Дориан уже успевает как ни в чем не бывало направиться к успевшему одеться и чему-то ожидающему Хэллу.
направляюсь за ним. "ща будет мясо", - думаю про себя. но нет, мяса не случается.
они просто стоят друг на против друга - черный и белый исполины.
Дориан просто встает с ним рядом, эдак полубоком, как бы не глядя на него, но все таки глядя - внимательно и оценивающе. затем, оглядев, выдает жест наивысшего презрения - просто тихо фыркая, как разочарованный покупатель, которому не угодил товар.
этот жест не предназначался для моих глаз - он предназначался для Хэлла и только для него. Дориан - собственник, но не мой, а всех участников действа. и, когда игрушечка сделала свое дело, она должна тихо и незаметно для всех удалиться. и Высший понимает это. но - реагирует как всегда - молчанием и взглядом в глаза. он всегда изображает непоколебимого, но - лишь изображает. все прекрасно знают, что Дориана он боится. в этот момент я теряю к Высшему всяческий интерес. из груди почти рвется смех, лишь чудом сдерживаемый - торжества и исступления любви. истинной любви. не той, что в памяти. кажется, на моем лице в тот момент та же снисходительная ухмылка, что и у Дориана.
- тебе пора домой, - уже словами говорит Дориан Хэллу.
и Хэлл, покорно не проронив ни слова, кажется, даже радый, что его отпустили, уходит, растворяясь в портале.
- до следующего раза, - хохочет Дориан, когда тот исчезает.
я мысленно проклинаю Ранию.
X.
- и не задевает тебя это?, - интересуюсь я, когда мы снова оказываемся в месте недалеко от пещеры, где завершилась неспешная прогулка Дориана. все же, я чувствую некоторое смущение.
- меня?, - почти удивленно переспрашивает он. с деревьев падает все больше листьев, кружа на ветру. странно, вроде ветер не усиливался...
- ну..., - я неопределенно киваю на поляну, имя ввиду, впрочем, не только себя.
- видишь ли, - произносит он так спокойно и так медленно, так внятно оборачиваясь ко мне и жестикулируя, явно готовясь к обстоятельному объяснению, что я не узнаю его вообще, - никакого вреда нет в том, что какой-то определенный перепихон дает тебе ощущение счастья. все равно - к кому ты побежала в итоге, не успев еще стряхнуть жар экстаза? и вот так всегда...
я снова зависаю на мгновение, следя за движениями его бесстыдных губ и за очень странными взглядами, которые он бросает на меня. Речь о том. что Рания все равно принадлежит ему - как и я, я уже слышала, а вот взгляды... он явно думает о большем, чем говорит. помня, в каком облике нахожусь, задумываюсь - а не видит ли он ее во мне сейчас больше, чем когда-либо? и не то что видит физически... не чует ли? и не взрывает ли ему это мозг так же, как он врывает его мне?
- а вообще, - он снова бросает взгляд в небо, - нам тоже скоро будет пора.
так же поднимаю голову к небу. оно сменило цвет. из бледно-голубого стало серым и потемнело, хотя, казалось, до вечера еще далеко. среди листьев, что опадали с деревьев, появились сухие. они падали к ногам серыми, свернувшимися внутрь себя.
- этот мир умирает, - пояснил Дориан.
- отчего?
- понадобились его силы для... одного дельца. ничего особенного.
- уж не для меня ли?
снова этот взгляд и чуть склоненная голова - снисхождение или любование. вместо ответа он просто обошел меня со спины и, прижавшись, обнял, обвивая руками, и, обдавая прохладой, прошептал в ухо:
- не стоит переживать или задумываться о каком-то маленьком мирке. я даже не помню, как он называется. зато - мы можем понаблюдать за его концом. это будет красиво.
ветер все же усилился. не знаю, что было тому причиной - Дориан или местный апокалипсис. небо стало темно-серым, и, казалось, ярком в своей серости. когда-то мы с ним уже стояли под таким же небом... но тогда я ощущала только страх перед ним, а теперь - только дрожь от его прикосновения и восторг от открывающегося перед нами зрелища.
с грохотом прямо перед нами обвалился свод пещеры. а потом - вся эта каменная груда, вместе со стоящими за ней деревьями, провалилась еще ниже - в какую-то внезапно открывшуюся там бездну. далеко впереди и внизу стал виден город - как оказалось, мы находились над обрывом, и часть леса провалилась именно туда. в какой-то момент нас окутал полупрозрачный черный кокон, занявший минимум половину поляны - это Дориан выставил защиту. внутри кокона стихли завывания ветра, наступила почти полная тишина.
примерно в тот же момент на нас повалилось дерево - но остановилось в падении, наткнувшись на стену кокона. движением руки Дориан отправил дерево в полет в противоположную сторону, направив поток ветра. чтобы не загораживало вид? серьезно?
начала вздыматься земля. ее комья и пласты поднимались в воздух и хаотично опадали. деревья будто выкорчевывал кто-то из земли огромной невидимой рукой. в далеком городе начался пожар. сначала я и не поняла, что это он - сотни огоньков казались совсем маленькими с нашего обрыва и были больше похожи на звезды. я смотрела на все это из тихого кокона, представляя, какой грохот стоит снаружи, и испытывала настоящий восторг, слитый с возбуждением, которое даровали руки, крепко держащие меня.
позже пожар поглощал город все более и более, от леса почти ничего не осталось, небо завихрилось темными и светлыми серыми прожилками, пошел дождь - или град. мир разрывало на части. в какой-то момент, когда мир превратился в аморфное месиво и смотреть было уже почти не на что - мы упали в новый переход.
XI.
XII.
XIII.
Смерть - это с ними, ибо мы - не узрим.
"Если вы хотите увидеть благодать, скажите "помогите" и пристегнитесь. Благодать найдет вас там, где вы есть, но она не оставит вас там, где нашла"
(с)
(с)
среда, 13 декабря 2017
Смерть - это с ними, ибо мы - не узрим.
И смех разольётся на все времена и века,
И Сирин проснётся, поманит себе на крыла
Я взмахну сизым крылом –
Что была моя боль, то окажется сном,
И ветер закружится с песней вешней.
Один взмах стальным клинком
Рассечёт мою кровь на тогда и потом,
И я забуду что значит быть прежней.
Прочь, сомненьям места нет на наших небесах,
Теряет фокус загустевшая печаль в глазах
и страх, упасть и не очнуться на руках,
Наутро превратится в серый прах
И сладко и горько, наивно плывут облака,
Создатель, как ловко ты не дал людям крыла
И Сирин проснётся, поманит себе на крыла
Я взмахну сизым крылом –
Что была моя боль, то окажется сном,
И ветер закружится с песней вешней.
Один взмах стальным клинком
Рассечёт мою кровь на тогда и потом,
И я забуду что значит быть прежней.
Прочь, сомненьям места нет на наших небесах,
Теряет фокус загустевшая печаль в глазах
и страх, упасть и не очнуться на руках,
Наутро превратится в серый прах
И сладко и горько, наивно плывут облака,
Создатель, как ловко ты не дал людям крыла
Смерть - это с ними, ибо мы - не узрим.
"И вообще, не отвлекай меня по пустякам", - говорит Рания.
ДА ПО КАКИМ НАХЕР ПУСТЯКАМ, ТЫ ВИДЕЛА, ЧЕ ОН ТВОРИТ?!?! - говорю я.
Хотя, ты видела... ты-то видела...
Окей гугл, как корректно объяснить белобрысому, что его купили как шлюху /_-
ДА ПО КАКИМ НАХЕР ПУСТЯКАМ, ТЫ ВИДЕЛА, ЧЕ ОН ТВОРИТ?!?! - говорю я.
Хотя, ты видела... ты-то видела...
Окей гугл, как корректно объяснить белобрысому, что его купили как шлюху /_-
Смерть - это с ними, ибо мы - не узрим.
Пережить ночь с Дорианом - это когда не спал ващщще, но работу все равно РАДОСТНО ВСТАЛ.
Пережить ночь с Дорианом - это когда даже в мейке лицо жалобно-умиротворенное.
Пережить ночь с Дорианом - это когда понял, что такое ТРУ УХАЖИВАНИЯ.
Пережить ночь с Дорианом - это когда уже не угрожаешь, что щас родишь, а уже всерьез хочешь третьего.
Пережить ночь с Дорианом - это когда судорожно катаешь заяву на увольнение с работы в резервациях.
Пережить ночь с Дорианом - это когда понял песни Ясвены.
Пережить ночь с Дорианом - это когда упоролся настолько, что не понимаешь. Просто не понимаешь. Точка.
Пережить ночь с Дорианом - это когда даже в мейке лицо жалобно-умиротворенное.
Пережить ночь с Дорианом - это когда понял, что такое ТРУ УХАЖИВАНИЯ.
Пережить ночь с Дорианом - это когда уже не угрожаешь, что щас родишь, а уже всерьез хочешь третьего.
Пережить ночь с Дорианом - это когда судорожно катаешь заяву на увольнение с работы в резервациях.
Пережить ночь с Дорианом - это когда понял песни Ясвены.
Пережить ночь с Дорианом - это когда упоролся настолько, что не понимаешь. Просто не понимаешь. Точка.
вторник, 12 декабря 2017
Смерть - это с ними, ибо мы - не узрим.
воскресенье, 10 декабря 2017
Смерть - это с ними, ибо мы - не узрим.
У МЕНЯ ВСЁ.
Смерть - это с ними, ибо мы - не узрим.
Как говорится, раз уж тебя занесло в мир - охраняй бордель и не выебывайся. Там биографию не спрашивают. (с)
Выкинуть-то выкинули, но я доползла до их лагеря, за упорство меня наградили жизнью и объяснили, что доползла я как раз к празднику.(с)
Сначала мертвые были лайтовыми. Чьи-то усопшие родственники, прошлые вожди, даже одна моя местная усопшая знакомая. С ней мы мило поболтали и я было решила что это конец, щас все упьются и переебутся, а на утро снимут лагерь и уебут куда-нибудь вдаль. (с)
В первую ночь они просто показались, приняли дары и скрылись в шатре. Следом за ними там же скрылась с ними же пришедшая толпа странно одетых существ - длинное, серебристое с черным, с лицами, одержимыми одной маской.
На вторую ночь они вышли и начали выбирать. Дело шло легко и непринужденно. Им кланялись, они же, наоборот, были не надменны, а напротив, веселы и просты. "Ты", - просто говорили они, улыбаясь, и выбранный подходил ближе. (с)
- Значит я отправлюсь... в смерть? Я умру?
- Да, - она снова захохотала, - И это будет прекраснейшее из мест. (с)
Первое что я увидела - слепящий белый свет. Первое, что почуяла - пронзающий ледяной холод. Потом меня стошнило. Потом я решила ползти вперед, но кто-то схватил меня за шиворот. По ощущению сдираемой кожи я поняла, что ползти хватит.
Светило солнце. Цвели чертовы цветы. (с)
Выкинуть-то выкинули, но я доползла до их лагеря, за упорство меня наградили жизнью и объяснили, что доползла я как раз к празднику.(с)
Сначала мертвые были лайтовыми. Чьи-то усопшие родственники, прошлые вожди, даже одна моя местная усопшая знакомая. С ней мы мило поболтали и я было решила что это конец, щас все упьются и переебутся, а на утро снимут лагерь и уебут куда-нибудь вдаль. (с)
В первую ночь они просто показались, приняли дары и скрылись в шатре. Следом за ними там же скрылась с ними же пришедшая толпа странно одетых существ - длинное, серебристое с черным, с лицами, одержимыми одной маской.
На вторую ночь они вышли и начали выбирать. Дело шло легко и непринужденно. Им кланялись, они же, наоборот, были не надменны, а напротив, веселы и просты. "Ты", - просто говорили они, улыбаясь, и выбранный подходил ближе. (с)
- Значит я отправлюсь... в смерть? Я умру?
- Да, - она снова захохотала, - И это будет прекраснейшее из мест. (с)
Первое что я увидела - слепящий белый свет. Первое, что почуяла - пронзающий ледяной холод. Потом меня стошнило. Потом я решила ползти вперед, но кто-то схватил меня за шиворот. По ощущению сдираемой кожи я поняла, что ползти хватит.
Светило солнце. Цвели чертовы цветы. (с)