Поговорим. Поговорим еще. Будем говорить.
Попозже.
И без но жа в моей глотке.
А может и с ним.
я по-разному могу.

@темы: Hideaway, Annam, That Seeth

---

оно растет из нее. из большого пальца ее ноги. а дальше, внутри, в ней - произрастает откуда-то из ее тела. очаг - там. это что-то вроде болезни, и оно выходит наружу из ее пальца. нога и часть бедра - черные. из пальца тянется черная "пуповина". внутри нее - черно почти полностью.
оно - живое. это - ее ребенок, выращенный из ее болезни. она не испытывает к нему людви и материнских чувств, сочувствия. испытывает исследовательский интерес. она очень хочет вырастить это,как некоторые растят цветы, или деревья, или бактериальную культуру в пробирке. это - ее проект. на данное время - самый важный и большой в жизни.
оно действительно размером с крупного младенца. и похоже на антропоморфное. стоит на двух ногах и черное. но, есть ли там руки и ноги, и каково тело - до конца не ясно. оченртания теряются в черных отростках, обрывках, разорванной дымке. относительно хорошо различима голова и глаза. из головы - идет "пуповина". глаза - закрыты, или затянуты белой мутной пленкой - не понятно. оно не говорит, не видит, не чувствует, ничего не делает. оно растет.

ей плохо. болезнь жрет ее. ребенок питается болезнью. чем больше болезни идет через пуповину - тем быстрее растет ребенок. поэтому она не лечит болезнь, хотя могла бы.
и ей плохо. болезнь кормит ребенка, но жрет ее.

"не корми меня", - внезапно произносит ребенок.
кратко, тихо, спокойно. как само собой разумеющееся. нет пояснений, но она понимает - оно вырасло и развилось уже достаточно, чтобы питаться самостоятельно. как-то. откуда-то. не из нее. можно закончить этот этап эксперимента.
но все таки переспрашивает.
"да. я могу сама"
поясняет охотно, быстро, спокойно. "сама". это - думает о себе в женском роде.

она хочет послушать мудрое чадо, но медлит. а вдруг нет? вдруг ошибается? вдруг не достаточно? и тогде что - все труды насмарку? и смерть? кажется, она уже неизбежна, даже если она начнет лечиться прямо сейчас.

"оно тебя убьет", - добавляет дитя.
это понимают они обе.

----

она в детстве. приют. она отличается от остальных детей. что-то есть в ней, неместное, злое, неуправляемое, червоточина. ее ненавидят и боятся. больше - ненавидят. даже презирают. ее легко ненавидеть и презирать вместо того, чтоб бояться - она мала по размеру и слаба.
некоторые хотят защитить ее, просто по глупости и доброте душевной, не понимая точно последствий. но не могут делать это открыто. в этом приюте вообще не принято и нельзя открыто защищать детей. а уж тем более ее. ее почетно хотеть убить.

мужчина идет за ней и кричит. работник приюта. она не бежит, хотя могла бы. бежать, спасаться, прилагать усилия к своему спасению не принято. это не возымеет результата, только усложнит проблему. поэтому она просто идет. мужчина догоняет ее ударами.
комната, еще несколько детей, и женщина - работница приюта. из тех, что тупые и добрые. женщина видит, женщина жалко, но она ничего не делает. не встает с места, не прикрикивает на мужчину, ни о чем не просит, только смотрит. нельзя.
девочка приближается к ней, и женщина обнимает ее. непринужденно и буднично. как будто ничего не происходит, мужчины, побоев и крови не существует.

мужчина отступает и почти уходит. открыто спасать нельзя, но если они успели осущестить этот ритуал - вырывать из рук и сопреничать с коллегой тоже не принято.

но он все таки слишком зол.
женщина и девочка собираются спать - или делать вид, что будут спать. они делят одну кровать на двоих - чтоб надежней.
но он слишком зол, и, когда девочка уже легла, а женщина отошла на пару шагов за одеялом, подлетает и коротким, но внезапно сильным пинком отправляет кровать вместе с девочкой в стену. кровать врезается. слишком сильно. от удара часть полотка, полоса как раз над кроватью, рушится. но, удерживаемая арматурой внутри потолка, виснет, чуть не достав кровати. девочка не оказывается завалена.
но, обломки арматуры опасно вырвались из обвалившегося куска, и ранили ее. фатально. проткнули так, что она смогла их выдернуть из себя, но они нанесли слишком серьезные раны. она не может встать, почти не может шевелиться и почти не может издавать звуки. органы пробиты, и кровь заливает кровать и пол.

дальше мужчина не предпринимает действий. ему то-ли достаточно, то-ли он ошарашен и сам. в конце концов, теперь чинить потолок, и, вроде, частично треснула кровать... это расстраивает его.

женщина послала в жопу ритуалы и пытается открыто и активно спасти девочку. потолок держится на соплях, он рухнет.
сначала она пытается уговорить девочку хотя бы уползти оттуда. потом протискивается под низким навесом, ощерившимся арматурой, ранится сама, и пытается взять девочку на руки. но понимает, что ее нельзя двигать - слишком много костей переломано, слишком серьезно задеты органы, так она ее убьет.
потолок трещит и проседает.
в конце концов женщина осмеливается позвать на помощь других детей, пара осмеливается присоединиться, и вместе они выдвигают кровать вместе с девочкой из-под опасного навеса. женщина ложится на кровать рядом с ней. старается уместиться на самом краешке, не задеть, не увеличить боль. крайне бережно обнимает. они собиралсь спать - и они будут. пока они на кровати вместе - больше никто не тронет девочку. спасать, везти к врачам, вызывать врачей, перевязывать раны, давать обезболивающее - нельзя.

----

вглдываюсь внимательнее в нее взрослую, все же отцепившую от себя "дитя". белая пелена на глазах дитя скукоживается, как высохшая кожура яблока и спадает. глаза под ней - полностью черные, как и само дитя, и блестящие. теперь они видят. дитя действительно откуда-то черпает еду, и растет теперь невероятно быстро. теперь оно уже размером с ребенка, а уже - с подростка. его очертная по ходу роста постоянно меняются, но остаются антропоморфными, и все же действительно напоминают женские. но что вырастет в итоге, чем будет - неизвестно.

----

на ее глазах - татуировки. прямо на радужках и яблоках.
они идут крговым узором по границе радужки и яблока. на правом глазу - круг из мелких-мелких имен, но читамых, если подойти очень близко. она никому не запрещает подходить и читать.
на левом - круг из делений вроде часовых. у каждого деления - дата. а сверху, над ними, на белке глаза - еще одно имя, или слово, или названия места. она не говорит, что это, только улыбается. говорит лишь, что это "важная записка".
она красива, аккуратна, выглядит теперь здоровой и совсем не похожа на себя в детстве. она могущественна и уважаема.

оба круга - хронология ее жизни. история боли и пыток. но, в виде татуировок на ее глазах они закольцованы. конец пораждает начало. бесконечно.

закольцованы.

@темы: Hideaway

---

Мы на поверхности. Почти обычный город, стоим перетираем с мужиком, который нас оч сильно убеждает. Он местный глава чего-то, в чем-то шарящий, но сам не могущий. А я и не особо сопротивляюсь, мне не западло.
Второй со мной - еще один мужик, без понятия, масовка наверно.
Что было до - как скомканный кусок. Вроде мы в этот город откуда-то пришли, мужика-убеждатора долго искали, и вообще все это очень важно.

Спускаемся под землю. Как, откуда - не помню. И чем дальше - тем острее и четче. Помню коридоры. Разные, странные, не логичные, вдруг - открытые проходные помещения, и снова коридоры. Темные. Не кромешно, но неприятно. Я почему-то уверена, что и так разглядим. Главное - не останавливаться и вовремя уворачиваться. Отскакивать. Ебаные черти, или уроды, или монстры, некая антропоморфная, но пиздец нечеловечья хуета вот прям везде. Они тусуются в комнатах без дверей по краям коридоров, за углами. И при нашем приближении бросают все и идут в нашу сторону. Не слишком быстро, но и не крадучись - прогуливаются. Бесшумно. Без признаков агрессии. Но если оказаться с ними вплотную - разорвут.
Могли бы подбежать и разорвать, тупизни, - думаю я, и радуюсь, что тупизни.
Мой спутник напуган, в отличии от меня. Я говорю ему только не прекращать идти. Когда мы подходим к первому проходному залу - за нами размеренно следует толпа. Я ни разу не оборачиваюсь.
Когда мы проходим первый зал, страшно становится и мне. Их становится больше. Они лезут оттуда, откуда я не ожидала. Лавировать сложнее. И... то ли мне кажется, то ли они еле-еле ускоряются. Красно-черные и серые рожи. Руки, тянушиеся к нам - у некоторых. Полузвериные рожи. Рванье в виде одежды. Некоторые - крупнее. И некоторые совершенно точно быстрее. И они - со всех сторон.
Посреди камня - лестница нвверх, квадратно-витая, с переходами, деревянная. На вид древняя как пиздец и хлипкая. Высокая. Вроде нам туда, но я сомневаюсь. Но сомневаться не выходит. С каждым нашим шагом - они совершенно точно быстрее, мы в плотном кольце, только на лестнице ни одного. Нам в любом случае туда. Когда я ступаю на лестницу, они идут с почти нашей скоростью. Один даже почти касается меня. Потому что я не заметила его. Плохо, очень плохо.
На лестнице - бежим. Я думаю, что уже не успеем. Они действительно все быстрее с каждым шагом, почти хватают за пятки.

Мы на вершине. Плоская каменная вершина, темень чуть бледнее, все серое. Какое-то нагромождение балок прямо у выхода с лестницы напоминает кривую арку. Не хватает таблички "добро пожаловать, мясо". Тут фонит.
За аркой - круглая каменная площадка. В центре - еще несколько сваленных в кучу балок, концентрически, как кострище. Повсюду мусор - тряпки, тарелки, игрушки, какой-то неопределенный хлам. Да это же... кровать. А где возлежащий?
"Ну не может маленькая девочка спать на толстых деревянных балках в форме кострища, блять", - думаю я.
А еще:
"Хлам ее что ли?"
"Дура, БЫСТРЕЕ"
"Нихрена. Пока все не осмотрю - ни шага. Еще и не видно толком в этой темноте... А вдруг мы вообще не в том месте,и тут спит... еще че нибудь"
"Спереди никого, а щас нас к хуям сожрут сзади, если ты не ОТБЕЖИШЬ ОТ ЛЕСТНИЦЫ БЛЯТЬ"
"Тихо, тихо... не воротить"
Не слышу, не чую своего спутника. Отстал? Сожрали? Сзади и ниже какая-то возня, но очень тихо. И я нигде не вижу сраной девочки.
Нам нужно прикончить сраную девочку, которая расплодила это все, которая источник этого всего. Это все просачивается в город. Девочка - ядро блять.
Мой спутник выбегает с лестницы, запыхавшийся. Я не спрашиваю. Не хочу знать. Если мы пришли в тупик, и у нас пара секунд до подьема сюда тех чертей - я не хочу знать.
И все таки спереди угрозы нет. Ничто не грохнулось сверху на свое ебать удобное ложе, и не откусило нам бошки за вторжение в его покои. А еще тут все таки фонит. Безошибочно, мы на месте. Я иду вперед, разглядывая хлам и пытаясь отыскать тут что-то, что упустила. Ну нет ее тут.

Она тут есть. Вот, за балкой. Сначала не было видно, нужно было обойти "кострище". Сначала показалось, что это еще один комок хлама, сбитые в кучу тряпки. Но нет, вот голова, руки, ноги. Спит, свернувшись калачиком за балкой. Не тревожно, умиротворенно свернувшись. Так посмотришь - невинный маленький ребенок. Сучара блять.
"Она, не она?"
"Тут чо, могут быть другие девочки?"
Все таки она. Сквозь серую мглу различаю цвет одежды и волос. Волосы светлые, штаны синие, майка темно-розовая. Как описывали.
Нихрена она не спит. Глаза открыты. Смотрят почти на мою обувь. Она совершенно неподвижна.
Выжидает? Боится?
"Я вот точно боюсь. Я ее не захуярю"
"Могла бы - уже бы напала. Значит боится тоже"
"Или выжидает момента"
"Ну так не жди, пока выждет"
Наклоняюсь, цепко беру ее за шею сзади и поднимаю. Жду, что выскользнет змеей и плюнет ядом, или начнет выдираться как кошка, разрывая меня в клочья.
Но девочка так же неподвижно висит в моей руке и смотрит на меня. Совершенно спокойными синими глазами. Большими, почти доброжелательными. Без страха.
Она ничего не может сделать, я тоже.
Мы со спутниками обмениваемся краткими кивками и готовимся к телепортации. Перед самым исчезновением я понимаю, что с лесницы за нами никто так и не поднялся. Им нельзя.

Мы на поверхности, рядом с мужиком-убеждатором. Он ждал нас все так же. Девочка, то ли совершенно обмякнув, то ли притворяясь, и все еще выжидая момент для броска или чего похуже, лежит мешочком в его ног. Я на всякий случай придерживаю ее рукой. Дальше пусть сами разбираются, мне такое не по зубам.

Когда я схватила ее там, в пещере, и она посмотрела мне в глаза, я узнала ее имя. Позже я гуглила его, но такого сочетания имени и фамилии в здешней реальности не существует. И это хорошо.

@темы: Hideaway, Annam

---

я - отзвук, тень, иллюзия.
мне нельзя говорить, потому что говорящая тень - это странно.
мне нельзя шевелиться особо активно, потому что иллюзия не может оперировать реальностью.
и это нормально.
это начало.
все начинается с этого.
и начать - самое сложное.
я могу лишь перемещаться.
туда или оттуда, только два направления. или так, или так.
я могу только выбирать.
и выбрать - самое сложное.
самое сложное - выбрать правильно.
я могу лишь подойти ближе. молча, не шевелясь, тая в воздухе на половину. подойти и ждать.
любой взгляд, обращенный на меня - овеществляет меня. делает меня плотнее. разрешает мне чуть больше.
можно красться за стенами, и скрываться от взглядов.
можно маячить на пределе видимости.
можно прийти в эпицентр и дать возможность на себя пялиться.

я - гребаный призрак.
неясная тень, шепоток в углу, шевеление будто от ветра.
интересно, они сами различают, есть ли я?
или им все говорит фон?
или я стала умнее, чем она, и научилась его скрывать?

понимает ли призрак, что он призрак?

если призрак тупой - он просто сидит и ноет. это я раньше.

главное - не быть тупым призраком.
и это - самое сложное.

теперь я прихожу без приглашения.
я призрак, которому похуй на защитные меры и двери, молитву и крест.
я призрак, который вламывается с ноги.
который заставляет сомневаться, потом вздрагивать, но которому всегда рады.
тот же самый, которого я сама боялась раньше. и которого всегда ждала.
тот же, от которого кладу кирпичи сейчас.

и повсюду - зеркала.
отражающие друг друга зеркала.

---

с какого-то момента мне можно говорить.
на самом деле мне можно с начала, и до начала, и даже поперек начала - но я просто пытаюсь быть вежливой.
это что, подсознательное понимание, что призрак должен быть вежливым? даже если не понимаешь, что ты - он?

с какого-то момента можно шевелиться.
вот этот от меня всегда улетает, скрывается.
я его всегда упускаю.
не отслеживаю.
это какой-то слишком сильно заебистый для меня ритуал - после которого можно. хотя я и знаю его наизусть, как по нотам.

- хочешь, расскажу тебе про призраков?
- расскажи. а они какие? как выглядят, чо делают?
- да вот все же, что и я.

- а чо ты там делаешь, в мирах-то?
- да вот все же, чо и призраки.

единственное, чего мне нельзя - это переводить на мясной. такого не понимает даже Хэлл. обижается.
а может ты и на это не будешь обижаться?
я верю в твой потенциал.
а ты, в призраков?

@темы: Hell, Рания, Hideaway, Annam

---

мы пришли туда, потому что могли. Потому что мы можем прийти куда угодно.
Зачем и почему еще? А черт знает.
Может, тому, что открылось под мутной завесой, которую мы отдернули, нужны была жратва. А может, туда пришли и не мы. А мы так, за компанию, за жратвой.

Эпицентр был позади, сзади. Там - почти все, а мы ушли дальше, вперед. Как два дебила, вдвоем. Кажется, это инициировала я. Мне было интересно, что там. Или мне просто не хотелось быть в эпицентре.
Те, кто жили в этом мире, бежали. Не прочь - к эпицентру.
Мы могли смести этот мир по щелчку, просто вздохнув. Теперь мы такое можем.
Но мы медлили, они медлили. Те, кто этим непосредственно занимался.

А они знали, что мы это можем. И, может, им тоже было интересно, почему мы медлим.
Наверно, жестоко так думать.
А может и нет.
В любом случае, мы шли от эпицентра в тишину, а они бежали мимо нас к эпицентру.
Это чем-то было похоже на нашествие Зеркал, я прям поняла их ощущение. Вот ты, вот мир, и ты держишь его на ладони.

Первые пробежали мимо нас не глядя, и быстро, мелькнув тенями. Вторые - почти не глядя.
Чем дальше - тем более сильные выходили из закромов.
В какой-то момент мы почуяли следующих до того, как они появились.

Впереди них шла волна. Удивилась даже я - этот фон был сравним с нашим.
В этот момент он засомневался. Именно в этот момент нужно было разворачиваться и уходить. К остальным или вообще.
Но мне было слишком интересно. Я уже впала в азарт.

"Разбирайся", - сказал я ему, и смотрела, как он крошит их по одному, вполне себе легко и уверенно.
Я смотрела.
Мне хотелось смотреть.
Меня научили смотреть - или я научилась.
Он повиновался и делал что скажу, хоть и посчитал меня тогда ебнутой.
Это было и весело, и тревожно, а дальше...

Фон следующих мы почуяли позже, чем увидели их.
Он был слишком мощен, слишком быстр, он накрыл нас, и нас накрыло шоком.
И вот, я уже знаю, что там, и вот, мы уже успели перекинуться словом "боги", и вот уже она выходит прям из-за поворота прямо передо мной, и уже не важно, чую ли я фон - я в ловушке. И мир, который мы считали слабым, закольцовывется вокруг нас с ней, сжимается в точку, в которой мы. Она видит добычу.
Может, этот мир действительно слаб. Только смотреть на это нужно было из эпицентра, вместе со всеми, оттуда, где подпитка. А не ломиться вперед, в бездну, туда, откуда прут разьяренные боги, вышибленные из своей тишины.
Может, их и можно было уничтожить вздохом, но не так - не лицом к лицу, когда они открыли резервы, а мы только ищем жратву.

Она смотрит прямо на меня, неотрывно, прилепилась ко мне глазами. Первые доли секунды она замерла, не двигалась, только сверлила меня взглядом. Но я знала - она не отступит. У меня только доля секунды.
И я потратила ее только на то, чтоб безмолвно сказать ему "пиздец". Он потратил на то же самое. Каждый усомнился, что второй успел осознать.

И она все это прекрасно видела. И она бросилась.

Я могла бы отразить ее и расхерачить. Я могла бы призвать Дориана, и он бы разобрал ее на кусочки к херам. Но это - если бы я успела подумать.
Я смогла только защититься. В самый последний момент, перед самым падением. Как же хорошо, что она бросилась именно на меня. В моей башке молотом стучало ее имя.

Не помню, как я упала. Видимо, дальше отражать было сложнее. Я вообще мало что помню про получение пиздюлей, слишком уж все было на автомате.

Помню только, что стало немного легче, расчистилось пространство, появилась еще доля секунды на подумать - это вступил он. Совершенно самоубийственно, но и на том спасибо.
Но она быстро переключилась обратно, на меня. Она знала, прекрасно знала - ее проблема, это я.

Я не смогла бы отразить, не смогла бы уже защититься. Это знала я, а она опять на меня смотрела.
Мы успели выстроить сеть и он стал накачивать меня энергией на последний залп. Опять самоубийственно, но я даже почти не расстроилась. Своей уже не было.
Тогда я впервые подумала, что подохну тут.

А дальше случилось то, что стоило бы ожидать, не будь я тупая.

Ему и нужна была как раз эта вторая доля секунды. Там делать-то как нехер. Там все элементарно решается. Ему-то и нужно было, чтобы она отвернулась.
Из центра ее груди с хрустом вылезло волнистое лезвие, должно быть серым, но нынче красное, окрашенное ее кровью.

И только тут я заметила, что мы не одни, нас не трое. Остальные боги никуда не ушли, не прошли мимо, до эпицентра. Они остались здесь, окружили нас и наблюдали.
И тогда они увидели и познали, что мы можем аннигилировать нахер и их мир, и их самих одним вздохом - и одним сраным ножичком, подаренным Куаррой.
Охуели тогда и они, и я.
Я совсем забыла, что мы можем аннигилировать богов.

@темы: Hell, Рания, Hideaway