Рания.
"Слетев со стропил в прохладный рассветный воздух, рваная черная тень прошелестела над головой. За первой, самой крупной, потянулись остальные, разрывая в клочья воздух и бледный свет. Лес был оглашен громким карканьем и разбужен хаотичными метаниями. Кого вы извещаете, глупые? Небеса? Деревья? Детей здесь нет. Уймитесь. Я почуяла их раньше вас. Да, они близко. На другом конце Барна. Только что перешли горы...
Мать грузно поднялась с резного кресла, лениво оправила черную кожу и уставилась в окно, словно пытаясь разглядеть сквозь километры лесных веток тех, кого постоянно ждала.
Она сама была похожа на большую черную птицу, внимательную и растрепанную, хищную и имеющую когти.
И она в самом деле видела их. Не глазами, нет...видела полчища нелепого, бездумного и агрессивного сброда, называющего себя армией. То, есть, так их прозвали у нас. У нее бы язык не повернулся. Да, драться они умели. Пытались брать количеством. Пытались.
Мать усмехнулась одними губами, не изменив выражения внимательных и оценивающих глаз.
Мать не спешила. Хотя все ее естество желало ринуться вперед немедленно. собрать Детей и вихрем домчаться до предгорий, пока сброд даже не успел отойти от них. Но, она рассчитывала, пока еще была такая возможность. Потом будет только мясорубка, потом будет некогда....Она пройдут Инуа, выйдут в лес только к полудню. До заката их засекут, поднимут Марос и выступят. Битва произойдет как раз на полпути к Морану...как бы ни так.
Мать ухмыльнулась прогнившему подоконнику и, неспешно шурша одеянием, спустилась на четыре этажа вниз. Утро было как всегда - хмурым и бесцветным. Солнце здесь не показывалось. На пятачок голой земли, окружающий Моран, падали блеклые тени деревьев. Робко сияло прозрачное серое небо. Слабо колыхалась тонкая трава. Мать сделала вдох, наполняя легкие и взмахнула рукой. Вороны прекратили беспорядочные метания и разлетелись в разные стороны, преимущественно на юг, к Барн-Мору, неся послания. Вскоре у Морана соберутся Дети и можно будет сорваться...
...обогнуть Барн, влиться в армию Мароса, обезглавить ее, получить достаточную силу, чтобы поставить источники угрозы - юг и юго-запад заодно на колени, разметав кучку "воинов", вышедших из-за гор, нагнать наконец их предводительницу объединенными силами, которые без хорошего пинка отсиживаются в своих землях, словно ждут расправы...нет, эти мысли были из другой жизни.
А вот и первое Дитя - чернее ночи посреди дня - выступило из-за деревьев. Молчаливое приветствие; тихий звон цепей и сбруи, тихий лязг оружия за спиной, у пояса или в руках; тихий шелест черной кожи и травы под копытами такого же черного скакуна; тихая игра ветра в волосах; тихий, соленый запах металла, приторный запашок яда; и легчайшее веселье, подобное шепоту кровожадное счастье. Вот второй. Третий и четвертый. Тихие, сумрачные перешучивания и тычки. Редкие взрывы смеха. Обмен припасами. Фырканье и переступание с ноги на ногу нетерпеливых скакунов. Они собрались повеселиться. Секунда в секунду - как только явился последний - черная громада начала безмолвно строиться в боевой порядок, никем не введенный, никогда не обсуждаемый, без единого приказа, по зову.
Мать приподняла подбородок, оглядывая своих Детей, что теперь замерли без единого звука и шороха.
Мгновения спустя она неслась впереди, через лес, тихо, словно в бесшумном, но неистовом полете. Процессия чернее самой ночи, словно стая черных птиц, летела сквозь постепенно светлеющий лес, спешила исполнить величайший долг и вручить величайший дар.
Когда явится воинство Мароса, сброда уже не будет существовать. Великая многотысячная армия снова придет на кладбище непогребенных. А мы к тому времени будет уже на пути к Барн-Мору, с ног до головы заляпанные кровью и дерьмом, утомленные, но все еще разгоряченные яростью. Еще одна ночь без сна.
Количество составляющих сброд не имело значения. Неуместный пафос, порядки, недовольство и страх Мароса не имели значения. Значение имел только их дар - смерть. И их долг - защита. Пусть даже защита тех, кто отверг защиту. Так надо. Так говорит Первая и наша кровь.
Все остальные мысли были из другой жизни."
"Она родилась в коконе. Словно в инкубаторе, она держалась в коконе в глубине пещеры, в которую не проникал ни единый луч света. Многие и многие эпохи она просто висела под потолком и видела сны. Ей снилась чужая боль. Множество, дьявольское множество потерь, увечий, слез, смертей... Каждое ранило ее сильнее предыдущего, и им не было конца. То, что ей снилось, происходило здесь. За стенами этой пещеры. За этим лесом. Плач и вопли на разные голоса, ужасные и отвратительные запахи, кровь и дым, глаза, полные печали и страха, искалеченные тела, дети, взрослые... Потом она упала на пол пещеры. Ударившись коленями и открыв глаза, поняла, что боль реальна. Дотронувшись до землистого пола руками, поняла, как боль утолить. Прозрев настолько, чтобы видеть в темноте, нашла успокоение. Огляделась, увидела выход. И пошла вперед."
"- Дориан, - сказала она внезапно и как-то дерганно, - почему вы мне не подчиняетесь?
Это был риторический вопрос, это было и так понятно. С балкона уже все разошлись, кроме них двоих.
- Надо менять это, - продолжала она, - Вы воспринимаете меня как свою...соратницу. Это неправильно. Мне это надоело.
Дориан только склонил голову на бок, уселся поудобнее и поддержал этот бессмысленный диалог.
- А ты всегда и была соратницей. Ну да, если до боя ты еще могла скомандовать, с какого направления атаковать, позже мы всегда действовали сами. Ты сама нас этому учила, нет? Ты такая же Темная, как мы, хоть и первая...
- Первая, - перебила его Рания, - Первая...ты хоть знаешь смысл этого слова?
- Первая из нас, вторая после Мортис, - Скучающе изрек заученную фразу Дориан.
- А здесь намного больше...., - и она пустилась в "разъяснение". Взгляд ее стал отсутствующим, а голос бесцветным, - Когда я пришла...когда я пришла, вас еще не было, не было никого....я попала в царство этого обжигающего света и должна была там как-то выживать. Одна. Когда пришла Аэлин...да она даже от Барн-Мора отойти не успела! Сколько она там провела, в одиночестве? Час? День? Несравнимо с годами моего прибывания на Маросе в одиночестве... Марос тогда уже стал для меня домом. Извращенным, нелюбимым и нелюбящим домом. Я даже не знала, что вы когда-нибудь придете. Когда пришел ты, ты сразу попал к нам. А остальные? Остальные уже приходили в компанию, с которой можно поржать и пойти убить кого-нибудь...
- Ты такая же Темная, как и мы.
- Да. в Барн-Море мы все натерпелись одинаково...но истинный Марос познала я одна. одна!"
"...так никто и не понял, что было раньше - ее исключение из королевской гильдии или ее добровольный уход. Послав Рен куда подальше, Рания вернулась в Барн-Мор. Вернее, собиралась вернуться. Но не дошла. На подходе, на берегу реки она заметила черную фигуру, подозрительно похожую на нее саму. С осторожностью они сблизились, и, когда Рания увидела темно-зеленые глаза той, все встало на свои места. Это была Аэлин - третья после Мортис. В общем, Рания оказалась рада, что ушла из гильдии. А вот гильдия вовсе нет. Вторым пришел Дориан. Позже они приходили по двое-по трое, пока их не набралось 22. Пришло время возвращаться на Марос."
"- Рания, а ты теперь богиня?, - задала гениальный вопрос Рэд.
- А вы будете мне подчиняться, если я богиня?, - ухмылка Рании расползлась еще шире.
Рэд смутилась. к такому обороту она была не готова.
- Я не богиня. Я ей не буду. Я не хочу ей быть, - теперь Рания обращалась ко всем присутствующим, - Я там была, мне там не понравилось.
Она бросила быстрый взгляд на Дориана. "Он тоже там был. И ему тоже не понравилось. Он ушел..." и продолжила:
- Боги правда не живые и не мертвые. Они правда постоянно, каждый момент испытывают на себе сильнейшие атаки. Все их существование - это атаки ответные. Так они творят. Они истекают кровью, стонут от ран, терпят сильнейшую боль, Теряют куски себя - но не умирают. Они правда ничего не делают. Они так и сидят на своих тронах - они спят. Им снятся кошмары, которые нам неведомы... я не богиня, нет."