Только про тебя.
Это не прохладный ручеек осеннего дуновения по коже с запахом еще теплых листьев. Не поток свежего дыхания дождя. Даже не пронзительный шквал грозы с буйством молний, что вышибают мозги.
Это настоящий леденящий холод, пробирающий до внутренностей костей. Обездвиживающий и уничтожающий волю мороз. Слишком сильный, чтобы пытаться согреться. Слишком величественный, чтобы скрыться. Тихо, но неотвратимо пожирающий недра. Смертоносная и желанная клетка с мягким пологом, засасывающим, подобно зыбучим пескам.
---
Для нее это была окраина самого мира. Край света. Ибо дальше - ничего. Дальше - только смерть.
Одинокий дом из двух этажей у дороги, посреди снежной равнины. Обугленные местами стены радушно встретили не хозяйку, но вечную гостью. Теперь отсюда ушло последнее тепло давнего пожара. Стараясь не касаться даже пола, она поднялась на второй этаж. Не хотела осквернять так и не тронутую огнем некогда любимую маленькую кухню. Даже видеть ее не хотела. Не сейчас. Никогда.
Мрачную в ледяной ночи спальню прошил крик. Дикий вопль боли и отчаяния из глубин души. Она рвала глотку, не стесняясь, не слыша саму себя. Черным комком осела на пол, потерявшись в безысходности и чудовищной тоске.
Ночь стояла безветренная. Ни один заблудший ветерок не проник в выбитые окна и двери, чтобы погасить или наоборот разжечь новый пожар поверх стылых головешек.
А это единственное, чего она желала. Не помня себя, не разбирая дороги, она призраком слетела вниз, вышла через черную пасть сгоревшего дверного проема, прикрываясь руками, словно восстали призраки бушующего пламени. Дом был чужд. Дом был невыносим. Обойдя фасад, она устремила взор на открытое безумие громадной долины. Порыв пришел. На зов, или по собственной воле; бесстыдно пробрался под одежду и дальше - под кожу, дьявольский мороз. Дыхание сорвало, словно зажало удавкой. Ноздри и веки сразу же покрылись коркой инея. Резкая боль прошила голову. Насколько же было холодно? И в солнечные весенние дни здесь было невыносимо, а сейчас...но сейчас...
Ведомая порывом, она сделала несколько шагов вперед, дальше вглубь равнины, дальше от дома. Словно толкнул в грудь, заставил остановиться последний отблеск разума. Но тут же был смыт и разорван без следа могущественным, смертоносным холодом.
Теперь не осталось ничего, кроме темной фигуры, движущейся вперед. В глубину снежного царства. В лапы смерти.
Шаг за шагом, без боли и сожалений, покорно. Даже легко. Тело перестало чувствовать холод. Корка инея стала второй кожей, боль заменилась пустотой. Вопреки ожиданиям, она не почуяла иллюзорного тепла. Температура теперь казалась оптимальной. Вот так хорошо. Так и надо. Снег завоевал ее.
Черное небо над головой. Белое полотно снега под ногами. Редкие звезды с острыми, как лезвия, краями. Дальние танцы буранов. До горизонта.
Звук. Звук безжалостно разорвал посмертный саван этого тихого безумия.
Звонок мобильного.
Мобильный лежал в одном из скрытых карманов под плащом - внезапно она вспомнила это. Наверное, она еще не мертва.
Странно, невозможно, но руки не одеревенели. Секунду она смотрела на белую кожу своей голой ладони, ожидая, что на ней начнут таять и стекать струйками снежинки. Нет, не начали. Только после этого она ответила.
- Я... я далеко... Все в порядке, да.... Со мной все в порядке.
Последние из услышанных и единственные из запечатленных в памяти слова по другую сторону жизни:
- Я сейчас приеду.
Было ли им предано значение? Словно во сне, убрав мобильный обратно, она пошла вперед. Через пару шагов что-то заставило ее остановиться. Она огляделась и со слабым, пробивающимся из глубин ужасом, поняла, что находится в самом центре снежного полотна. Оно везде - куда ни брось взгляд. Сколько времени прошло? Сколько километров за спиной? Далекий лес справа ощетинился прутьями железной проволоки с кривыми и рваными шипами. Черный лес, черное небо, белый снег.
Обратно не дойти. Снегопад усилился. Покорно опустив голову, она упала, взрыв снежную гладь.
...как раз в тот момент, когда спутник вычислил и передал на экран монитора ее местоположение.
Руки запутались в тонкой ткани плаща. Выпутав их, она привстала. Задрав рукава до запястий, она растирала кожу снегом. Острые снежинки больно резали сухую и потрескавшуюся кожу, но кровь не выступала, замерзая сразу же, превращаясь лишь в тонкие красные полосы. Которых становилось все больше, и больше... и больше...
Облачка дыхания больше не вырывались изо рта. Она стала холодной, как и подобает здешней гостье. Вечной гостье. На миг ей показалось, что она чувствует тепло...
В этот же момент увидела свет. Что-то сверкнуло вдали, затухло и появилось снова, разгораясь. Свет слепил глаза. Приближалась машина.
Увидев ее автомобиль на подъезде к дому, он вознадеялся, что сама она окажется внутри. Пусть она будет внутри. Пусть все будет ошибкой. Но спутник показал равнину. Крепче стиснув руль, он объехал дом, свернул с дороги и, включив дальний свет, двинулся вдоль следа на снегу.
Все ближе. Вот она уже видит очертания автомобиля. Не примерещилось. Привстав на коленях, она слабо улыбнулась. "Пусть поздно. Пусть я умру. Ты - радость. Ты - жизнь".
Она знала его слишком давно и слишком хорошо. Как и всегда, он не принес с собой ничего, кроме того же холода. Белоснежный отблеск металла, сияющий, но не греющий свет фар, белый строгий костюм, холодные глаза. Он мог бы быть властителем этого снежного безумия. Но он был Жизнью.
Заметив наконец ее - черное пятно посреди серовато-тусклого в ночи моря, он облегченно выдохнул. Она хотя бы была в сознании. Притормозив в паре шагов, он отключил дальний свет и ступил на хрустящий холодный полог, возвысившись над ней горой. Без слов, тая беспокойство и, возможно, злобу, за обычной маской, он поднял ее на руки. Она не сопротивлялась и не благодарила, не стонала и не радовалась, не реагировала никак.
Будучи все еще предельно щепетильным, он не сразу отнес ее в тепло салона. Попытался поставить на ноги, но ноги не держали ее. Прислонив к высокому бамперу и поддерживая, пальцами он убирал с ее волос и одежды комья снега.
Ей хотелось улыбаться. Смеяться. Обнять. Упасть в ноги. Вместо этого она только силилась держаться. Пальцы, скользнувшие по лицу, были такими же холодными, как и все вокруг.
Когда с комьями снега было покончено, он бережно положил ее на заднее сидение машины и, не теряя ни минуты, завел автомобиль и двинулся в сторону города. Массивные колеса вспороли снежную гладь. Вперед. В город, где тысячи и не подозревают о том, кого они могут потерять.
Ее автомобиль стоял там же, припорошенный белой пленкой. Мобильник. Звонок.
- Запиши адрес и забери ее машину. Отвезешь в "Ветер". Ключи внутри.
Пауза на том конце.
- С ней все в порядке?
Он стиснул зубы и проговорил гораздо суше, чем собирался:
- Да.
Захлопнув мобильник, он с рыком швырнул его об пол.
Оживленная трасса. Золотистые огни фар и фонарей. Городская дорога. Светящееся неоном небо, асфальт, дома по краям, люди... масса людей. Люди в окнах, на тротуарах, в машинах. Смех, разговоры, передвижения, огни... жизнь.
Она что-то простанывала в забытьи - он успокаивал. Она начинала падать с сидения - он прибавлял скорость и ее впечатывало в кожаную спинку. Пробка. Включив габариты, он расчищал себе путь, срезал по тротуарам, по газонам и площадям. Вскоре ярость одолела его, и до их общего дома ехали на пределе, пролетая мимо удивленных и возмущенных.
Избавленная от одежды и накрытая несколькими одеялами, она лежала на диване в гостиной. Она была в сознании. Или лишь отчасти... не моргая и не разговаривая, почти не дыша.
Звонок.
- Где Дориан?
Крик.
- Я пытаюсь дозвониться до нее уже два часа! Уже час мы ее ищем - ни следа, мать твою! Ублюдок! Ты не сказал!!!
- Так где он?
- Тоже в коме! Что делать, блять?!
Он уже успел выпить виски и выкурить сигарету. Бокал звенел о столешницу и этот звон раздражал его. Единственный, кто мог помочь, тоже в коме. Она высосала жизнь и из себя, и из него.
Он знал, что никакие разогревания не помогут. Теперь он это понял. И желал занять место "спасителя", помочь самостоятельно, наплевав на все, поделиться своей душой... но не знал, как. Если бы она открыла путь...
- Поговори со мной.
- Такой холод... почти как у тебя внутри. Как ты живешь с этим? Теперь, кажется, я понимаю...
Она говорила быстро, отрывисто, выдыхая холодный воздух в теплую комнату и снова торопясь вдохнуть его, словно теплым дышать не могла. Все еще заледеневшие веки подрагивали. Казалось, если она откроет их пошире или наоборот, зажмурит - они потрескаются и осыпятся. Бледные губы еле двигались. Она говорила. Она была жива. Она умирала. Он все еще не знал, как помочь.
- Холодная равнина... Такая белая и холодная... Она идет, запинаясь в снегу. Медленно, с трудом, но с упорством. Прижимая к себе замерзшую и уже мертвую дочь. А я смотрю на нее... но я всего лишь призрак. Так больно, так холодно... Вот она падает у затянутого коркой льда озера. Вот ее обступают дикие, вышедшие из леса волки. Я отгоняю их. Негоже Королеве быть растасканной на куски волчьими пастями. Я спасаю ее. Но на самом деле продлеваю ее страдания.
Эту историю тоски и потерь он знает. Знает от и до. Но это все еще ничем не помогает ему.
- Ее потом все равно занес снег... Жестокий снег... похоронил бы всех нас, если бы было позволено. Занес бы собой трупы и их кровь, занес бы оружие и здания. Высокие ворота и замки. Постепенно поглотил бы все, чем мы были... И все превратилось бы в белую ровную пустыню... понимаешь? Нам даже этого не дали...
Ледяные слезы мгновенно застывали льдом на ее веках. Она все еще была холоднее зимы. Он печалился тому, что его собственные не застывают так же. Но радовался тому, что она их не видит.
На пару миллиметров она повернула голову к нему.
- Так холодно внутри... почти как у тебя.