Ты приходишь - неизменно - с потоком холодного воздуха и с крошащей зубы дрожью. "Ветер" всегда чует тебя первым. Они сходят с ума. Разом вдыхают тебя - вместо затхлости.
Я чую тебя последней, иногда даже и не чую. Ты щадишь меня. Или любишь меня. Или я больше нравлюсь тебе на грани.
В последнее время ты что-то дохуя доволен. Непонятно чем. Гадрахолл чудом не рассыпался на кусочки, Марос охуел, Высшие и огненные ебут голову, от Гриллен ни слуха, хранитель на Черную Гору так и не найден - а ты доволен. Ходишь с лыбой до ушей, будто получил царство в подарок.
И повторяешь одно слово. "Здесь".
Что блять значит это "Здесь"?
Единственное, что нахлынуло сюда - сны.
Как ходьба по тонкой кромке льда после твердой земли.
Так они ощущаются.
Залитый золотом солнца абсолютно пустой город, по которому я бегу, и мой жар от бега смешивается с жаром солнца. И в этом смешении становится терпимым, а потом и приятным. Силы чудовищно прибывают. И я уже не могу остановить бег.
Туманный, холодный берег водохранилища. Асфальт, каменная кладка, кто-то снует на спиной. Кто-то совсем рядом говорит, но я не слушаю. Кто-то тонет. Я смотрю. Смотрю самозабвенно, вижу совсем близко расширенные в ужасе глаза, забитый водой рот в неслышной мольбе, бешено бьющие по воде руки. Я смотрю.
Тонкие деревянные мосты над высотой, брожу по ним, почти касаясь подошвами верхушек крон, что просвечивают через перекладины. За спиной бегут, перекрикиваются, ищут. Впереди и внизу, вдали, возводят громадный форт. Еще дальше - красноватые реки и изжареные пустыни, где-то совсем вдалеке я вижу клетки, стоящие прямо на песке. А еще дальше - белоснежный мраморный постамент, бледно сияющий синевой реки под ним, отраженной в нем.
И везде я чую твой след. Ты был здесь, ты не тащишь меня за собой, ты показываешь. Хочешь, чтобы я увидела, как видел ты.
До меня не доходит дрожь, лишь полное охуевление и желание нарисовать карту.
Я была там, была сотни раз.
А теперь я вижу, что все эти места не так уж и далеко друг от друга.
Запахи без источника, звуки без источника - все, что встречает меня здесь. Я знаю, как ты пахнешь и не понимаю, почему так пахнет здесь.
Каждое утро за мной бежит слабый отголосок дрожи и догоняет, стоит мне остановиться. Пробегает по спине мурашками и заставляет прикрыть пасть руками. Но лицо все равно перекашивает и это видят. Спрашивают, почему я такая. Мне просто очень сложно не орать.
Мы у финишной черты и я знаю, что от меня будет требоваться. Знаю, но совершенно не готова. Ты говоришь мне, что я осуществлю даже больше. Ты ни капли не боишься моего возможного падения. Ты даже не думаешь о нем. Ты втихаря восстанавливаешь Черное Сердце. Ты настолько уверен, что мне жутко.
"Мы его разделим. Я и ты. И даже если одолеют одного из нас - вступит второй. А одолеть нас двоих одновременно... пусть попробуют".
И ты смеешься.
Ты видел все это дерьмо своими глазами, тонул в нем, смотрел в глаза каждому из них - и ты продолжаешь смеяться.
А ты ведь даже не бог.
Я запугиваю тебя убеждениями, что поставлю тебя рядом с собой, наравне. И ты смеешься снова. "Тогда нас будет совсем не одолеть".
Ты упиваешься своей силой и не видишь пределов. Впрочем, их не вижу и я.
Нет у тебя никаких пределов.
И мне бы успокоиться и тихо гордиться, но...
Скоро я уверую, что она все таки была права. Она, Рания. Что предначертанное ее простым словом - вот оно - прямо за финишной прямой.
Нам стоит только дойти - а мы летим.
Мы сами подстроили все так, что поражение невозможно.
Неужели правда?
Вот так, скоро?
Здесь?
А потом дрожь доходит и до меня.
Я прикрываюсь громкой музыкой и другими комнатами, молюсь чтобы не заорать и чтоб это кончилось. В моменты самого большого накала так и хочется заорать "Нет, стой, не сейчас, погоди!". Но скулы сводит, пальцы скрючивает, а внутренности будто выворачивает наизнанку.
Я готова упасть в твои объятья, чтобы перебить эту жуть - взорваться или притупить.
И.
Ты.
Смеешься.
И.
Подходишь.
Ближе.