То, что явным было - теперь лишь дым,
Ты закрыл глаза и открыл глаза,
Ты уже не помнишь себя другим
И уже не знаешь пути назад.

Ты на той дороге - ни жив ни мертв,
ты отведал зелья густой мотив.
И теперь ты полон его даров,
Что твои навечно и не спросив.

Ты ведь больше не ищешь Города,
Город сам в тебе заточен.


28.05.07
Я буду истекать кровью, она будет сочиться из меня, будет ломать кости, разрывать мозг.
07.05.09
Они приходят вместе с болью. Древние тени предстают перед нами.
2.01.10
Время перед смертью. Время дьявольских ночей и кошмаров.
Единение. Оно открыло путь для Идалир.
24.05.11
Это не важно.
Смерть не имеет значения.
Мы никогда ничего не забываем.
Время не имеет значения.
8.05.12
Давай уже, устрой что нибудь... убийственное.
---
Кто был передо мной? Никто и никогда. Только Мортис.
13.05.13
- Я никогда не умру.
28.02.16
...Порожденная еще более древней и чистой Тьмой, чем Рания, и, может быть, Мортис?
17.04.16
Умереть невозможно. Испугаться, впасть в панику, в исступление, подойти к грани, оказаться погребенным под горем, увязнуть в грязи - сколько угодно, а умереть - невозможно.
Нас пугают этим, ждут - либо мы сойдем с ума и покоримся, либо умрем. И то и другое будет тем, что они запланировали. То, что они уже неоднократно проворачивали. Вот сейчас, еще немного, еще чуть-чуть надавить - и готово. Мы и сами в это верим. Сейчас, уже скоро. Но, с ума мы сошли уже, а умереть - невозможно.
И мы шатаемся по грани, клонясь то в одну, то в другую сторону. Безумие-смерть. Смерть-безумие. Но мы все же стоим на ней.



Давай, улыбайся. Давай. Ты даже не видишь, над чем улыбаешься. Ты вообще не видишь ничего перед собой. А улыбаешься, потому что свело скулы. Потому что чуешь, как прело пахнет земля. Потому что чуешь, что внутри нее. Улыбайся. Принюхивайся, поводи головой.

Взять и припереться к тебе - было самым глупым моим решением. Хотя нет, не самым. Полная, непроходимая тупость еще впереди. Но, вот, я пришла к тебе.
Это была ночь, глубокая темная ночь, когда все уже спали по койкам, а холодный дождь лил как из ведра, колотил по оконным рамам и как будто взял дом в осаду. А ты - ты мирно спал в тепле и сухости - смог наконец перестать думать и просто спал. И тут пришла я. Это было очень глупо.
Я застыла черной тенью у кровати, все равно не различимая во тьме. Я даже прикрыла глаза, чтобы не мешать тебе спать.
Кстати, я думала, Дориан будет против. Думала, что он заорет что-то вроде "Ты че, охуела!" или "Ты че, блядина!", но он только посмотрел на меня, усмехнулся и... согласился. Я уже говорила, что два ебанутых Идалир - это перебор. Но, все это было до того, как я пришла.
И вот, я стояла у кровати и прокрадывалась в твои сны, не будя, не пугая - мягко. Так мне казалось. Но - это как впервые в жизни увидеть зеркало. Это нихуя не мягко.
Я говорю "Хочешь, я их всех испепелю? Тихо, так что они даже не проснутся. Хочешь? А хочешь, я заберу тебя к себе? Тебе там будет хорошо. Тебе там понравится. Хочешь проснуться и увидеть меня? Хочешь взглянуть на меня?".
Ты просыпаешься резко, но вида не подаешь. Не открываешь глаза. Не шевелишься. Смазываешься, таешь в воздухе, мерцаешь, мелькаешь - и ищи теперь тебя. Ищешь выгодную для боя позицию. Тебе вовсе не нравится, что в комнате кто-то есть. Ты готов к подобному. Ты готов атаковать, если придется. И, как ты не видишь меня во тьме - так же и я теперь не вижу тебя. Это как впервые в жизни увидеть зеркало. Это нихуя не мягко. Это схоже с ужасом или эйфорией.
Но я все же пришла сюда, и я первая открыла глаза, и я нашла тебя, и я протянула руку, и я дотронулась до тебя, прямо рукой, прямо до солнечного сплетения, до самого солнечного сплетения. Моя ладонь легко легла на твою плоть. Это должно было сказать, что я не опасна. Что я не угроза. Но, это все лишь еще один мой тупой поступок.

Я никогда не вспомню резервацию, в которой мы оказались. Мы сотворили ее нечаянно и одновременно - две схлестнувшиеся силы сотворили ее, оказавшись слишком схожими до такой степени, что их хватило на резервацию. Я стояла и пыталась озираться, ты - уже корчился. В самом деле, я нашла кого трогать. Одно прикосновение - и родственная душа (и это вовсе не поэтический оборот) завертелась вихрем, обострилась и впитала в себя все, что могла. Мгновенно. Включая память. Всю.

Такое убивает. Им дают вспоминать понемногу, кусками, фрагментами - и оно все равно иногда убивает. А ты впитал ее всю. Не кусками и не фрагментами. Во всей полноте. Начиная от Первых и заканчивая сегодняшним моментом. Вживил ее в себя. Принял ее как свою собственную. Такого еще не было, ни с кем и никогда - и это однозначно должно было тебя убить. И оно убивало.

- Дориан, пиздец.
А потом я не знала, как ответить на нечто вопросительное и безмолвное на том конце.
- Это полный пиздец.
Снова немой вопрос и уже более обеспокоенный. Опасности для меня он не ощущал, а мои слова были убедительны, поэтому он был ошарашен.
- Я его... немножко... убила. Да.

Никто не знает как обращаться с первыми. А вот я не знала, как обращаться с этим. И поэтому я совершила следующую глупость.

Странно, но ты не умер. Благо, я вовремя спохватилась и не стала впихивать в тебя регенерацию. Не известно, как бы ты отреагировал на такое количество родственной силы... И я отправила тебя на Черную Гору. Место отдохновения, как никак. Тишины, вроде бы. Пустоты, однозначно. Никаких тебе энергий, никакой памяти, сиди себе в саду жопой на земле да приходи себя. И почему я, спрашивается, настолько тупая?
Сперва ты вроде бы даже пришел в себя. Но это было ошибочное ощущение. Мнимое прозрение и отдохновение оказалось ничем иным, как новым "адреналиновым уколом". Ты резко открыл глаза, открыл рот, уставился на меня и полу-сказал, полу-прошипел, полу-выдавил из себя:
- Ты!
В этом "ты" было все - и радость от вида той самой, о ком привалило столько воспоминаний, и столько же ненависти, и еще больше непонимания и полного охуевления.
Не увидела я, а скорее почуяла, как от земли, от каждой долбанной пылинки, от каждого камешка и каждой тени к тебе тянутся нити - нити собственной, мертвенной энергии этого места. Совершенно не ощущаемой мной или здешними обитателями. Являющейся твоей основной пищей. И ты уже жадно вбирал ее в себя. "Вот они! Они! Здесь! Мертвые! Или... живые?!". И, если память не стерла тебя в порошок, то вот это уже основательно намеревалось.
- Дориан..., - я почти рыдала, - Тут.... пиздееец!

Мы быстро и судорожно посовещались и Дориан уговорил меня выкинуть тебя обратно. Домой. К дождю и кроватке. Пока ты не сдох окончательно. Мне было тяжело, но так и я сделала. Тупое это было решение или нет, но буквально через пару минут (за которые ты, видимо, успел там окончательно оклематься, живучая скотина, и даже переварить бесценный опыт), я уже слушала твои самозабвенные вопли на тему "Верни меня обратно, немедленно, я хочу!". Ну еще бы. Все хотят.

- Ты ебнулась?, - кратко спросил Дориан.
Я стыдливо промолчала, а потом еще более стыдливо ответила:
- Угу.
На это ему сказать было уже нечего.
- Обратно просится, - тихо и быстро отчеканила я.
Дориан сокрушенно посмотрел на меня и почти откинулся сам. Вопли слышал и он.
Оба не представляли, что с этим делать.

Ну что ж. Это был самый мой удачный визит в плане согласия присоединиться к нам.
Обычно все ломаются.
Белое Божество вон параноил первые года два и, пока не обнюхал нас с ног до головы, так и ломался.
Охотник просто вечноподозревает до сих пор.
Освобожденный вообще от меня прятался, долго и упорно.
Тиран помирал, но упирался всеми конечностями.
Даже солнышко Бэл устроил полный допрос из 2000 вопросов, прежде чем вышел на нормальный диалог.
Я уж молчу про Дайну, Рэн, Высших и Первых полным составом, которые готовы окрыситься в любой момент, хотя давно уже одно дерьмо месим.
А ты... А ты мной же собственноручно почти стерт в порошок, но с маниакальным рвением просишься обратно. К нам.

- Слушай... Дориан... А может он это? Ну. Родственник?
- Ебанутая.
- А если родственник?
- Ебанутая.
- А если правда?
- Ебанутая!

Однако, спустя два дня непрекращающихся воплей, и Дориану пришлось признать некоторые вещи. Или, по крайней мере, гипотетически допустить. За неимением лучшей идеи, было решено мне наведаться к тебе снова.

- Итак, давай обсудим твое положение...
- Я! Хочу! Домой!
- Куда это домой?...
- Я! Хочу! К! Вам!
- Но...
- Я! Все! Помню!
- Но это же не твои...
- Я! Хочу! Уничтожить! Мир!
Боги мои, солнышко... Бедное, несчастное...
На этом моменте ты уже вцепился в меня обеими руками, а я не знала, как объяснить тебе, что ты там просто загнешься.
- Начнешь отсюда, - обнадежила я.
- Почему отсюда?
Потому что больше тебе неоткуда, йопта.
- Потому что тут ты будешь эффективнее..., - и я наплела пиздежа с три короба. Надо же тебя хоть чем-то занять. С Рэд получается вон...
Ты погрустнел, посерьезнел, вздохнул и нехотя согласился. Если бы я в тот миг хотя бы на миг признала самой себе, как же я тебя понимаю и как сама злилась на Мортис, когда она ограничивала мою активность - развалилась бы на месте.

Вопли сменились бесконечными разговорами и радостными повествованиями о том, как у тебя все офигенно получается. Ковырять собственный мир изнутри - это кайф, я знаю. Особенно когда он тает под руками, как масло.
- Главное не показывать его Огненному...
- Это точно...

В следующие несколько дней я забила на координирование, возложив его целиком и полностью на Дориана и обмозговывала произошедшее. К слову сказать, это очень трудно делать под твою бесконечную болтовню. Она не столько отвлекает, сколько напрочь выбивает из колеи. Мне нечего было рассказать и объяснить тебе - теперь ты знал все и сам рассказывал мне. О временах, которые я уже и сама начала забывать. Рассказывал, словно был там сам. Словно не получил память в виде незапланированного "подарка", а всегда обладал ею. Она прижилась в тебе как влитая. Да, ты свято возомнил наш дом своим, а нас - чуть ли не своей семьей. Так реагировать могли, наверно, только Идалир. Но ты - ты совершенно точно не принадлежал к Идалир.
Временами я будто слышу голос, который говорит "Посмотри на землю под ногами, властительница трав и деревьев. Вглядись в нее. Знаешь, что есть там кроме наполненных жизнью стволов и крепких, вьющихся корней? Там лежат кости. Тысячи, миллионы - целых и стертых в порошок. Кости людей, существ, животных... Их предостаточно везде. Они пронзают собой земные вены и капилляры. Так узри же их, узри, как видишь сплетения корней. Не отвергай их, не отбрасывай. Выжми из этой земли все, абсолютно все!". В какой-то момент я понимаю, что это мой собственный голос. И от этого становится жутче.

Слишком давно никто не зарекался о резервах. Никто не сетует на то, что их не хватает. Будто бы их хватает. Будто бы раны затягиваются моментально, покрываясь потемневшей кожей. Будто бы есть резервация, которую не надо жрать - она сама выворачивает себя, под легкой рукой ее обитателя - и отдает себя нам.
Никакого ощутимого фона нет. Или же он просто настолько органичен, это мы просто не чуем его, так же как ты не умираешь от нашего?

- А может привести его сюда?
- Нет, скажи мне, ты ебанутая?
Но коварный блеск в глазах Дориана уже все сказал за него. Ему уже самому было интересно.
- Никого усыновлять нахрен не буду..., - очень тихо, под нос, пробурчала я.
- Как бы ни пришлось наоборот..., - так же тихо проговорил Дориан.

Мы начали путь от Барн-Мора. Дом, как никак. Но, тебе Барн-Мор был не интересен. Здесь, как ни странно, меньше всего самой желанной для тебя энергии. Здесь никто не умирал.
Ты хотел увидеть мертвых. Оживших мертвых. Оживших полным многотысячным составом. На костях мертвого и ожившего мира. Я усмехнулась - "ну чем мы, серьезно, не ожившие мертвецы?".
- Встретим кого - капюшон не снимай.
- Почему?
- Вид у тебя... особенный. Перепугаешь всех. Если уж нас тут проклятыми называли...
Ты фыркнул и отмахнулся, не видя в этом никакой катастрофы.

Ты жаждал увидеть Гадрахолл, великий, потерянный и обретенный Гадрахолл. К вечеру, когда в вышине зависли сапфирные небеса, мы добрались туда. Я чувствовала твое исступление, твое восхищение, когда мы вышли на главную площадь перед дворцом. То же самое чувствовала когда-то и я - и придя сюда впервые, и вернувшись сюда спустя долгое, долгое время... Холодный ветер с моря сдул капюшон с твоей головы и ты не спешил одевать его обратно. Ты улыбался, твои глаза сияли почти слезами и ты будто никак не мог надышаться. Ты был дома.
На нас начали озираться. Вернее, на тебя.
А я уже готова была защищать тебя от любых нападок как члена семьи. Нет, нечто большее.


Мы подошли к грани и зависли на ней. Мы научились держаться на ней. Научились этому внезапно и быстро. Все мы.
Даже когда кровь заливает руки и глаза, даже когда все вокруг перемалывается в прах - грань есть. Она - в том, что остается после смерти. После конца. В том, что остается.
И, оставаясь, может восстать.
Резервации плодятся с неимоверной скоростью и Темные бродят по их земле, и их земля будто бы отличается чем-то.
Мы постепенно улавливаем эту плавную, не резкую волну, проходящую где-то под нами и над нами - отдающую чем-то приторно сладким и сиреневатым, гулко стучащую, витую, словно корень тысячелетнего древа, и четко очерченную, будто обретшая плоть тень.
Мы всегда осуждали это - извращение жизни и извращение смерти. Но мы видим, как теперь перед этим отступает даже Эстер.

Ты - идущий вперед, не зная, в каком это направлении - вперед. Кажущийся резким, однозначным, даже омерзительным - на первый взгляд. Спасающий, но не от большой доброты, а потому что оказался в нужное время в нужном месте; спасающий, поддерживая танец жизни и смерти, их сплетения и реверансы. Влюбленный одинаково в обоих танцующих.
Кажущийся мягким лишь потому, что слишком сросся с нами. Теплая ладонь на разгоряченном лбу умирающего - ее не ощущаешь.
Капюшон скрывает твое лицо, когда ты ходишь по улицам нашего дома - он раздражает меня, этот капюшон. Я хочу, чтобы на твое лицо падал дождь и светили чертовы звезды.