И ведь не зря же говорят, "не поминайте имя господа вашего всуе". И я то же самое вечно повторяю, только иносказательно. Даже отбитым дурачкам. Я еще на что-то надеюсь. Я ведь хочу мира во всем мире, ага.
Бесполезно.
Она очень любит слушать свое имя и очень любит тех, кто его произносит. До смерти любит. И даже если имя само не произнесено ("Ну еще бы оно было произнесено", - как сказала бы она), пары слов вскользь достаточно.
Она приходит, и смотрит, и слушает. Внимательно слушает. Задает вопросы, много вопросов. Спрашивает обо всем - от и до. Начиная от мнений, и до образа мыслей, приведшего к этим мнениям. Держит каменное лицо и уже почти совсем не палится. Запоминает, учится, вытягивает все, что можно. В эти моменты она дохуя похожа на Дженову. Тоже учится, как правильно говорить с людишками и тому, как они мыслят. Потому что ну никак не понимает этого. А потом развеивается дымкой, исчезает, как и не было.
Чтобы потом вернуться и окатить тем, до чего не доходит человечий образ мышления. Что опровергает все законы наук и псевдонаук. Она всегда так делает.
Но до этого она успевает вынести мозг мне.
"Ты что, действительно решила, что еда умеет думать? Ты всерьез так решила? На самом деле испугалась этого?".
"Да я бы никогда...", - начинаю я вполне искренне.
"Неужели тебе еще недостаточно того, что ты видела в этом дерьме? Ты все еще видишь в этом дерьме зачаток разума и Души?".
"Да я..."
"Молчать. Смотреть. Слушать."
И я улыбаюсь. Впервые за долгое время искренне, счастливо и легко улыбаюсь. Улыбаюсь "сущности, которая не дает мне почувствовать счастья, деструктивной, душащей, неприспособленной к миру, не могущей существовать в нем, от которой у меня все проблемы", улыбаюсь так свободно, как и дышать не могу.
И слышу, как где-то в залах Ветра гулко отдаются от стен басы. И мое сердце бьется в унисон им. И эти удары - не просто имитация.
А люди - люди по своей природе слишком глупы, чтобы осознать свою глупость и то, какой тонкий волосок отделяет их самих от этих ударов.