Ночь густая. Накатывает камнем, полотном, тяжестью. Тягучая. Страшная, как и должно быть. Что-то не так. Всё не так.
Темнота и пустота.
И сон.
Быстро наступивший и пустой сон.
И пробуждение от ощущения присутствия. Внезапное. Так не должно было быть. Что-то не так. Всё не так.
Я открываю глаза и вижу темный клубок, комок у себя в ногах. Нет, не вижу. Чую.
Темный, постоянно меняющий форму фонящий клубок.
В темноте почти не различим, но глаза привыкают.
Клубок вытягивается выше, поднимается, качается, снова пригибается, шевелится.
Всё не так и всё не мерещится. Через одеяло я чувствую вес тела. Оно придавливает кровать у меня в ногах. Оно опирается на меня когтями. Оно поднимается и снова пригибается, медленно, очень медленно приближаясь ко мне. Очень медленно и оттого еще более ужасающе.
Не выдерживая, зажмуриваю глаза и пытаюсь отрубиться.
Вспоминаю, что не видела глаз. Это удивляет.
Когти сжимают мою коленку.
Через пару охренительно длинных мгновений все таки открываю глаза обратно.
Фигур две.
Две черных изгибающихся фигуры.
Шныряют по кровати, не двигаясь с места. Дотрагиваются друг до друга, чтобы снова отпрянуть. Поочередно возвышаются и опадают, словно клубы черного дыма. Я чую, как моя кожа - ног по крайней мере - проткнута бесчисленными когтями. Не помню как отрубаюсь. Должно быть, от ужаса. И падает глубокая тишина.

---

Аэлин сгорбилась над столом и что-то строчит в полумраке. Перед ней - стопка бумаги. Стопка уже исписанной лежит рядом. Пара листов упали на пол. Аэлин торопится. Аэлин зла. У Аэлин сведены брови и стиснуты зубы. Ее часто можно увидеть недовольной, но тут - натуральная ярость. Не свойственная. Кажется, еще немного, и она проткнет ручкой стол и спалит все нахрен.
Я сижу рядом, повиснув на ее плече и пытаюсь заглядывать в ее писанину.
- Айл, ну успокойся.
Реакции ноль.
- Аэлин.
Я почти уговариваю. Можно было бы и приказать, но хрен ее знает... Поэтому я стараюсь быть ласковой.
Аэлин гневно поводит плечом, желая оттолкнуть меня, но все таки не делает этого. Боится или так увлечена?
- Айл, ну оставь ты их в покое, ну.
Аэлин резко оборачивается ко мне. Обжигает взглядом фиолетово-бардовых глаз, как пожаром. Гримаса ярости настолько исказила ее лицо, что даже мне становится жутковато.
- Пусть сдохнут, - цедит она сквозь зубы, уже отвернувшись к бумажкам.
Я вздыхаю и продолжаю держать ее левую руку. На всякий случай. Как ее успокоить - я без понятия, ибо никогда не видела ее такой.

---

Дориан возникает как из ниоткуда. Я думала - малейшее дуновение ветра, и я навернусь с этой чертовой жерди, ан нет. На ней и двое отлично умещаются, и даже под шквалом. Под ногами - метров пятьсот высоты. Стоим на перекладине, бывшей когда-то частью здания, а теперь - лишь его остовом. Как и зачем я сюда залезла - не помню.
- Ну что?, - спрашивает Дориан.
- Что?, - тупо переспрашиваю я. Я даже не помню, как меня зовут. И уж точно не представляю, что тут происходит.
Дориан улыбается небу и отводит взгляд куда-то в сторону и вниз.
Я прослеживаю за ним и начинаю узнавать места. Вон, внизу, то самое замерзшее озеро. А вон там, за кусом здания, наверно, башенка. Это немного утешает.
Я оборачиваюсь к Дориану и безмолвно вопрошаю, мол, как будем слезать?
А никак.
Мы просто оказываемся внизу.
- И как?, - снова спрашивает он.
- Что как?
Опять усмешка, да бесячая какая.
- Ну как что..., - отвечает он, не договаривая, уже начиная бесить конкретно. Вот только беситься сил нет.
Так мы и говорим ни о чем, не оканчивая фраз, пока идем до озера.
Там я зачем-то захожу на корку льда и долго стою на ней, вглядываясь в противоположный берег, а он терпеливо ждет.
- Провалиться не боишься?
- Боюсь.
- Тогда пошли.
Я думала, он поведет меня к башне - по старому маршруту, но он повел меня в другое место, которого я уже не знаю и не помню, потому что объявилась, как ни странно, Рания.

---

Я вижу, как в неповторимых огнях Ветра, прорезающих темноту, сияют в оскале зубы. В оскале, разомкнувшем кроваво-алые губы. И все снова тонет в темноте - до следующего луча.
Я вижу воду, пот и слезы, льющие с толпы и льющие на толпу.
Я вижу кованые перила балкона, обвитые тонкой черной тканью, запутавшейся в них.
Я вижу черные пряди, взлетающие в яростном движении и падающие на грудь.
Я слышу рык похоти, двойной и сливающийся.

---

Из ночи в ночь. Изо дня в день.
Они не снаружи - они внутри. В оси, что пронзает всё.
"Не важно, какого цвета небо над тобой. Ось пронзает его во всех точках".
Мы пронизаны одним. Нанизаны на иголку. Струимся по лезвию. Идем - и уже здесь. Везде. Повсюду. Во всем.
Как воздух, и как зло, и жизнь, и проклятье, и щемящая чистота, и божество, и искрящийся во тьме свет.