[MuniaIdalir]

осенью Полнолуние всегда врывается в нас, и мы врываемся в Полнолуние.
дым стоит над землей плотным пологом, сглаживая, размывая пейзаж. мы смотрим сквозь него - золото и серость.
синее, пропитанное звездами небо. темное, неоново-яркое, будто над Гадрахоллом.
ночь царит в вышине, а луна лежит на земле - обширный бледно светящийся диск. и мы ходим прямо по ней.
в этот раз Рания поздно попала в Полнолуние. у нее были другие заботы.
быть хранителем и двигать каменные крышки гробов - на это и так много желающих.
да и делать это молча - слишком привычно для хранителей, но не для нее.

и все же она пришла. пришла, когда услышала то, что всколыхнуло ее мысли.
там, в Полнолунии, время от времени появлялся тот, кого она не могла понять.
в первый раз увидев это существо, она думала, что это Дориан - один из его аспектов.
тот мужчина, или даже скорее парень, появлялся редко и всегда сидел на ограде напротив кладбища, поставив ногу на ее перекладину. невзрачно одетый в черный пыльный плащ. с черными, пронизанными серыми прядями волосами. сам весь был будто бы пыльный, тронутый пеплом. всегда был грустный. ни с кем не разговаривал, не участвовал в пирушках. приходил-уходил - без особых проявлений и речей.
снова и снова.
через полнолуние проходят и уходят - этот же появлялся вновь.
так делают хранители, но хранителем он не был.
он сидел напротив кладбища, но никогда не открывал его двери, даже не подходил к ним.
когда-то он говорил, что ищет здесь кого-то.
и никак не может найти.
из года в год.

и тогда, когда она все же пришла и коснулась рукой железных створок - он был там. прямо за ее спиной. сидел, склонив голову и сгорбившись, и не смотрел на нее.

"...и сущности, созданные друг для друга, разделены… Я никогда не забуду, как они были прекрасны. Как прекрасны они остались сейчас…но…
…я слышу, я слышу их голоса. Их скорбь. Она рвет мне Душу.
Я не буду грустить, я не страдаю. Я просто люблю. Мертвеца, прошлое, тень… вечно.
Настолько люблю, что говорю о ней только хорошее. Вы бы ужаснулись этому хорошему. Она была…я расскажу тебе о…смотри, видишь, какой она была? черт…
И я вбираю горечь, проклинаю то, что и так проклято. Злоба за всех нас снова поднимается во мне. Я отворачиваюсь я стараюсь сдержать звериный рык вместе со слезами. Но они все равно вырываются. Я кричу от боли и скорби. Но скоро они превращаются в чистую ярость, и я боюсь себя сам.
Послушай меня…любимая моя…я обращаюсь только к тебе, я отворачиваюсь от всех…я обращаюсь к небу, к ветру, к воздуху…хочешь, я сдохну. Чтобы, возможно, быть с тобой, встретить тебя, узнать…
И ты мне отвечаешь, тихо-тихо, как легкое шуршание ветра в волосах…
Я ловлю каждое твое слово.
...и я готов был разорваться на части от твоего взгляда. А ты улыбнулась и мы двинулись дальше…мы любили быть только вдвоем.
А теперь я сижу здесь и пытаюсь поймать хоть легкое дуновение тебя, хоть самый слабый блик…
Что же они наделали…почему мы не остановили это безумие…
…знаешь…я чувствую себя скорбящим на могиле. Почему они все кричат? Почему вокруг так громко? Почему они не могут почтить память?
Эй, постой. Я ищу здесь человека"

Рания открывала могилы и говорила с теми, кто восстал. это было запрещено, но она говорила.
Боги никогда не говорят с Душами.
Души никогда не говорят с только что прибывшими в Полнолуние.
такого правило - извечное, непоколебимое.
нельзя говорить того, чего не вынесут.
А Рания говорила.

И это не понравилось Куарре. и он пришел к ней - одернуть, напомнить о правиле. куда бы она ни взошла - здесь его место, место Бога, и здесь его правила и его законы, и хранитель обязан блюсти их, кем бы он ни был. Здесь не Ветер и не Гадрахолл, не дом, не вотчина.
а Рания продолжала говорить с теми, кто обрастал плотью.

Тот человек так и остался сидеть на заборе. он не шелохнулся ни на миллиметр за все время.
на дороге, между кладбищем и Храмом уже зажгли огни. уже принесли вино. уже запалили костер. уже прибывал контрастирующе с пейзажем разодетый народ. уже зазвучала первая музыка. Куарра спросил, будут ли Темные. Рания ответила, что не знает. Куарра сказал, что они всегда следуют за ней как хвост.

Куарра ушел. его ждали - его гости и его подданные. А Рания подошла к черно-серому человеку.
Это не был Дориан - в странном существе не было Души. никакой. пустой - как проклятый или Эстер. и все же - чистый. древний, как Боги и совершенно пустой. как видение, тень, дуновение ветра, плоская картинка - отпечаток могущества.

- Что ты здесь делаешь?
- Я ищу кое-кого.
- Кого?
- Ее
- А кто она?
- Она...
Существо запнулось. Оно не могло описать эту загадочную ее. и тоска - невыразимая, чудовищная тоска в глазах.
- Как она выглядела хотя бы?
- Как ты. только... другая.
- В чем другая?
- Во всем.
- И при этом как я?
- Да, как ты. Я искал в доме, но ее там нет. Там только голоса и память. И коты. Ты не знаешь, где она?
- А ты знаешь, для чего вон та статуя?
- Нет. я ничего не знаю о статуях.
- Тогда пойдем искать там.

Дом, о котором говорил парень, находился прямо за его спиной, в зарослях. Одноэтажный, деревянный, покосившийся. Рания была там всего раз.
А статуя - она стояла чуть левее, ближе к Храму, тоже в зарослях, в самой глубине. Чья - не понятно. каменная, обтесанная местами - кем-то или же погодой. статуя изображала женщину. обычную, ничем не выдающуюся. ни оружия, ни артефактов - одно только простое каменное платье. лицо - самое обычное и не похожее ни на чье. волосы - тоже. даже мимика - никакая. как у Первых. только в отличии от Первых она была еще и невзрачной. к этой статуе не ходил никто, и никто не знал, кого она изображает. никому и не было интересно.

статуя не откликалась на потоки энергии. любые. не откликалась на зов и на молитвы. казалось, это был всего лишь камень. но Рания почему-то не могла от нее уйти. что-то держало рядом с этим бездушным камнем, будто в нем и был весь смысл - в этой невзрачной женщине, не похожей ни на кого, с тусклыми глазами и скромной позой.
и в какой-то момент Рания сделала то, что делала всегда, когда не оставалось больше ничего - рубанула статую двуручником. пополам.

Куарра требовал уйти. Куарра говорил о правилах. что в Полнолунии нет битв и сражаться даже со статуей - запрещено. доставать оружие - запрещено. что ей стоит уйти. немедленно. и не лезть туда, куда не надо.
А смешанный с пеплом парень шептал еле движущимися губами - "Это она. Это она. Это она!"

первые несколько минут ничего не происходило. а потом статуя ожила. точнее - то, что было в ней. то, чем была она. это нечто восстало из обломков, обретая облик. тот же, что и статуя - и все же другой. неудивительно, что парень ее не узнал. а теперь - учуял.

так и не известно, кем был сам он - он так и не объяснил ничего.
а вот она...

ее имя пришло вместе с той секундой, когда она открыла глаза.
Мараэва.
И Рания точно знала, что уже видела ее. и где видела. и когда.
та самая, что может одним словом заставить Ранию остановиться. та самая, кого никто не может описать, но все помнят. и - тоже не имеет Души. и не имеет божественной сущности. но имеет нечто большее.
Мараэва.

и Мараэва начала говорить.
и Рания поняла, откуда у нее это - нарушать правила.
ведь Мараэва нарушила их тоже, заговорив.

и Мараэва нарушила их, рассказав о том, чего не хотел рассказывать Куарра.
Рания задала тот вопрос, за ответом на который и пришла сюда, который не давал ей покоя долгое время - откуда взялись Идалир.
и Мараэва ответила, что Идалир - творение ее, сотканное из двух Душ, что приглянулись ей. что Мараэва - вторая мать ее.
А Куарра все пытался увести Ранию, шепча на ухо, что закованная в статуя сущность может и повторить творение, тем самым еще больше покачнув баланс их мира, ведь объединение - нарушает его. Что она не зла, но бесконтрольна, как вирус, как та же Дженова, что она обходит законы Богов.
И Рания спросила о еще одной вещи, которая мучила ее - как уничтожить Эстер.
И Мараэва ответила - так же, как и ее саму, Мараэву, ибо сущности их схожи - не по сути, но по строению. что Эстер не есть Душа или существо, но есть явление, феномен, память. что не творец она и не создатель, не разрушитель и не божество - но мир. и потому она слита с миром. и потому она отстраивает мир - снова и снова. что конец света был уже и много раз - и она отстраивала его вновь. но не Силой своей и не Душой, и не созиданием - но памятью. все, чего когда-либо касалась она - запоминала она. и может воспроизводить - за счет силы того, что она видела. так она крадет. и поэтому нельзя победить ее.
И спросила Рания - "если вы схожи, то как можно победить тебя?".
И ответила Мараэва, не страшась, что она сама есть так же мир, но мир иной - их мир, что рождена она из него и им является. и уничтожить ее можно, только отделив от мира. а отделить ее от мира можно, только заставив ее возненавидеть мир.
И Куарра говорил, что уничтожить подобное нельзя, и лучше было бы не трогать.
А Мараэва смотрела на Полнолуние вокруг себя пустыми странными глазами, будто видела впервые, и будто видела вечно.

Куарра пытался остановить это, но Рания все же привела Мараэву в мир. В их мир. на Язес, к Гадрахоллу. домой. туда, куда рвалась и сама.
но перед тем - в мир Эстер.

там Мараэва казалась слишком громадной - на фоне окружающих мелких сущностей, потерянных осколков и самой Эстер. была она и больше Рании - в разы.
и начала Мараэва свой танец - немного схожий с танцем Темных, но все же иной. больше похожий на движения Идалир. и под этим танцем вздымались ветры и волны, возносилась к небу земля, а небо падало вниз. завихренные вместе с ней в танце деревья, дома, машины, люди - все меняло свои места, распадалось, сталкивалось, крошилось.
"это конец мира. и чего мы ждали раньше?", - подумала Рания. но, как только Мараэва закончила танец - все вернулось на свои места. Эстер вернула свой мир. но, она услышала Мараэву. и устрашилась.

- почему ты не можешь уничтожить ее окончательно?, - спросила Рания.
- потому что нечего уничтожать. ее нет. она - память, украденная у вас. и, вспоминая вас, она возвращает всё. знаешь, почему Идалир обходят любую защиту и броню? почему вы так сильны? потому что вы не атакуете. вы искажаете. вы меняете местами поток и магию, кости и плоть. поэтому против вас нет защиты. это вы взяли от меня. ты не можешь уничтожить ее окончательно, и я не могу. ты можешь только делать это раз от раза - до ее следующего возвращения. и, ты избрала правильную стратегию, раз уж тебе этого так хочется - ловить каждый ее след и идти по нему. так ты удерживаешь ее. не более.

- как можно отделить ее от ее мира?
- сделать так, чтобы она возненавидела его.
- и что тогда?
- тогда перестанет существовать либо она, либо мир. тебя, я так понимаю, устроили бы и тот и тот вариант. если исчезнет она - твои осколки будут свободны, тебе ведь это нужно. а вот если мир - она воспроизведет новый. или найдет новый - как ваш. и на кого-то падет та же участь, как и на вас. ты готова пожертвовать теми, кто попадется ей?
Рания ответила, лишь подумав.
- готова.
- что ж, такого ответа даже я от тебя не ожидала.

Рания впервые в жизни созвала совет - и не тот совет, на котором говорит, что собирается делать, а остальные просто должны быть в курсе. теперь она задавала вопрос.

- Рэн, что могло бы заставить тебя возненавидеть твой мир?
- ничего
- и все же, Рэн, подумай
- если бы его не стало.
- Его и не было. и что?
- если бы его не стало окончательно.
- и что, ты бы просто забыла и возненавидела? не боролась бы?
Рэн молчала. она так и не смогла найти ответ.

- а ты, Дайна?
- нет такого варианта
- и все же.
- вопрос в корне не верный. я не возненавижу мир. это невозможно.
- подумай снова
- заткнись.

- Агни?
- я бы возненавидела мир, если бы он изменился.
- а это мысль... рассмотрю и ее тоже.

- а ты Рания?, - подала голос Рэн, - Ты сама в каком случае бы возненавидела мир?
- И может уже объяснишь, к чему вообще это все?, - спросила Дайна.

И Рания отвечала: "твой ответ, Агни, наводит на размышления. и все же, у меня есть более простой. она возненавидела бы мир, если бы в нем было то, чего она очень хочет, но не может получить. так сказала Мараэва. и она права, ведь такое уже было. с нашим, с нами. наш она уничтожила, ибо не могла заполучить себе. так пусть уничтожит и свой".

- И чего же она очень хочет?, - спросила Дайна.
- Меня, - ответила Рания.
- И что же, ты будешь жить в этом гадюшнике, в этой грязи, чтобы она возненавидела все это?
- Буду.
- И ты уверена, что она не заполучит тебя?
- Уверена.
- И что ты не заразишься?
- И что я не заражусь.

Рания слышала возгласы о том, что это безумие, о том, что всем резко стала нужна здесь, о том, что они рвутся идти с ней. "Я беру с собой Дориана. Все в порядке", - все, что отвечала она. Искажать так искажать. "А вы - вы будете нужны мне, если она найдет себе новый мир, который захочет прибрать к рукам. ее нужно будет остановить. никто не заслужил такой участи как мы".

- Ты веришь ей?, - спросила Дайна.
Мараэва говорила и с ней. Мараэва говорила с каждым. Не размыкая губ, не подходя близко - она звучала в голове каждого. и каждому говорила свое.
- Верю, - ответила Рания.
- Почему?
- Потому что она как я.

А Мараэва уже приглядывалась к Душам, любуясь каждой, ища, из кого бы сотворить еще одних Идалир. И Мараэва смотрела на мир своими странными глазами - будто видя его впервые, и при том видя его вечно.

И время, что отведено на прибытие Идалир - здесь течет иначе, чем у Рании.
И время, что отведено на их прибытие, начало свой обратный отсчет.
А над головой - размытое серо-золотое марево Полнолуния, и неоново-синее небо, как над Гадрахоллом.