And we risk everything.
в окна ломится зима. не холодом, не вьюгой - льдом в самих костях.
по ноздрям бьет ее белый запах - ветра, камня и парфюма. тело сковано злобой, горло охвачено жаром. зима входит не как враг, не как властитель - то что идет из костей, из глубин нас. снег падает не с неба - мы пораждаем его.
пытаюсь обернуть голову к окну, но застреваю на зеркале, в котором пока совершенно ничего нет.
я в комке чего-то, из чего стоит выпрыгнуть, разбив потолок.
Ветер меняет направление.
Теперь он стоит за спиной Земли.
Он всегда стоит за спиной Земли.
Тогда, когда Земля выходит вперед.
Тогда он перестает быть вездесущим, и становится сдерживающим.
Сдерживающим Земного зверя.
Или пытающимся сдерживать.
Он стоит за спиной. За ее спиной, так же как за моей. Это не специфическое отношение к ее частям - это отношение к ней.
Он стоит за спиной, когда Земной зверь выходит к обрыву.
Обрыв покрыт снегом, белым, мягким, глубоким. Где-то глубоко под снегом сочится Землей камень. А под обрывом - там, далеко внизу - то, что мы видели давно. Дом - и не дом. Тот же снег. Там везде снег. Белый, мягкий, глубокий снег. Там, внизу, он сплошной и плотный. А в воздухе - он летящая белая крошка.
Повсюду.
Позади тоже.
Сюда она бессчетное число лет назад приходила говорить с Эрой.
Сюда она пришла.
Сюда она приходит говорить.
Она - зверь - стоит над обрывом, над самой пропастью, над самым краем - и врастает в сочащиеся ею камни под снегом. Она не падает. Она смотрит вперед невидящими, безумными, страшными, запавшими глазами. Усталыми, чудовищно усталыми. Она устала более, чем кто бы то ни было. И она полна силами более, чем все, что есть. Вокруг и где бы то ни было.
Чем этот снег.
Она не двигается, сросшись с Землей. И она молчит.
Так она говорит.
И ветер стоит за ее спиной.
Сдерживая ее.
Сдерживая ее от прыжка с обрыва, который она совершила бы, гогоча.
Сдерживая ее от того, чтобы обрушить в обрыв пару миров.
Сдерживая ее от слов, которые она высказала бы, смешивая с рыком.
Сдерживая от движения ее рук, которые разорвали бы.
Сдерживая сияние ее глаз, которое взорвало бы снег.
Сдерживая ее от ее самой.
Она не сорвется - потому что боковым зрением видит ветер.
Если она сорвется - он прикроет кровавые ошметки, которые она оставит, проходя, если сдвинется с места. Он сдержит последствия. И тех, кто пойдет по следу.
Они стоят, приминая ногами снег. Там, где стоит она - остаются два единственных следа - у самой кромки.
Там, где он - вереница следов - он ходит из стороны в сторону за ее спиной порой, не выпуская из виду ни одно ее возможное движение.
Я прихожу, когда они ушли.
Она выбрасывает меня наружу - или что-то иное делает это. Ее тут уже нет.
Нет Земли, нет ветра.
Но есть нить - их нить.
Я держусь за нее,я привязана у ней, я обмотана ей, я постоянно на том конце.
Я бегу бегом - к самому краю. В полушаге от их следов просто ныряю в чертов снег, падаю в него, падаю на колени, прикасаясь к их следам, вспарывая их следами своих ладоней.
Комкаю снег, и, кажется, если бы могла разрыть землю - вгрызлась бы в нее зубами.
Я не смотрю за обрыв.
Мне тут нечего сказать.
Мне тут нечего добавить.
Нить обматывается вокруг меня новыми витками.
Мои следы смешиваются с их.
А за моей спиной стоит, неразличимый в снежных белых хлопьях, Воздух.
Сдерживающий.
Пытающийся сдерживать.
Почему они все думают, что могут это?
зима несет величие.
то самое, из глубин, из костей. то самое, которое напрочь сгубило Дайну.
а нас - нашло.
величие, которое дают не короны, брошенные в снег.