Смерть - это с ними, ибо мы - не узрим.
А Темный - тот, кто ходит под моим покровом.
- Темные, Высшие, Молнии...
- Три величайших рода.
- Что мы творим...
- Мы творим... себя.
- Просто посмеемся над этим?
- А я и не смеюсь.
- Три величайших рода.
- Что мы творим...
- Мы творим... себя.
- Просто посмеемся над этим?
- А я и не смеюсь.
Наконец Рания нашла место, где спрятаться. Место тишины. Невообразимое, единое, единственное. В котором она никогда бы не подумала прятаться - если бы это не стало необходимо.
Мортис была черна. Чернее ночи и смерти, гладкая и сияющая, будто из сотни раз пережженого пепла возросшее первородное древо.
Отринув на краткий для Бога миг вечный сон, бодрствуя восседала она на своем троне. Черная кожа ее, поглощающая свет, такая же бескрайне черная копна волос...Будто сплетенные из ее же тела длинные полы просторной одежды вились по ступеням трона, замерев, будто остановившееся в буре море.
Если бы не тусклый серовато-желтый свет, высвечивающий рельеф ее лица, горящий на нем мертвым отсветом, ее можно было бы принять за базальтовую громаду. Свет этот, бледный, пережегший сам себя - будто тот, что бывает перед рассветом, когда и не понимаешь - светло или темно, видят ли что-то глаза и не обманывают ли себя.
Свет этот лежал за ее спиной и по бокам, и в нем терялись потолок и стены, и - будто бы их не было. А впереди нее клубилась темнота. Из нее и пришла Рания.
Мортис медленно открыла глаза - будто бы и служившие источником того света, серовато-желтые, яркие, но не освещающие, а будто лишь так же поглощающие свет, как и все естество ее.
Это было единственным местом, куда не явился бы и Дориан - если бы Мортис того хотела. А Мортис хотела.
- Дитя.
В этом приветствии был и вопрос - почему ты снова здесь? Рания его слышала.
- Мне нужно убежище. Я не хочу возвращаться.
Мортис оставалась недвижима. А голос ее был мягок.
- И тем не менее ты не ушла до конца, не оставила их, - говорила она о защите, которую раскинула Рания на всех своих Темных, при этом уходя и прячась ои них.
Рания знала - после ее поступка начнется хаос. Она даже не могла предвидеть, какой именно. И, даже сбегая от этого хаоса, она оставалась защитницей, и обеспокоилась тем, чтобы ее младшие братьям и сестры и дети не оказались смяты этим хаосом. Даже ранены им.
- Ты мудрее всех нас, - произнесла Мортис.
- Я?
- Мы не сделали того же перед концом мира.
Рания помолчала. Как же за все эпохи она устала спрашивать себя, почему Боги не спасли их тогда, не закончили эту гибель, перерубив ее на корню. Почему отдали свой мир и своих детей на растерзание и обращение в прах. Мортис не ответит, она знала. Они все не отвечали. И все же спросила.
- Как погиб мир? Почему? Почему вы исчезли?
И Мортис ответила.
- Мы ошиблись.
Ее ядовитые серо-желтые глаза моргнули.
- Мы бросили вас, и бросили все силы на защиту мира. Мы хотели защитить его, как основу. Мы думали он - основа. Мы хотели вырвать его из лап Эстер и потом - даже если бы вы все погибли - вернуть вас в него. Ведь, при наличии мира, вы так и циркулировали бы в нем, пока мы не призвали бы вас обратно в плоть. Мы думали, он - основа... А оказалось, что основа - это вы. Мы не удержали мир, потому что не удержали вас. Он рухнул - и вы начали пропадать. Просачиваться из наших рук, как вода - в ее руки. Так мы потеряли вас.
- Вы, Боги, не знали, как работает ваш собственный мир?
- Мы не знали Эстер. Она явилась не от нас. Из неведомых нам мест, по неведомым причинам. Мы не знали, на что именно она способна, и как обойти ее.
Рания молчала.
- Ты в такой же ситуации поступила мудрее.
- Мудрее..., - Рания скривилась, - То, что я убила это существо - тоже было мудро?
Причина ее побега не давала ей покоя. И не даст - она знала.
- В какой-то мере...
- Но имела ли я право?
- Ты имеешь всё право распоряжаться Темнымм душами.
- Но что мне делать теперь?
Мортис никогда не улыбалась. Но умела как-то незримо, цепко, мягко транслировать свое тепло.
- Пойдем, я покажу тебе кое-что. А вернее, напомню.
Эта комната находилась справа от тронного зала. Здесь свет сжимался, концентрировался, и обнажал стены. Маленькое помещение, заполненное простой незамысловатой мебелью, самой большой из нее была деревянная двухъярусная кровать у левой стены, прямо за дверью.
Рания помнила это место, она была здесь раз, очень давно, слишком давно, и тогда неотрывно, часами, а может и эпохами, наблюдала за происходящим на этой кровати.
То же она делала и сейчас.
На нижнем ярусе кровати лежала девочка, а на верхнем - мальчик. Оба они, казалось, были тяжело, смертельно больны - судя по их бледным, даже синюшным лицам, глубоко запавшим измученным глазам, тонким рукам, спутанным и разбросанным по подушкам волосам.
Они лежали недвижимы и даже не стонали, обессиленные, а лишь тяжко, с тихим хрипом редко дышали. Полуоткрытые рты будто силились поймать воздух, но это было уже невозможно. Глаза их были совершенно черны.
И, уже на пороге смерти, в последнем рывке, диком, животном, злобном, несгибаемом, девочка приподнималась на кровати и вытягивала вверх трясущуюся руку, а мальчик перегибался вниз и протягивал свою. Они делали это одновременно - миг и миг - и брались за руки. В этот самый момент опадали как есть - мертвые. Девочка - обратно на кровать, мальчик - так и повиснув, наполовину перегнувшись через край кровати.
Проходила пара мгновений, и они оба возвращались в исходное положение - головами на подушки. Снова смотрели впавшими глазами в смерть. Снова пытались ловить воздух. Снова тянулись. Снова держались за руки. Снова умирали. Снова возвращались. И так раз за разом.
Это были два существа, связанные с Тьмой, привязанные к Тьме, а может, в ней и рожденные. Мортис нашла их в незапамятные времена, слишком давно, и дала им приют. Другими они быть не могли.
- И... что мне нужно делать? Умирать?
- Смотри внимательнее, дитя.
Мортис почти улыбнулась.
Рания вгляделась снова. Хотя и не видела в этом смысла - этот ритуал она наблюдала столько раз подряд, что помнила его во всех мельчайших деталях. И все же, будучи печальным, трагичным, отвратительным, особенно в своей зацикленности - она даже одно время пыталась спасти их, пока не поняла, что их не нужно спасать - этот ритуал был странным образом притягателен.
- Смотри. Они как вы, Идалир.
Это сравнение по началу кольнуло. Но потом...
- Вот, что тебе нужно делать. Вам. Держитесь за руки.
" Ты можешь уйти", - безмолвно говорила Мортис, - "Ты можешь вернуться".
Но Рании не хотелось уходить. Ей было слишком тепло, хоть и горько.
Идалир... Идалир...
- А кто все же такой Дориан?, - выпалила Рания. Вечер откровений так вечер откровений.
Мортис к этому моменту уже прошла дальше в комнату и стояла к Рании спиной, вглядываясь в пустую бледную стену перед собой. Будто видела в ней что-то иное.
Ее одежда - замершее в бушевании черное море - теперь натянулась под собственным весом, и уходила в пол прямыми складками, расходящимися книзу - черная паутина. А сверху - да, действителтно, тонкими нитями росла прямо из лопаток Богини.
- Это мне неизвестно, - произнесла она, - Дориан явился раньше меня.
- А Хэлл - Темный?
- А кто такой Темный?, - Мортис полуобернулась.
Повисла тишина.
Рания сидела на табуретке у противоположной от кровати стены и как завороженная смотрела на ритуал двух существ. Они тянулись. Держались. Падали. Снова оживали.
Она поняла.
- Темный - тот, кто бессмертен.
- Но ведь бессмертны и остальные, - отвечала сама себе Рания, - И смертны тоже. Как и Темные. Если... убить этим, - она достала из тайных ножен на поясе небольшой серый кинжал с мелко волнистым лезвием. Подарок Куарры. То, чем можно убить Душу. Что она недавно и сделала. До этого момента она держала его в защищенных ножнах - чтобы не добраться до него самой. Недавно она раздумывала убить им и себя.
- Ах, это.
Мортис обернулась, подошла ближе, забрала из рук Рании клинок, подняла его на уровень глаз.
- Дар Куарры. Глупая игрушка. Даже его действие обратимо. Для вас, моих детей. Вы - истинно бессмертны. В этом суть, которую ты уловила.
И, под удивленный взгляд Рании она продолжила:
- Если я того захочу. Куарра ведь Бог пришлый. Новый. Я старше его, а значит, могу отменить и его смерти.
Рания почти осела на пол.
- То есть, ты можешь вернуть и того, кого убила я?, - произнесла она пересохшими губами. Этого ей хотелось меньше всего. Меньше, чем надвигающегося хаоса из-за его смерти.
- Мальчишку? Да. Но не стану.
- Почему?, - спросила Рания, боясь услышать снова что-то про мудрость.
- Эта Душа была искажена, сама знаешь. Потому и убила.
Рания собиралась хотя бы кивнуть, но не могла. Искажена? Смешение с Молниями - искажение? Это должна была слышать Аэлин. Впрочем, Рания поняла, что именно это Аэлин, кажется, всю жизнь и слышала.
- Ты вычистила его. И теперь он свободен. Его Душа растворена в Тьме. Вернулась туда, откуда и пришла. Домой.
- Так все же. Хэлл породил эту Душу или всего лишь... провел? Он Темный или нет?
Теперь Мортис улыбалась. Натурально улыбалась. Либо - размышляла Рания - у нее уже едет крыша от этого ритуала на кровати, этого света и этой обездвиживающей теплоты.
- Суть Хэлла зависит от моей милости. Забирай свою игрушку.
Она вложила в ладонь Рании нож Куарры, убивающий Души, и двинулась обратно в тронный зал.