сказка для детей

" - Город не любит своих защитников. Он категорически отказывается принимать их, отторгает их. Город хочет жить нормальной жизнью, хоть и сам уже забыл, как это. Город сладострастно тонет в забытьи, которое несут ему его защитники, но после жестоко бросает в них грязь своего пробуждения. Город ненасытно кормится и продает себя, после чего требует назад свою чистоту. Город стонет от напастей, а, почуяв спасение, бросается на спасителей, изрыгая вопли митингов и протестов. Газеты пестрят обличениями и пропагандой, поливая дерьмом заодно и Корпорацию, мимоходом."

" - После возвращения Идалир город раскололся на два лагеря - последователей Идалир и ярых врагов Идалир. На чьей стороне вы?"

" - Кто победит, неизвестно. Скорее всего, никто - город уже трещит по швам. Я помню все, что они сделали для нас, но теперь я спрашиваю себя - не получится ли так, что они спасли нас только ради того чтобы уничтожить самим? Я так же знаю, что этого нет в их планах, тем не менее - город разваливается."

" - Они стали другими после возвращения. Или уже вернулись другими... Если раньше они бросались по приказу или прецеденту, сейчас вполне реально умереть за один косой взгляд. Громя захватчиков и вредителей, они разрушают так же дома, автострады, массово убивают простых граждан, если видят на то надобность."

" - Корпорация молчит. Она никак не реагирует на этот геноцид. Некоторые поговаривают, что она давно уже в железной хватке Идалир."

" - Я не хочу верить в это. Я не хочу верить, что Идалир забыли нас. Не хочу верить в то, что городу конец. И у меня есть на то обоснования."

" - Я хочу верить в то будущее, ради которого строился этот город, ради которого мы все работаем. В нем - и в городе, и в будущем - есть место и для нас, и для наших защитников."

" - Единственное, чего нам не хватает - это адекватности и трезвости суждений. Я призываю всех вас внимать собственному разуму, а не провокациям, чьим бы то ни было!"

" - Настанет день, и их имена напишут разве что на их надгробиях!"

" - Прошу вас сохранять спокойствие!"

Выдержки из выступлений на главной площади Мидгара, закончившихся массовыми погромами.

@темы: город, sceal'ta, Matter, Idalir

---

Заняться чем угодно, лишь бы не дописывать это дерьмо.
Забыть это дерьмо, как сон. Оно слишком прекрасно, чтобы просто описывать его словами.
Я бы могла его проорать. Матом.
Так получилось бы точнее.
Ладно-ладно, пройдет пара лет и я это сделаю. Если вспомню.
А сейчас пусть идет нахуй.

---

По тебе ползет маленький муравей. Ты его не видишь - он заполз под штанину где-то в районе икры. Просто что-то щекочет. Ты придавишь его пальцем или смахнешь. Две секунды и даже почти не обращая внимания - а для него мучительная смерть. Ты хоть раз задумывался о том, что мог бы предотвратить страдания невинного существа?

Я думала, что болтовня про то, как жратва сама приходит в Ветер и ищет внимания - пиздеж, провокация и бахвальство. А оно вон как.
На самом деле это не грустно, как показалось сначала, это дико забавно.
Дверь всегда открыта, но не факт что ты найдешь выход, глупое существо.
Может она и была права по поводу "пятилетнего ребенка".
Звери кинулись на зов и недоумевают - это даже не на зуб.
Но так скучно, черт подери, так скучно.
Было:3
Вспоминается Белое Божество с этим его "Тебе все равно никто не поверит".
Гонять предателей по лабиринтам - здорово.

---

сказка для детей

Железной поступью королева идет по залам Ветра.
Впереди нее бежит ужас, под шагами ее крошится гладкий пол, позади расстилается мгла.
С прожилками, всплесками ядовитого огня.
Шаг ее стремителен, спина пряма.
Гордое бесстрастное лицо - маска.
Изумрудные змеиные глаза внимательно следят и режут остро.
Неповоротливая, словно лайнер, идущий по прямой - обманчива.
Словно выкованная из металла ожившая статуя - на удивление проворна.
Будто не глядя, выцепляет людей из толпы, будто случайно, впивается когтями.
Ловко подхватывает в давке, извивается, шепчет.
В самое ухо, в самую душу.
Люди бегут пред ней, люди расступаются.
Но не слишком далеко, чтобы не оскорбить ее величество.
Ужас и благоговение.
И вот уже один или двое волочатся за ней, еле переставляя ноги, покорные, тихие, жаждущие.
Толпа одевает маску одержимости ужасом.
Ужасом, перевалившим грань и ставшим безропотностью.
Кто-то весело, зверски скалится - эти знают ее лично.
Они боятся, но боятся другого - остаться без ее внимания.
И подойти слишком близко.
А так хочется.
Вцепиться.
Впереди, за высокой тенистой аркой, бушует танцпол.
Гигантское пространство, заполненное одержимым мясом.
Дико грохочет сцена и под грохот по каждому из одержимых пробегает разряд - они чуют ее.
Море тел колыхается в едином порыве и ускоряет движение.
Из массы голосов вырывается один безумный вопль, вопль благоговения, заглушающий музыку.
Волна доходит до сцены и музыканты разом, в едином порыве, ударяют по инструментам, сотрясая воздух.
Стоны позади, крики впереди, грохот, продувающий насквозь бас - в этот момент часть толпы сходит с ума.
Они больше никогда не выйдут из Ветра.
Балконы облепили шлюхи и танцовщицы, и просто наблюдатели.
Они льнут к перилам, даже те, кому осточертел наркотический угар.
Просовывают тонкие колени сквозь перила, тянут, извивают руки.
Где-то наверху кто-то уже оккупировал уютные люксы, предаваясь плотским утехам.
И сейчас их движения становятся резче, бесстыднее.
Танцовщица на подиуме у бара сильнее обычного выгибает спину, прикрывает глаза в порыве сладострастия.
Сейчас она верит в свой танец.
"Нельзя", "можно", "можно", "нельзя".
Вездесущая Мира максимально учтиво раздает указания, направляя людей к королеве либо прочь от нее.
Идеально угадывая желания своей хозяйки.
Кажется, что Мира не одна, а - ее много.
Она единственная здесь сохраняет рассудок.
Публика Ветра - максимально разношерстная.
Здесь есть правители этого города, пришедшие забыть, кто они такие.
Есть цвет элиты, пришедший сорить деньгами, пришедший за запретными удовольствиями.
Есть молодые авантюристы, которым мало собственной бурлящей в жилах крови.
Есть падшие, потерявшие все в погоне за очередной дозой, пришедшие за очередной дозой.
Есть те, кто пришел в последний раз - употребить как можно больше и уйти с петлей на шее.
Ветер принимает всех, Ветер угождает всем.
Ветер пожирает каждого.

Железной поступью королева идет по залам Ветра.
Впереди нее бежит ужас, под шагами ее крошится гладкий пол, позади расстилается мгла.
И каждый вдыхает запах ее, резкий и сладкий, обжигающе холодный.
Словно кровь на железе.
Она транслирует свою сущность каждому - и каждый одержим ею.
В воплях, в задранных кверху головах, в экстатически открытых ртах - дарованная им бесконечная энергия, которую они уже не могут вместить.
Она раздирает каждого из них на части, даже не прикасаясь к ним.
Даже не гладя на них.
Зарождает в них желания, о которых они и помыслить не могли.
И они тут же исполняют их.
"Ведь это же Ветер, здесь есть абсолютно всё! Здесь царство вашей потайной жажды и ее утоления. И, я вам этого не говорила, оплот совершенства. Ваш столик, пожалуйста".
Мира лучезарно и приветливо улыбается.

Железной поступью королева идет по залам Ветра.
И ненасытно пожирает отголоски чьих-то сбывшихся мечт.
Как паук, впрыснувший яд и после высасывающий размягченные внутренности жертвы.
Никто никогда не видел за ее блеском червоточины, жрущей ее саму изнутри.
Никто не видел за гордой самодовольной маской искривленное болью лицо.
Никто не видел слез из изумрудных безумных глаз.
Никто не видел, как это выточенное из скалы тело корчится на холодном полу в углу пыльной комнаты, агонизируя.

Железной поступью королева идет по залам Ветра.
Впереди нее бежит ужас, под шагами ее крошится гладкий пол, позади расстилается мгла.
Иногда им с Ветром нужно побыть наедине.

@темы: Рания, sceal'ta, Matter, Devil's Flame\Ветер

---

А давай ка осмелимся и прикинемся, что нам не все равно.
Прикинемся, что мы так можем.
Что нам нормально.

Давай осмелимся и не будем скрывать ни единого слова.
Как тогда.

Я лечу. Я чиста.
Так не хочется возвращаться в болезненную грязь.
Но она так приятна, когда в нее вернешься.
В этом вся твоя суть - ты возвращаешь опору и память.
И ты поглощаешь в этом.

Поэтому тебя и называли проклятым.
Поэтому я называю тебя проклятым.
Поэтому я бегу от тебя.

Но теперь у нас вроде как соглашение и я не потеряю ни единого слова.
Я скажу тебе их все.
Как тогда.

Слова будут уже другими, они не понравятся ни тебе ни мне.
Но это будет все та же первозданная грязь.
Которую ты так любишь.
Которую я так люблю.

Я готова скормить тебе всех моих слуг - ты не жрешь их.
Ты выплевываешь, морщишься.
Внимательно смотришь на меня, стыдишься отбросить их прочь под моим взглядом.
Но как только я ухожу - ты делаешь это.

Раз за разом.

Никто из них не заменит тебе меня.
Никто из них не заменит мне тебя.
Только вот я тебя не заменяю, я тебя вычеркиваю.
Из года в год.
А ты меня все еще ждешь.
Из года в год.

Я вижу, где граница, за которую нельзя.
Я знаю, почему нельзя.
Ты же притворяешься идиотом.
Слепым идиотом.
Порой мне кажется, что тебе нравится им притворяться.
Что ты находишь в этом злобный кайф.
Что ты в самом деле проклят.
Мне снова это кажется.

Ты никак не пытаешься спасти себя.
В какой-то момент у Идалир может снести крышу.
Кто-нибудь из них выпотрошит тебя.
Ты все равно не пытаешься спастись.
Нельзя так сильно хотеть подохнуть.
Нельзя так сильно хотеть подохнуть и просто ждать этого.

Я не пропущу больше ни единого слова.

Не уходи далеко, не уходи больше никогда.
Они были правы - пусть лучше ты будешь рядом.
Так я смогу контролировать тебя.
Видеть все, что делаешь.
Все, чего ты хочешь.

Когда нибудь у Идалир снесет крышу.
Идалир не любят проклятых.
Они не любят, когда им врут.
Ты оступишься.

Беги.

@темы: Hell

---

когда враги тебя поймают
ты расскажи им обо мне
тогда поймут что все их пытки
ты сможешь выдержать легко

(с)

---

у меня есть знакомый, он умер в начале мая.
он приходит ночами и долго стоит за спиной.
он стоит и молчит, если я его не замечаю.
а когда обернусь, улыбается, как живой.

у меня есть знакомый. он умер в ужасных муках.
и сейчас он блуждает по миру — то здесь, то там.
я до жути пугаюсь от каждого в доме звука.
а теперь обернись. остальное он скажет сам...

(с)

---

Бывает, запилишь резервацию и думаешь: ну щас отдохну, оторвусь в бухлишке и массовой ебле, вообще ниче делать не буду, только бухать и трахаться буду и больше ниче, отдыхать буду щас.
Хер там.
Все равно в итоге начинаешь все захватывать и всех строить.
И потом оказываешься в какой нибудь пещере, над тобой земля, на земле армия, под тобой бездна, в бездне уже эдакий темный ритуал проводят, чтоб тебя с твоей армией угандошить, а еще где-нибудь какая-то залупа своих отморозков собирает, чтоб, пока тебя, значит, дома нет, дом твой-то и поджечь.
И вот стоишь и со вздохом говоришь какому нибудь местному ебырю, который с тобой сюда случайно ваще затесался и тоже в рот всю эту ситуацию сношал:
- Слушай, может домой телепортнемся, дернем по одной и нахуй ликвидируемся отсюда?
- Поддерживаю.
- Твое здоровье.
- Твое здоровье.
Звон бокалов, вспышка, the end.

---

сказка для детей

Про методы развлечений.

И вот мы стоим на пепелище.
Тут была густо поросшая зеленью равнина с озерами цветов и затененными оврагами. Деревья слабо шелестели кронами под теплым ветром, у их корней бежали ручьи и реки. Когда-то.
Теперь обломки вековых дубов чернеют тут и там гнилыми зубами земли. От травы и кустарников осталась пыль. Небо затянуто болезненно-желтыми облаками и падает вниз серым пеплом. Пепел повсюду. Серый, невесомый, мертвенный, он покрывает собой все. Под ногами хрустят крупный песок и обломки.
- Похоже на то, что ты так любишь, да?
Все в этом месте вызывает у тебя улыбку. Эту твою звериную, сволочную улыбку. Светлые, почти прозрачные глаза на потемневшем от пепла лице кажутся еще ярче и острее. Они похожи на глаза хищника - не крупные, круглые, внимательные. И этот чертов оскал - оскал голодной собаки. И при том - столько искренней радости в морщинках у глаз. Кажется, я начала понимать тебя. Понимать ровно настолько, чтобы более не пытаться понять. И все равно рядом с тобой весело. Стараюсь проводить с тобой как можно больше времени.

Где-то у горизонта ветер завихряет падающий ровной стеной пепел. Заставляет его танцевать.
Мы как гиены, приходим после. Возвращаемся на место побоища, шныряем, следим.
Приходим туда, где цвели сады.
В то место, которое я клялась защищать.
В то место, которое мною же обращено в прах.
Но они посмели.

Ни души.
Вроде бы мы пришли зря. Но ты продолжаешь ухмыляться, глядя на меня.
Даже сквозь пепельную пелену я вижу очертания Гадрахолла на севере. Он не тронут. У нас не было цели разрушить его. Он тоже кажется черным огрызком былого величия.
- Ох и суматоха же у них там, наверно...
Ты заинтересованно вскидываешь бровь. Собаке показали сочный кусок мяса.
- Наведаемся?
У меня откуда-то из глубин рвется смех. Я не хочу, но он рвется. Не открывая рта, смеюсь, растягивая губы в улыбке, подобной твоей. Ты никогда не насыщается. Ты хочешь еще. Правило твоей игры таково: игра никогда не прекращается.
Ты начинаешь прохаживаться туда-сюда, лавируя вокруг меня. Никакой выдержки пред торжеством погребального пейзажа.

- Предлагаешь дальше тут стоять?
- Предлагаю вернуться на корабль. У нас дела, если ты забыл.
- "У нас дела", - ты передразниваешь меня.
Нас видят здесь. Я это чую. Видят - и суматоха нарастает.

Я смотрю вниз, дабы не смотреть в твое лучащееся жаждой лицо. Прячу ухмылку. Нельзя показать, что я заинтересована.
- Перемирие, Рания. На нас не кинутся.
- Кинутся.
- Ну и что?
- Я не люблю, когда на меня кидаются.
- Ну и что?
- Перемирию наступит конец.
- Ну и что?
Не выдержав, поднимаю голову и смотрю прямо в глаза. Ты знал. Ты уже подкрался ближе.
- В самом деле, не проучим - так повеселимся, - ты лыбишься еще шире. Ты вцепился и теперь не выпустишь.
Раньше мне хотелось пожалеть тебя. Обнять, прижать к груди и сказать, что все будет хорошо, что ты не один. Но тебе не нужна жалость. Тебе нужна кровь. Голод в глазах - не ложь и не театр. Оскал - не ложь. Поза готовности перед рывком - не ложь.

Тебе больше не нужно говорить. Лишь легкий вопросительный кивок в направлении Гадрахолла.

Где-то за спиной - сожженное дотла Полнолуние. Впереди - последний оплот "высших мира сего". Где-то совсем в другом месте - заполненный Темными корабль, стремительно прорезающий зеленую морскую гладь, летящий в направлении иного мира. Летящий, чтобы врезаться в него. Смять его. Я чую своего Первого там. За штурвалом корабля, возможно.
А мое место здесь.
Мы движемся - и пепел надолго запоминает нашу поступь.

@темы: Рания, sceal'ta, Tyrant

---

Двое у костра. Девушка спит, отвернувшись от огня, подогнув ноги к животу, накрытая одеялом. Мужчина сидит поодаль, не мигая смотрит в огонь."Зачем ты мне? Какого хрена меня дернуло спасать тебя? Очнешься - спасибо ведь не скажешь. Будешь плеваться ядом. Тявкать, как недобитая собачонка. Бросить бы тебя".
Вокруг темнеет остовами давно брошенный город. Где-то за спиной шумит река. "Шел бы один, как всегда. А теперь ты на хвосте. Дрянь. Спи".

Он подкидывает веток в огонь. Спать не хочется. Ужин он доел давно и теперь от скуки вертит в руках чашку с пойлом. Недавно сваренное противоядие. Когда она очнется, он даст ей его. Как бы ни было сильно желание прострелить ей затылок, как бы ни хотелось молча уйти и бросить ее помирать... С ней будет проще. В нем все еще остался расчет. Ее можно выгодно обменять.
На что? На прощение? На снисхождение? На гребаные подачки? На, хах, былую дружбу? Он усмехается сам себе и застывает, глядя в огонь.

Она просыпается. Хватается за лоб, протирает глаза, морщится и тяжело дышит. Похоже на обычное похмелье, так забавно.
- Пей.
Он садится рядом, поднимает ее голову и прикладывает край чашки к раскрытым губам.
Встать она не может. Вообще, не должна. Но, слыша голос, вскакивает как ошпаренная. Секунду сверлит одуревшими от ужаса глазами, потом стервозно выпрямляется. Нет, эту так просто не уморить.
- Сколько я спала?, - спрашивает она, садясь обратно на подстилку. В вопросе сквозит беспокойство и еще один вопрос.
- Сутки. Не беспокойся, я был джентльменом, - он усмехается. Пока еще он на это способен. "Дерганная дура".
- Не обольщайся, я бы тебе не позволила.
Он равнодушно пожимает плечами. Сует ей в руки чашку. Она глядит исподлобья, но пьет. Кашляет. Снова пьет. Он недвижимо смотрит в огонь.

- Зачем я тебе?
Она знает, зачем. И знает, что все ее осторожности - зря. Хотел бы убить, давно бы убил. Но ей хочется очень многое сказать.
"О нет, только не начинай. Тупая истеричка. Прекращай цирк".
- Что, совесть проснулась? Или, думаешь, тебя там примут с распростертыми объятьями?
"Ты теперь такая же, как я, можешь не распаляться. На твоих руках столько же крови. И на твоей совести столько же дерьма. Только ты еще и идиотка".
- Да не смеши. После всего, что ты сделал... Думаешь мной откупиться? Тебе всадят пулю в лоб, так и знай. Собаке собачья смерть.
"При том идиотка неблагодарная".
- Ты пытался заманить его в свой ад, одурачить. Ради собственного блага. Он верил тебе как другу, а ты просто больной урод. Скотина без чувств и раскаяния. Не жди, что я проникнусь. Со мной эти игры не пройдут. Ты - гнилой изнутри ублюдок. И ты это знаешь.
На ее лице все шире растягивалась улыбка мстительности и расплаты. Отыграться на тиране, потерявшем всё, за всё - как долго она этого ждала. Его не берут лишения и физическая боль, значит она будет бить его в самую душу.
На его же лице четче проявлялась одолевшая его тоска. Он уже не мог давить ее безразличием и ухмылками. Одна тварь побеждала, другая тварь это видела.
- Ты что, готов заплакать? Ну так плачь. Если ты вообще на это способен. Разумеется, ты можешь изобразить что угодно, даже слезы.

Ему дико не хотелось смотреть в это самодовольное лицо. Поэтому он продолжал смотреть в огонь. Огонь смазался, слился, затуманенный тусклой пеленой. Огонь превратился в размытое, окутывающее багровое пятно. Он ударял в мозг и разливался по телу. Жег в пепел органы. Вот он заполнил и иссушил желудок. Вот он болезненно встрял в легких. Разлился по костям, кроша их. Окутал, сжал сердце.
- Вперед, покажи еще один спектакль с собой в главной роли. Повесели меня, животное.
Нет уж, она не увидит ничерта. Эта идиотка не увидит.
Больно.
Как же больно.
Нельзя смотреть на нее - иначе пулю все таки получит. Нельзя отворачиваться, нельзя.
Слишком больно.
Слишком.
Как я могу...
Не могу вынести.
Разрывает.
Помогите мне.
Кто нибудь.
И он просто продолжает смотреть на багровые реки боли, которые омывают его. Он борется с ними, хотя думает, что готов сдаться.
И он побеждает.
Ни одна слеза так и не падает из невидящих глаз.
Не сегодня.
На его лице нет злости, она не прорезает лоб. Нет презрения, оно не кривит губы. Даже тоска прячется, не сочится больше из глаз. Пламя догорает, покрывает обломки души холодным бледным пеплом.
Отпустившая наконец, пусть не на долго, безумная, настоящая.
Разрывающая боль.
Превращается.
В умиротворенность.

И не притворяться бы ей в этот момент, будто она не видит родства между его умиротворенностью и его жестокостью. Не притворяться бы - да поздно. И разум защищается, выбрасывает...
Он молча ворошит прогоревшие ветки. Завтра долгий день.

@темы: sceal'ta, Tyrant

---

Это уже сводит с ума.
Ненавижу, когда не понимаю, что происходит. Ненавижу ждать.
Началось со смутного свербения в мозгу, со странного ожидания непонятно чего. Будто что-то хочет вспомниться, но не может. Что-то рвется ко мне - и не прорывается. Что-то приятное, будто давно забытое. Потерявшее образ и форму, что-то древнее и близкое, скребущееся о закрытые двери памяти.
Потом оно утихло.
А потом пришли сны. Они снятся ровно каждую ночь и я не помню ни одного. Но они сотрясают меня до глубин. Это вулканы, от которых при пробуждении остается только легкий дымок. Это не сны счастья, ужаса или сладострастия. Это сны памяти. А память не пропускает их. Остается только это чертово ощущение. Неясное, непонятно как окрашенное, преследующее.
Иногда оно затихает ненадолго и его пробуждают запахи. Здесь нет ничего, что могло бы издавать эти запахи, но я их чую. Я не знаю, что могло бы их издавать. Но знаю, что помнила. Но они просто появляются и затухают, принося с собой настороженность, зов. Что-то очень старое.
Странные звуки. Они звучат так же, без логики, без объекта. Порой они пугают внезапностью. Они идут за мной. Кажется, они сливаются в какую-то мелодию. И я никак не могу ее распознать.

Оно постоянно здесь, постоянно на границе сознания. Порой мне кажется, что я могу не помнить предыдущие дни целиком - ведь знаю, что что-то забыла. Но нет, я помню их. Проверяю себя. Точно помню. Вот они.
Так что же я тогда забыла? Почему оно скользит по грани, не предстает передо мной?

Я спрашиваю тебя об этом и ты говоришь, что тебя одолевает то же самое. Ты умён.
Ты врешь.
Я знаю, ты врешь.

---

сказка для детей

Тронный зал Гадрахолла не имел в тот день ничего общего с тишиной, церемонностью или величием. Это было вместилище хаоса, адский котел невыразимого безумия, которое захлестнуло всех.
Гьялла скрылась задолго до, предчувствуя. Она не показывалась и не планировала. Сдалась перед напором, который не в силах сдержать даже Истина.
Молния тихо дрожала на полпути от своего законного трона, силясь подойти ближе, но одергиваемая животным страхом, ощущение которого никогда прежде не ведала.
Светлая была смелее - она еще верила в узы дружбы и самозабвенно подставлялась под колья чужой ярости, пытаясь если не удержать, то хотя бы смягчить их. Как часто она познавала кромешное бессилие - и она пила его снова.
Их люди рассеялись по залу, большинство на отдалении, скованные параличом ужаса, не решаясь даже на вопросы. Они покорно ждали расправы над соратниками, и эта покорность пожирала их, как сама смерть.
Четверо Высших распластались перед троном, лицами ко входу, коленопреклонные и сломленные. Высшие. Коленопреклонные. Одно это вызывало не поддающееся контролю смятение. Четверо старших Высших.
Они прибыли в тронный зал сразу же, как вернулись в Гадрахолл, как им и было велено. И теперь ждали.

За сутки до этого в тронный зал, явилась Рания, одна, вызвала их, выгнала остальных прочь, включая богов и долго говорила.
"Моя Темная убеждала меня. Она умоляла меня. Она пыталась. Пыталась все дни, пока была жива. Моя ошибка - я не послушала. Я глупа. Но вы - вы, стражи истины и света, почему вы не уберегли его? Что вы сделали, чтобы уберечь его?".
Ее слова и сейчас болью стучали в их головах.
" - Вы, четверо тварей. Вы отправитесь в Барн-Мор и убедите его уйти. Любыми способами, но добровольно. Он уйдет и будет рад этому.
- Как мы можем это сделать?!
- Меня это не интересует. Если же не выйдет - я вернусь сюда через сутки и вы будете здесь. И я уничтожу вас. Все в ваших интересах".

И она явилась, как и обещала. А они не смогли, как и боялись. Они снова не смогли и никто бы не смог, и она сама не могла. Но ее это уже не интересовало.
Кто-то должен был поплатиться, а она итак ждала сутки. Время истекло.

По пути к трону ее попыталась задержать только Рэн. В смелости ей не откажешь. Вцепившись в рукав, она буквально повисла на Рании, лишь замедляя ее железную поступь.
- Ты же просишь у них невозможного! Ты сама знаешь! Остановись, пока ты еще можешь! Я прошу, я умоляю тебя!

- Я приказала вам, свиньи.
Рания пропустила мимо ушей слова Рэн.
- Вы облажались, куски дерьма.
Рания не замечала противостояния.
- Вы - черви, пустота, мразь.
Рания не видела ее слез.
Рания цедила сквозь зубы, почти не размыкая губ.
Высшим нечего было ответить. От страха ли, от понимания...

- Ты готова пожертвовать четверыми нашими ради смерти одного?, - подала голос Дайна, - Ты настолько безумна, неужели настолько бездушна?
Рания лишь чуть повернула голову и лишь спустя время. Она привыкла к подобным словам, пусть даже и заслуженным.
- Ради жизни всех нас, готова.

Она уже склонилась над своими жертвами, вытянувшись длинной тенью, вглядываясь в их пустые глаза, словно змея, готовящаяся ужалить, как она делала всегда. Рэн надрывалась, силясь оттащить ее прочь. В отдалении кто-то рыдал, не выдержав. В какой-то миг двери зала распахнулись и по помещению рассыпались Темные, возглавляемые Дорианом. Кажется, здесь были все. Такого она не ждала. Впрочем, это было и не важно.
А вот Дориан так не думал. Избрав маску суровой настороженности, сам подобный затаенной буре, он проследовал через толпу к своей возлюбленной. Просто встал рядом. Он никогда не отвлекал ее от ее жертв, он просто был рядом.
- Оставь их. Они свое получили и получат вновь. Снова и снова.
Его голос был тихим, как всегда, подобным шепоту ветра. Большего и не нужно было. Она почти готова была поверить. Их двоих окружили Темные, оттеснив толпу. В мелькании их теней она увидела первозданную, любимую, принимающую Тьму, как и всегда. Но на этот раз Тьма сыграла с ней злую шутку. Если она умела шутить...

Нахлынувшее воспоминание выбросило ее из настоящего и перенесло в ветхую комнату на верхнем этаже Морана. Там, в центре начертанного на полу круга, она лежала, раскинув во сне руки, а у ее пояса поблескивала пустая чаша с ядом. Сюда она сбежала когда-то, не вынеся глумливой судьбы, спрятавшись от нее. Заперлась, начертила пепельный круг поглощения, выпила яд, который не убивал, а только отключал и позволила себе отдых-кому. Где-то ее искал Хэлл. Где-то ее искали Темные. А она спала, не видя снов, не видя наконец раздирающих кошмаров. А внутри нее в это время зарождалась новая жизнь - наполовину Темная, наполовину Высшая. Шэнерил.

Вынырнув из морока воспоминания, Рания на несколько секунд зажмурила глаза, моля, чтобы все это оказалось неправдой. Ложью. Просто кошмарным сном.
Но перед ней так же мертвенно ожидали участи Высшие. Так же тихо что-то говорил Дориан. Она не слышала ни единого слова.

Что-то зародилось в глубине ее глаз. Не зная ее, наблюдающие могли бы подумать, что это слезы.
Молниеносно вытащив из-за спины меч, она поразила всех. Криком, который не был боевым кличем или воплем ярости, которые могли бы сорваться с ее уст. Это был крик отчаяния, крик боли, крик ужаса.
- Вы отняли всё, что у меня было!
Все произошло слишком быстро. Легкий взмах тяжелейшим двуручником - и четыре головы слетели с плеч, обагрив белые одеяния кровавыми потоками, покатились по мощеному полу.

Она развернулась и двинулась к выходу, в Барн-Мор, вникуда. Одна. Из ее глаз катились настоящие, нереальные слезы.

@темы: Рания, Hell, sceal'ta

---

Когда открывается родник, прорывает и все остальные.
И пока я собираю в ладони алмазные капли его, все остальные грызут стены своих убежищ, дабы добраться до меня. Они готовы бежать на мой зов, адресованный не им, готовы стелиться, принимать мои правила как свои законы. Они готовы пить мой яд, я же пью чистую воду нового родника.

Когда эхо разносит мой голос "Услышь меня! Слышь меня!" - они слушают. Просто оттолкнуть этих случайных слушателей - такого удостаиваются немногие. С большинством я предпочитаю играть и они принимают правила моей игры за свои законы. А я пью тебя, которому не страшны ядовитые стоячие воды.

Когда они идут ко мне, один за другим, всех их перемалывают жернова моей похоти. Остаются лишь те, что припали к роднику и отдают ему дань жажды, но не мне. И я учу их: "Яда не должно быть много. Лишь в конце побольше - чтобы приятно умереть. Но смерть отступит, видя вашу готовность", - говорю я им.

Когда они падают ниц, моля меня о присутствии, помощи, пощаде, я наблюдаю, как капают с моих губ алмазные капли, разбиваясь о толщу воды, которая их и породила. Я иду за тем, кому не нужны присутствие, помощь, пощада. Я иду за ним и несу ему их - слишком чистому, чтобы бояться яда - их или моего.

Когда источник иссякает, насытив меня, я отпускаю его прародителя в свободное плавание по любым морям. Он возвращается ко мне в итоге, и уже не является моей пищей. Теперь он идет рука об руку. Мы оставляем следы на воде, которой ранее насыщалась стая голодных зверей. Эти следы не приведут вас никуда.

Этим я и отличаюсь от белого божества - я не обязательно возьму с собой тех, кто идет за мной; но те, кого я возьму с собой - обязательно за мной пойдут.

Слышишь, как переливается в своих берегах ядовитая стоячая вода? А не должен слышать.

@темы: Рания

---

Я тебя поймаю, выебу и подожгу.

---

А на самом деле все могло бы быть проще. Мы с тобой могли бы взять первую попавшуюся развалюху и махнуть вдаль. Затерялись бы в глуши, проебали весь бензин, сидели бы в какой нибудь драной лачуге на окраине деревушки и ебошили бы старый виски под какой-нибудь старый проникновенный рок. По вечерам ходили бы смотреть на бои местных яйцетрясов, смеялись, пялились на телок и стреляли по консервным банкам. Ты бы иногда от скуки участвовал в массовом мордобое, а я бы смотрела с предательским замиранием сердца и каменным лицом. По ночам я бы убеждала тебя обработать порезы, а ты бы отмахивался и валил меня на койку.
И снова бы звучал проникновенный рок, а может и блюз, мы бы играли в карты на желания, надирались и шли грабить местного мэра. Вели бы тихую жизнь, плели шляпы из соломы и коллекционировали вытащенные у нас из задниц патроны.
Но ровно до той поры, пока не пришел бы вполне обычный локальный пиздец вроде набега соседних яйцетрясов, наводнения или чумы. Тогда мы бы поиграли в лидеров. Я была бы идейным вдохновителем, а ты - моим командиром. Мы бы построили народ на борьбу с агрессором и народ бы пошел. И вернулся бы победившим и довольным, пусть и недощитавшись половины. Ты бы начал изобретать новую государственную символику и обязал бы всех ее носить, я бы взяла парочку учеников...
Иногда я бы вспоминала белое божество и мы бы дружно ржали за очередным вискарем.
А потом нам бы надоело и мы рванули в новые дали. Хотя, не сразу. Первое время ты бы сопротивлялся и "они же идут за мной, я должен обеспечить им хорошую жизнь". Но потом бы признавал, что это всё не то, совсем не то. А того уже не будет.
Мы бы грустили, пока за нами клубилась пыль, а потом оседали где-нибудь и снова забывали все, что может омрачить наше приятное времяпровождение.
И ты даже забыл бы о своей боли от бесконечных потерь, на месте которых должна была быть достойная награда за усилия; забыл бы о предательствах, об одиночестве, об этих острых ножах в спину... В твоих глазах сияла бы чистота и честь, которые так долго принимали за жажду наживы.

А чем мы занимаемся вместо этого...
Все таки надо почаще вытаскивать тебя в Полнолуние. Это действует на тебя бодряще. Ты научил меня плохому, теперь моя очередь.
А может, когда нибудь, я действительно поведусь за твоей ухмылкой, брошу все, мы возьмем первую попавшуюся развалюху, ящик вискаря и пару ружей...

@музыка: Led Zeppelin - Kashmir

@темы: sceal'ta, Tyrant

---

Посмотри на себя, сука. Раскрой глаза и посмотри.
"Они жестоки" - говорила ты. "Они издеваются над нами. Они обманывают нас. Они не приходят без зова. Они бросают нас".
А теперь посмотри на себя. Ты стала еще изощреннее их. Каково быть богиней, а? Добилась своего, заявила права и - собрала своих на Пределе и замолкла. Еще немного, и все начнут сомневаться в твоем существовании. Ну так что, поборница честности?
Нет, я не собираюсь тебя осуждать. Но ты хотела моих слов, а я вроде как за ответственность перед "народом". Просто я говорю. Если с тобой постоянно кто-то не будет говорить, ты ж окончательно с ума сойдешь.
Держишься?

@темы: Рания, sceal'ta, Tyrant

---

Помедленнее, пожалуйста, я записываю (с)

Раньше вы были смелее. Вы приходили ко мне и говорили "Мы здесь, ты нужна нам". Бывало, даже орали в оба уха.
Сейчас вы крадетесь за гранью, чуть касаясь ее. Вы прячетесь, проявляете себя лишь легким дыханием. Молча. Вы боитесь.
Вы тени снов, иллюзия воспоминаний.
Я все равно чую вас и вы знаете это. Ждете, что я сама найду вас, приду к вам.
Вы не думаете о том, что за моей спиной - свора голодных псов. И как только я сойду с места, они воспримут это как сигнал к атаке.
Паршивое у вас положение.
Говорите громче, либо проваливайте. Здесь помощи больше нет.

---

Ледяной ветер пробирает насквозь. Уже весна, снег тает, стекает отовсюду прозрачными струями, но ветер кусает, рвет.
Вода повсюду. Она течет по стенам каменных домов, по серому асфальту, по нашим лицам и рукам, редко сочится с неба. Все дышит льдом. Бездонное серое небо повисло над головой, давит свинцом.
Дышать легко. Влажность в воздухе прочищает голову и бодрит. Если бы еще не этот проклятый холод...
Мы идем вчетвером, как в старые добрые времена, как всегда. Ищем здание. Оно должно быть большим и цилиндрообразным посреди этих каменных лачуг, - так нам сказали. Но ничего похожего нет, хотя мы уже так много прошли. Ветер пробирает до костей.
Я вижу нечто громадное впереди и иду туда. Потом понимаю, что ошиблась. В любом случае, ближе не подойти, путь преграждает кованая ограда. На ней - наросты прозрачного льда. Они смотрят на меня, ждут решения. А где же все люди? Неужели город пуст? Замерзшие руки немеют.
Я резко меняю курс и мы идем вправо. Даже если мы не найдем то здание, куда-то мы должны выйти. Похоже, мы заблудились. Но вот мы выходим к мутной белесой реке. Она не широкая - всего пара метров, но моста нигде не видно. Прямо над ней нависают дома, облепив скатывающийся вниз берег, и - узкая дорожка у самых дверей. От мороза начинают путаться мысли. Почему мы не взяли теплую одежду? Сочувственно оглядываю своих спутниц. Сама я в одной майке и штанах. Все так же не видно никого из горожан.
Замечаю сидящего прямо на мерзлом асфальте человека, направо по тропе. Он сидит, скрестив ноги и медленно проводит рукой над огоньком, висящим в воздухе на уровне его груди. Одет человек в лохмотья и нас будто и вовсе не видит.
Она идет к нему, спрашивает дорогу. Человек отвечает ей на языке, которого я не знаю. Не знает и она. Я понимаю, что долго мы не протянем.
- Так куда идем?
- А черт его знает.
- Пойдемте обратно.
- А ты попробуй дорогу найди.
- Здесь все одинаковое.
- С какой стороны мы вообще пришли?
- Надо за реку.
- С чего это?
- Этот сказал.
- Ты ж ни слова не поняла.
Она молчит. Тело пытается согреться дрожью. Бесполезно.
Подбегаю к сидящему человеку, опускаюсь рядом на колено и пытаюсь спросить жестами. Человек смотрит мне прямо в глаза. Теперь я вижу, что это женщина. Она поднимает руку и указывает мне за реку. Потом указывает еще раз, так же за реку, но уже в другую сторону. Я не понимаю. Взяв себя в руки, показываю жестами лодку, мост, что угодно, чтобы переправиться. Она смотрит сквозь меня. Рядом с ней чуть теплее.
Оборачиваюсь к своим и вижу, что одна из них идет уже на середине реки, по грудь в ледяной воде. Так там не глубоко... Но какой черт дернул ее идти?! Кричу ей, чтоб возвращалась. Нецелесообразно - она уже прошла больше половины, но все равно кричу.
Остальные бредут к скату, дабы последовать ее примеру. Входят в воду.
И тут слева от меня падает опускной мост, представляющий из себя покореженный пласт металла. Очень "вовремя".
Я ступаю на него, он кренится к противоположному берегу, я пытаюсь удержаться, но качусь вниз. По пути собрав все зазубрины, впечатываюсь в стену каменного дома. Отлично. По крайней мере я на том берегу.
Мы идем прочь от реки, проходим несколько домов. Здесь город кончается и начинается редкий лес. Деревья голые, сверкают мокрыми серыми ветками. Холод уже не ощущается. Нам почему-то смешно.
Я поднимаю взгляд вверх и сквозь ветки вижу его. Здание. Цилиндрическая каменная громада.
Мы подходим ближе.
Ни одного окна.
Ни одной двери.
Цельный серый камень.
На крыше вижу силуэт.
Слышится выкрик.
Вниз падает веревочная лестница.

---

Что-то мягкое. Что-то теплое.
Ты в агонии, но тебе тепло. Тебе хорошо.
Мягкий желтый свет, хрустящая ткань...
Будто лежишь, истекая кровью, на кровати в старой хижине.
Накрыт чем-то.
Рядом никого.
Крови не видно. Она течет под той желтой тканью, которой ты накрыт, тут же впитывается к кровать. Одинокими каплями обрушивается на пол.

Ты не умираешь. Ты застыл.
Я не знаю, ждешь ты чего-то или кого-то, чтобы броситься, как затаившийся зверь, или же ты ждешь другого...

Свет то ли солнца из щели в стене, то ли лампы бьет тебе в лицо.
Твои глаза прикрыты, но ты все видишь.

Ты никак не реагируешь на меня, пока я не заговорю с тобой.
Да и тогда только вздрагиваешь, еле заметно.
Ты уже не вскакиваешь и не хватаешься за оружие. Ты уже привык.
Но ты и не говоришь. Ты не веришь мне совершенно. Ни одному моему слову.
И ты прав.
Ты умнее их всех. Ты единственный умный из них. Потому что не веришь.

Я оставляла тебе вещь, с помощью которой ты мог прийти ко мне. Но ты воспользовался ею не по назначению и устроил ебаный хаос.
Поэтому теперь я не оставляю тебе ничего.
Я просто в очередной раз спрашиваю, нужна ли тебе помощь.
Она тебе не нужна.
А если я говорю о сотрудничестве - ты спрашиваешь, на каких условиях.
Я обещаю тебе всё, абсолютно все, но ты только улыбаешься, насмехаясь.

Они просят меня пустить их к тебе. Я не пускаю и не пущу.

- Подожди тянуть из пропасти, я еще не окончательно в нее упал, - говоришь ты мне.
А еще ты соглашаешься с тем, что зверь, даже будучи поверженным, остается зверем.
Это то немногое, что я услышала от тебя.

Все же ты чего-то ждешь. Будто тебе осталась пара рывков до... до чего?
Ты не признаешься.

Пока я просто жду. Изучаю тебя.
Но, что я ненавижу - так это ждать.

Ты не хочешь играть по моим правилам, ты извращаешь их. Тем не менее, ты совершенно точно играешь.
Я не хочу знать, кто кого.
Возможно, ты идешь прямиком к своей смерти.
Сознательно.

Я должна вникнуть в твои правила.

@темы: sceal'ta, Tyrant

---

12.12.14

Новая история.
Выпусти демона наружу.
А что если, желая большего, мы пробудили первых себя?
Не похоже, но витает в воздухе. Как предчувствие. Как необратимая мольба.
Тогда мы еще могли тягаться со Светом. да с кем угодно.
Так что, зову тебя.
Grassl Idalir.

"Ты принадлежишь ей? Если да - как будешь спасаться? У тебя есть план? Если да - поможет ли он тебе? Прекрати отвечать утвердительно. Тебе не спастись."

"Выпусти демона наружу. Выпусти. Выпусти его.
Выпусти себя. Пусть оно зальет все, зальет до краев и хлынет вовне.
Взрывай!"

"Сбрось оковы!"

"Выпусти демона наружу
Выпусти демона наружу
Выпусти демона наружу
Выпусти демона наружу
Выпусти демона наружу
Выпусти демона наружу
Выпусти демона наружу
Выпусти демона наружу"

Ты даешь мне новую свободу.
Ты остаешься здесь.
Чтобы я могла черпать твои силы.
Сколько же сил скрыто внутри...

А ты - ты нечто новое. Тебе меньше года. Но о тебе уже есть упоминания.

Firven грохнула Солар? Да ладно?

Клиника ниже Черной Горы? Это мы так скрываемся? Чтобы воскресить Бога, надо быть ниже? Ближе к его могиле? А кто хоронил?
Ах, между... Между Горой и F-Fire. Зачем воскрешенным F-Fire? Заняться этим или бросить их страдать?
Или я это уже сделала?

Богиня не хочет помогать. Богиня хочет собирать своих на Пределе.
Скоро им придется вести счет.
Темные.
Hell.
Охотник.
Рэйк.
Освобожденный.
...


Какое чертово дерьмо я пробудила этими словами? Или выпустила? Или породила?

@темы: sceal'ta